Я встаю к нему спиной, ложусь животом на прохладную поверхность стола, выпячиваю попку.
Вместо его прикосновений снова трость по спине. Едва касаясь, почти как его пальцы когда-то. Слышу, как звенит пряжка ремня, расстегивается молния. Горячая головка касается моих губок.
– Я жить без тебя не мог, – вдруг говорит он.
– Я жить без тебя не могу, и не смогу, и не стану, – шепчу, шире раздвигая ноги.
– Ты думаешь, мне не все равно, что будет с твоей жизнью? – тугой, мощный толчок заставляет меня вскрикнуть.
– Может, тебе и все равно, но я болею тобой, и не излечусь уже никогда, – стону, скребу влажными пальцами полированную поверхность стола.
– Излечиться оказалось не так уж сложно, – снова толчок, разносящий меня на части.
– Я не хочу излечиваться, – выдаю на полустоне-полувскрике, больно впечатавшись животом в кромку стола. – Так ты всегда со мной.
– Мой… – пальцы касаются моей поясницы. Впервые дотронулся до меня после всего. – Маленький… – легкие прикосновения пробегают по моей спине, сильные ладони ложатся на мои запястья, придавливая мои руки к столу. – Фетиш… перестал быть таким.
Я громко всхлипываю, моментально скатившись в истерику, еще сильнее сжимаю пальцами кромку стола, распластываюсь по его поверхности безвольной секс-куклой. Вот меня и не стало опять. Как слова могут делать так больно?
Теперь его толчки не приносят восторга – они болезненные, механические. Даже не секс ради секса. Даже не секс из жалости. Гораздо хуже.
– Ты такого меня хотела? – проваливаюсь от этого вопроса в тот самый день.
– Любого хочу, – ком в горле мешает говорить. – Все стерплю… Заслужила.
– Иди ко мне, – он выскальзывает из меня, тянет за руку, снова дезориентируя сменой настроения.
Я касаюсь его груди, хватаюсь за шею, готовая отключиться. Вдыхаю его запах, по которому так скучала, полными легкими и опять заливаюсь слезами.
– Прости… прости, – шепчу, уткнувшись носом в его рубашку. – Я так виновата. Ты прав… я ничтожество. Кем же я еще могу быть без тебя?
Скользит ладонями по моей талии, легко приподнимает и сажает на стол, смотрит поверх моей головы.
Я обхватываю его талию бедрами, прижимаюсь к нему, запускаю руки под рубашку, все стараюсь поймать его взгляд.
– Никаких поцелуев, верно? – шепчет он, чуть касаясь уголка моего рта. – Как раньше.
– Ты можешь сделать со мной все, что пожелаешь, – мне, наконец, удается расстегнуть его рубашку, и я касаюсь губами его пресса, груди. – Все, что пожелаешь… Все…
Обнимает меня крепко, прижимает до хруста костей и вновь вталкивается резким движением.
Я льну к нему, чтобы прочувствовать каждый толчок, услышать каждый стон, чтобы видеть его темнеющие от возбуждения глаза.
– Я люблю тебя, – почти выкрикиваю на глубоком, наполняющем толчке, который пронзает меня горячей иглой.
– Я… – он ускоряет темп, вдыхает мой запах, чувствую, как дышит мной. – Любил тебя.
– Я не верю тебе, Гордей, – двигаю навстречу ему бедрами, растворяюсь в предвкушении горького, убивающего меня оргазма. – Не верю, что все прошло.
Кладет ладонь мне на затылок, а вторую на шею, удерживает меня, долбит отчаянно и впервые встречается со мной взглядом.
– Правильно, девочка, не верь, – выдыхает.
– Я тебя чувствую, – балансирую на грани, почти отключаюсь. – А слова – пустышка.
Еще один толчок, и меня разносит кусками битого стекла, и каждый летит прямиком в сердце. Сжимаю его в себе, бешено пульсирую, просто не осознаю себя.
– Чувствуешь… – он выскальзывает из меня, удерживая меня за плечо, кончает мне на живот с тихим стоном, сотрясается и сжимает кожу до боли. – Не пустышки – только слова Руса. Все верно ты чувствуешь.
Отстраняется, застегивает брюки, дышит тяжело. Трет лицо руками.
– Твои полчаса вышли. Уходи.
– Нет, – в ужасе мотаю головой. – Я не уйду. И плевать мне на его слова.
Нажимает какую-то кнопку на стационарном телефоне.
– Валера, выведи девочку, пожалуйста.
– Гордей, ты чего? – соскальзываю со стола, вновь пытаюсь коснуться его. – Не надо так.
– Все, Стефа, поговорили. Я все сказал. И ты… тоже, – он застегивает свою рубашку, садится за стол, будто бы ничего и не было.
– Ты не можешь так со мной поступить, – рефлекторно отступаю от него на несколько шагов, всхлипываю в ладонь. – Я все равно приду снова. Я больше теперь никогда тебя не оставлю.
Сплетает пальцы и кладет на них подбородок.
– Я могу поступить с тобой так, как захочу, – его голос ранит, разрезает что-то внутри меня. – Если я захочу, твой муж будет стоять на паперти с протянутой рукой, а ты – отсасывать за тарелку супа. Поэтому пошла вон. И не смей мне больше рассказывать, как я могу поступать, а как не могу.
– Я не верю, что это ты говоришь, – горько усмехаюсь я, поднимая свое пальто. – Ты стал таким жестоким…
– Жизнь научила, – улыбается мне он. – А нет, погоди. Ты.
Часть 1 (6 лет назад)
1 (Стеша)
– Давай как раньше, камень-ножницы-бумага? – слышу я голос одного из этих ненормальных сводных братьев, когда поднимаюсь с очередной вечеринки, которые регулярно проходят в нашем доме, в свою комнату.
Кажется, я слегка перебрала с шампанским.
– А может, сразу вдвоем ее прижмем? – усмехнувшись спрашивает Рус.
– О-о, хороший мальчик растет, – хохочет Гордей, и я не успеваю затормозить, чтобы они меня не увидели. О ком вообще они говорят?
– А вот и она, наша мисс гонор любого года, – заявляет Руслан, бесстыдно шаря по моему телу прожигающим взглядом синих глаз. Начинаю жалеть, что на мне такое открытое платье. – А поздороваться с братьями не хочешь, Стеша?
– Пошли вон, – бросаю я, привычно задрав подбородок. Прямо у моей двери стоят, козлы.