Северная сторона сердца

Такер сделала театральную паузу и перевела взгляд на слушателей. Амайя знала, что сейчас последует откровение, на успех которого она рассчитывала, – такова была агент Такер.

– Все раны, нанесенные обломками, жертвы получили посмертно. Убийца нарочно создал такую сложную сцену, нарушив хронологический порядок событий.

Амайя, сидевшая за столиком возле двери, находилась совсем рядом с агентом Такер. Она видела, как по ее губам скользнула улыбка, слышала ропот среди полицейских, которые повернулись к своим коллегам, гадая, что все это могло означать. Когда агент Такер перевела взгляд на Амайю и заметила, что та за ней наблюдает, ее улыбка погасла. Она указала на папку на столе Амайи.

– В папках, которые лежат на ваших столах, содержатся все имеющиеся у нас данные; информация, полученная от соседей, показания свидетеля, фотографии места преступления, краткие биографии членов обеих семей, и, чтобы вы не шарили вслепую, все шаги, предпринятые до сих пор; все попытки найти связь и нащупать нечто общее в обоих случаях, точнее в обеих семьях, помимо общего сходства: пола, возраста и количества членов семьи. Это открытое дело, над которым ФБР работает в настоящее время. Отчет, который я вам предлагаю, конфиденциален. В прессе эти данные не появлялись. Мы считаем, что намерение этого субъекта – остаться в тени. Он из тех, кто не жаждет известности: его цель – выполнение своей задачи. Он не нуждается в рекламе, и мы тоже. Пусть продолжает думать, что мы не догадываемся о его существовании.

– Разве не глупо ждать, пока он снова кого-нибудь убьет, – громко сказала Герта, которую такое положение дел явно не устраивало, – да еще не сообщать об этом прессе? Быть может, в этом случае он остановится?

– Напротив. Публикация в прессе может привести к тому, что он изменит свой modus operandi[2 - Образ действия (лат.).], а учитывая широкую зону действия, это сделает поимку убийцы практически невозможной. Наш единственный шанс – опередить его. Для этого упражнения вы будете сотрудничать со своими тьюторами, однако те ни в коем случае не должны высказывать свои предложения или мнения, которые повлияют на ваши выводы. Они облегчат вам доступ через свое оборудование к любым данным, находящимся в нашем распоряжении. Вы составите три профиля: поведенческий, географический и виктимологический. Свои выводы вы должны сдать завтра к двенадцати часам.

Барбагалло, итальянский инспектор карабинеров, поднял досье над головой:

– Прошу прощения, агент Такер, позвольте заметить, я ни в коем случае не жалуюсь на вашу работу, но по программе это занятие должен был вести специальный агент Дюпри…

Амайя улыбнулась и молча покачала головой, думая о поведении Дюпри, намеренно ее избегавшего, а затем направилась в сторону выхода.

Агент Такер, которая уже добралась до двери, остановилась, коснулась пальцами дверной ручки и со вкусом, неторопливо произнесла:

– Так оно и было. Или кто, по-вашему, его вел?

Глава 4

Уорд, похоронное бюро

Кейп-Мей, штат Нью-Джерси

Мертвое тело имело жалкий вид. Не надевая перчаток, Мэри Уорд ущипнула двумя пальцами кожу на его щеке. Верхний слой поддался, и на скуле остался отпечаток, похожий на солнечный ожог. Она ощупала эпидермис. Консистенция вязкая, как клей для обоев. Мэри вздохнула. Трупы, которые побывали в заморозке, всегда выглядят хуже всего, и этот не был исключением. Она протерла кожу влажной ватой и наклонилась, чтобы проверить уровень воды в осушителе, который оставила работать на всю ночь. Вылив его содержимое в раковину, решила, что, несмотря на назойливый шум, оставит его включенным, пока приводит в порядок бедную миссис Миллер. Сначала Мэри нанесла толстый слой осушающего порошка и занялась волосами. С искренним сожалением полюбовалась густой каштановой гривой, запечатленной на фотографии покойной, которую ей вручили в качестве образца. Та улыбалась в камеру, обнимая одного из своих детей. «Наверняка старшего», – подумала Мэри. Она его помнила; миссис Миллер умерла вместе с мужем, свекровью и тремя детьми шесть месяцев назад, во время сильнейшей бури.

В соответствии с протоколом, семья была похоронена в считаные часы, но когда мать миссис Миллер, которая жила в Испании, узнала эту новость, у нее чуть не случился инфаркт, и она призвала на помощь небо и землю, чтобы ее дочь не была похоронена, пока она с ней не простится. И вот Мэри выдали труп, пролежавший полгода, а заодно фотографию, и потребовали, чтобы она сотворила чудо. Остатки порошка Уорд удалила феном, затем, добавив пигменты, размешала в миске маслянистую смесь телесного цвета, которую принялась наносить плоской кисточкой на лицо миссис Миллер. Удовлетворенно улыбаясь, распределила смесь на скулах покойной с помощью губки и кисти, мало чем отличающейся от тех, которыми пользуется любая женщина для макияжа, и аккуратно разгладила пальцами. Она наносила смесь на щеки, когда неожиданно нащупала небольшой комок. Без сомнения, отломанный кусок зуба. Такое случается. Мэри с досадой вздохнула и поставила на стол миску и кисти. С помощью щипцов и фонарика она осмотрела ротовую полость и с удивлением убедилась, что там чисто. Снова ощупала челюсть, проведя под ней пальцами. Там определенно что-то было – кончики пальцев чувствовали нечто твердое. Мэри, надавив, протолкнула предмет вниз вдоль нижней челюсти, прижимая к задним зубам. Действовать следовало осторожно – ей не хотелось, чтобы этот предмет, чем бы он ни оказался, угодил в горло миссис Миллер. Она аккуратно вставила пинцет и провела им по зубам покойной, пока не нашла нужное место. Еще раз ощупала предмет пальцами, дабы убедиться, что он надежно закреплен щипцами, а затем достала его на свет.

Мэри Уорд не впервые видела пулю, но никак не ожидала обнаружить ее во рту миссис Миллер.

Глава 5

Наглая

Академия ФБР, Квантико, штат Вирджиния

Четверг, 25 августа 2005 года

Амайя шла по коридорам ФБР, глядя в спину агента Эмерсона. Несколько минут назад он сказал ей следовать за ним, обменявшись перед этим лишь несколькими вежливыми фразами. Саласар быстро поняла, что Эмерсон ничем ей не поможет; он избегал смотреть на нее и шел на два шага впереди, держа дистанцию. Накануне отношения между ними, казалось, были безнадежно испорчены, поэтому она не стала задавать никаких вопросов и лишь старалась запомнить замысловатый маршрут, которым он ее вел. Амайя подозревала, что агент нарочно делает бесчисленные повороты, чтобы сбить ее с толку. Она была почти убеждена в этом, когда они дошли до конца узкого коридора и спустились в лифте на первый цокольный этаж. Двери открылись; за ними обнаружился просторный зал, разделенный низкими панелями, за которыми стояли столы и работали агенты. Вошедшие остановились перед одной из многочисленных дверей, ведущих внутрь разгороженного панелями помещения. Указав на два стула возле стены, Эмерсон сказал ей подождать. Затем легонько постучал костяшками пальцев по двери и вошел внутрь, оставив ее снаружи. Амайя заметила, что, как только она осталась одна, работники, сидевшие за столами, с интересом уставились на нее. Не ускользнуло от нее и то, как взгляд одного из них переместился в точку над ее головой. Амайя подняла глаза и увидела мигающий красный глазок камеры. Она сделала глубокий вдох. За ней наблюдали.

* * *

Агент Эмерсон вошел в кабинет, поздоровался с присутствующими и занял неприметное место у стены. Он надеялся, что застанет Дюпри, агента Такер и агента Джонсона, и его удивило присутствие еще двоих мужчин, которые вместе с Дюпри наблюдали за ожидавшей снаружи женщиной через экран в кабинете. Заместитель инспектора Амайя Саласар была приятной молодой женщиной: длинные светлые волосы аккуратно собраны в хвост, в ушах маленькие серьги, на ногах чистые туфли (всегда положительный знак), прямая спина и высоко поднятая голова. От Дюпри не ускользнул ее быстрый взгляд в камеру. Она знала, что за ней наблюдают, и это, казалось, нисколько ее не смущало: движения и выражение лица Саласар оставались спокойными и уверенными.

Стоя возле стола, агент Джонсон открыл папку и начал читать вслух. Его голос был серьезен, а тон – спокоен и назидателен, как у профессора, хотя внешне он скорее напоминал викторианского доктора, чему способствовали усы и бородка, аккуратно подстриженные и до времени поседевшие. С того дня, как тридцать лет назад он поступил в академию, Джонсон не прибавил ни одного грамма жира и весил, возможно, даже чуть меньше, чем в то далекое время. Он хвастался, что носит все те же костюмы, и кое-кто мог бы поклясться, что так оно и есть – слишком уж свободно болтались они на вешалке, которую представляло собой его тело.

– Амайя Саласар, возраст двадцать пять лет, училась в Католическом университете Лойолы в Бостоне, специальность – право, социальные и поведенческие науки. Изучала научное невербальное общение и криминологию, абсолютная отличница. Закончила обучение, вернулась на родину, поступила на службу в полицию.

Один из мужчин, смотревших вместе с Дюпри на экран, кивнул, не выдавая произведенного на него впечатления. Джим Уилсон был нынешним шефом Национального центра криминальной информации и одним из первых участвовал в его формировании. В его базе содержалась информация не только об убийствах, изнасилованиях и грабежах с применением насилия, но и о нарушителях закона, бандитах, террористах, пропавших без вести, лицах, проживающих под чужой личностью… Информацию для своей базы данных Уилсон собирал по всему миру, дополнив ее сведениями о судимости тысяч преступников. Сейчас база насчитывала около пятнадцати миллионов записей.

Еще одним присутствующим был Майкл Вердон, шеф отдела уголовного розыска. Все знали, что они с Уилсоном закадычные друзья. Обоим было около шестидесяти, оба почти одновременно поступили на службу в ФБР, а теперь, казалось, с трудом прикрывали редкими волосами все более гладкий череп. На этом, впрочем, сходство заканчивалось. Майкл Вердон был сложен атлетически, с глубоко въевшимся, как у моряка, загаром, и без труда прошел бы физические испытания, необходимые курсанту для поступления. Уилсон же был из тех людей, которые кажутся в приличной физической форме, только если посмотреть сзади. Спереди же бросался в глаза круглый живот, соответствующий как минимум шестимесячной беременности.

Вместе Уилсон и Вердон были создателями Секретного описательного индекса идентификации, новаторской программы восьмидесятых годов, которая позволяла сопоставлять особенности преступления с характеристиками убийц, изученными и внесенными в систему. Программа обнаруживала совпадения и по отпечаткам пальцев помогала вычислить подозреваемого. В то время отпечатки пальцев можно было сопоставить только в случае, если субъект находится в тюрьме или побывал там однажды; заодно предлагался список его сокамерников и потенциальных сообщников. По сравнению с современной технологией Секретный описательный индекс идентификации был динозавром, однако именно он заложил основы баз данных, которые сегодня используются во всем мире.

Уилсон пробежал глазами свою копию отчета Амайи Саласар и согласно кивнул, когда Майкл Вердон задал наконец вопрос, который витал в воздухе:

– Почему мы не завербовали ее, когда она училась? Лойолу заканчивали наши лучшие агенты.

– Шеф ее тогда еще приметил, – сказал Джонсон, указывая подбородком на Дюпри, который продолжал внимательно наблюдать за женщиной на экране, – и даже сделал попытку завербовать. Все складывалось как нельзя лучше: чистое прошлое, с двенадцати лет училась в Америке в отличных интернатах. Завела пару незначительных романов с американскими коллегами. Отношения закончились по взаимному согласию. Никаких наркотиков, никаких скандалов. Мы получили специальную рекомендацию от ректора Университета Лойолы. Саласар представила блестящую дипломную работу о… – Джонсон поискал в отчете полное название. – Вот: «Невербальная коммуникация несовершеннолетних, подверженных угрозе социальной изоляции». Но когда мы обратились к ней с предложением, она заявила, что желает вернуться в Европу.

– В Испанию, – добавил Дюпри, который до этого момента молчал.

– Да, на север Испании, в Памплону, – пояснил Джонсон. – Ее без проблем взяли бы в Национальную полицию или Гражданскую гвардию, однако она поступила в небольшой полицейский корпус – местную полицию Наварры.

– И теперь мы снова видим ее здесь, – задумчиво сказал Вердон, не обращаясь ни к кому лично. Он покинул свое место рядом с Дюпри и пересел на один из стульев, стоявших у двери.

– Верно. – Джонсон улыбнулся. – По правде сказать, мы никогда не теряли ее из виду, и неудивительно, что благодаря исключительно собственным данным Саласар так быстро продвинулась: у себя на родине она самый молодой заместитель инспектора, скоро ее наверняка снова повысят. У нее безупречная карьера и…

– И вы не знаете, что с ней делать, – перебила его агент Такер, с досадой бросая на стол свою копию отчета. – Нет доброго дела, которое осталось бы безнаказанным, особенно если это дело рук женщины, – добавила она с притворным смирением.

Джонсон приподнял бровь. Такер не упускала случая показать свою непримиримую позицию по отношению к сексизму. Джонсон предполагал, что, как и многие, Такер некогда получила свое – за то, что женщина, за то, что афроамериканка… Но также он знал, что она была карьеристкой и метила на должность Дюпри и что, продвигаясь к намеченной цели, кромсала у себя на пути всех, независимо от пола. За последние два года Такер растоптала трех криминалистов, которые были назначены ей в качестве вспомогательных аналитиков: мужчину и двух женщин. Если она и терпела рядом с собой Эмерсона, то лишь потому, что тот был профессиональным подхалимом, наделенным талантом найти свое место под солнцем где угодно.

Эмерсон пожал плечами:

– В любом случае уровень преступности в этом районе крайне низок; не думаю, что она видела за это время хоть один труп, кроме самоубийств и жертв семейного насилия. Скорее всего, она потеряла квалификацию.

Дюпри посмотрел на него почти удивленно, словно забыв о его присутствии. По выражению его лица Эмерсон понял, что замечание не доставило ему ни малейшего удовольствия.

– Вы ошибаетесь, – возразила Такер. – Она в одиночку выследила коллекционера, а это самый опасный и неуловимый вид преступников. Освободила женщину, которую он похитил, и доказала, что преступник удерживает еще как минимум двух, готовясь их убить.

Эмерсон сжал челюсти с такой силой, словно был готов раскрошить собственные зубы.

– Зачем полицейскому ее уровня туда возвращаться? – задумчиво спросил Вердон. – Зачем ей эта Испания?

– Чтобы подождать, – ответил Дюпри.

– Подождать чего?

Дюпри не ответил. Он чуть заметно улыбнулся и опустил глаза, глядя на молодую женщину на экране.

– Когда мы рассылаем приглашения европейским полицейским, – заговорил Джонсон, – конечный выбор мы предоставляем местному начальству; оно само должно решить, кого к нам прислать. Однако заместителя инспектора Саласар пригласили лично. – Он улыбнулся. – Получив приглашение, ее упаковали и отправили нам срочной почтой.

– Ее неведение нам только на руку, – добавил Дюпри.

Шеф Уилсон, молча следивший за беседой, двинулся к боковой двери, ведущей в соседний кабинет. Положив руку на дверную ручку, он снова посмотрел на Дюпри.