Менестрели врать не будут

– Как Вы не понимаете, преступника мы не найдем, это «висяк», у меня этих «висяков»! Ни премии, ни отпуска, – дрожащим от жалости к себе голосом произнес страж порядка.

– А ты хотя бы попытался разобраться, в сарай даже не вошел, место преступления не осмотрел, – не на шутку рассердилась пострадавшая.

Участковый с грустью посмотрел на свои чистые туфли.

– Деньги налогоплательщиков надо отрабатывать, – изрекла госпожа Попугаева.

Если бы рядом находилась одна потерпевшая, участковый мог бы себе позволить чего-нибудь добавить, но на заборе гроздьями висели очевидцы, считай, полдеревни любопытных налогоплательщиков.

Грустно вздохнув, участковый ступил в сарай для исполнения долга. Туфли сразу же погрузились в жижу.

– Смелей, бочка стояла там, – указала хозяйка, – в дальнем углу.

Поняв, что туфли для него потеряны безвозвратно, и единственное, что придется, – это научиться оправдывать исходящий запах, допустим, очень модным парижским парфюмом, где главный компонент навоз и свиная моча с переваренным ароматом луговых трав и цветов.

Оглядев след от пропажи, участковый, уже не осторожничая и, не пытаясь сохранить обувь и штаны, шагнул по следу, свидетельствующему, куда катили злосчастную бочку. Сельский Мегрэ под грозным взглядом владелицы упал, держа перед собой лупу.

В погоне за целью он не заметил, как воткнулся лупой в ноги пострадавшей.

– Чего с лупой ищем? – поинтересовалась шепотом хозяйка.

– След, – так же таинственно ответил полицейский.

– Так я его и без лупы вижу. Тут, где я стою, он обрывается, значит, дальше они погрузили в люльку трехколесного мотоцикла «Юпитер», – попыталась навести сыщика на след пострадавшая.

– С чего Вы решили, что их было двое, и откуда взяли про мотоцикл? – полюбопытствовал участковый.

– Во-первых, видно, что ее держали за ручки, бочка большая, один бы ее катил. Во-вторых, след от мотоцикла. В-третьих, мотоцикл у нас только у одного – Петьки Кривцова, а к нему вчера гости приехали выпить. Пошли, покажу, кто мою бочку стащил, если на металл сдать не успел, – предложила потерпевшая, разочаровавшись в уполномоченном лице.

В деревне недавно открылся пункт приема металла от населения, сдавали туда всё, вплоть до могильных оградок. И действительно, бочка была обнаружена в куче другого металла.

– А меня-то зачем звали, если знали, где Ваша бочка? – возмутился участковый.

– Мало ли что я знала, ты – власть, а я кто?! С тебя и спрос, кто бы мне ее так отдал, еще бы в куче этой зарыли, – философски рассудила госпожа Попугаева.

Об этом преступлении еще долго вспоминали в Сидристовке. Но больше всего сокрушались о помятой картофельной ботве, по которой участковый полз с лупой в поисках преступника.

Вся беда участкового была в том, что он уехал, успокоенный мыслью, что за эту деревню можно быть спокойным, все преступления здесь легкой тяжести, да и то само население за тебя сделает работу, твоя задача только поприсутствовать для значимости.

Он даже не интересовался, какую бурную активность развивает общественность в период выборов мэра, и что благодаря Зое Кобриной ни один мэр положенный срок не отсидел, всем им она объявляла импичмент.

Выборы были единственным развлечением сидристовцев, которые они ждали с огромным удовольствием покуражиться над властью. И были они уже не за горами.

Директор музея Екатерина Викторовна Цыпушкина, по паспорту-Дездемона, очень это имя не любила, поэтому вскоре все привыкли, что она – Екатерина, была женщиной широкой, фигуристой, зато мужу покупала одежду в «Детском мире».

И не с нее писалась пьеса «Отелло», потому что одному мавру придушить эту гору достоинств явно было не под силу. Чего уж говорить в таком случае о ее муже. Еще по молодости Петр попытался приструнить в порыве ревности свою Катю, как тут же был выброшен прямо с порога в толпу поджуживающих на военные действия товарищей.

Так под насмешки всей деревни и ходил, пока все не забылось, и не появились новые герои для обсуждения. Однажды супруг пришел поздно, хорошо поддатый, и в постели стал вслух упрекать жену в необдуманных действиях, как она опозорила его перед друзьями. Катя мягко положила руку на мужа, пытаясь унять поток речи, отчего наутро на работу идти не смог – на пол-лица красовался багровый синяк, а все лицо напоминало подмигивающего китайца.

С того времени Пётр боялся чем-нибудь прогневать свою Катюшу, так как догадывался, какой она могла быть в гневе, если рядовое недовольство выразилось в таком членовредительстве.

У Миледи Павловны такого жизненного опыта не было, как у ее подруги. Она уже за тридцать годочков вышла за своего первого и последнего, но счастье продлилось недолго: когда муж, потеряв работу, вдруг потерял смысл в жизни.

Он привык быть добытчиком в семье и роль нахлебника его не устраивала. Отчего он сильно переживал. Однажды прилег отдохнуть и больше не проснулся – остановилось сердце. И осталась она совсем одна.

Конечно, и в ее жизни случалось всякое. Но из-за ее жизненных кредо, в судьбе Милы ничего не менялось. Внешне она была не красавицей, но и не дурнушкой: невысокая, не располневшая, как ее сверстницы, с большими карими глазами и рыжими волосами. Изредка подкрашивалась по торжественным событиям.

В тот момент, принарядившуюся, можно было даже назвать симпатичной. Один минус был в ее характере: все воспринимала буквально, несмотря на возраст, все еще верила в сказки. Соблазнить такую женщину попытались лишь однажды, но все это закончилось потерей органа.

Однажды, когда Миледи была помоложе, зашел в библиотеку приезжий. Стали говорить о литературе. И когда Мила почти прониклась к нему благосклонностью, вдруг грубо стал приставать.

Бежать не было возможности, и библиотекарю ничего не оставалось, как вскарабкаться на стеллаж и отбрыкиваться от него ногами, при этом кидаясь книгами. Это продолжалось, пока не попала ногой в лицо.

В библиотеку вошла уборщица тетя Шура и увидела такую картину: библиотекарь сидит на стеллаже, а читатель лазает по полу и просит помочь ему найти искусственный глаз. Вывод напрашивался один: не первый раз, видно, этот тип приключения на своё око ищет.

Кроме всего прочего Милу Павловну в деревне уважали и считали умной – как никак с книгами работает, газеты читает – в курсе всех событий. Поэтому в библиотеку приходили не только за книгой, но и пообщаться. Она охотно помогла людям советом и делами.

Муж у Миледи подобрался точно такой же, как она. По молодости детей заводить не торопились, а когда климакс в спальне появился, поняли, что жизнь потрачена не туда: и разбогатеть не удалось и от детей всю жизнь предохранялись.

Тогда Васька работал инженером, часто ездил в командировки. Но, как известно, в те времена с противозачаточными была проблема, а тут удалось купить у спекулянта целый кейс презервативов. Столько радости он даже во время секса не испытывал. Но не таскаться же с ними по организациям, оставил в камере хранения. Видя, как мужик поглаживает чемодан, подсел к нему «на хвост» один воришка, выследил, думая, что куча денег, – иначе чему бы человек так радовался, – и стащил этот кейс. Не успел отойти, его с чемоданом схватила милиция. Если б не еще одно воровство, жулик мог остаться на свободе, потому что о краже Васька заявлять не собирался: к чему себя на смех поднимать. Что он в заявлении напишет: кража полного чемодана презервативов?

Но история эта не закончилась. Отсидев, вор этот оказался случайно в Сидристовке, узнал Ваську и подкинул этот чемодан, который ждал его, как личное имущество, при освобождении. Когда Мила открыла обнаруженный на крыльце чемодан с презервативами, она долгое время находилась в шоке. Хотя, как потом выяснилось, все эти резиновые изделия ни куда не годились – они все были изъедены тараканами – то ли еще при продаже, то ли в тюрьме. А жулика, видимо, замучило угрызение совести, вот и расстался с награбленным.

Глава 6

В деревне друг от друга никаких тайн в принципе быть не могло, каждый знал про соседей все подробности, а если и не знал, то домысливал. Радио в деревне давно уже не было, да и те новости, что они обсуждали, по радио не услышишь.

Но главный центр информации находился в клубе, а так как Попугаиха, занимала там должность уборщицы, то встрече с ней всегда были рады: хоть таким образом разнообразить унылую деревенскую жизнь, даже если это называют сплетнями.

Попугаиха – это местное прозвище Иветты Альбертовны Попугаевой. Как появилась в населенном пункте довольно далеко от Африки такая экзотическая русская фамилия, доподлинно неизвестно.

Прозвище подходило к его хозяйке за любовь к ярким одеждам, совершенно не сочетаемых друг с другом расцветок, за болтливость. Если где-то в обществе появилась Попугаиха, то уже никто слова в разговор не вставит, – это монолог, который прерывать нельзя, иначе она может обидеться.

А обижать Иветту – вредить себе, потому что язык у нее такой злой, что стоит ей о чем-то сказать, как оно тут же материализуется. Но к колдунам себя не причисляла, и даже обижалась, когда кто-нибудь намекал на это.

Её стали побаиваться и при ней лишнего слова не говорить, только бы не обидеть, а открыто конфликтовать вообще боялись из чувства собственного самосохранения. Однажды директор клуба захотел ее уволить за то, что высказала своё мнение. Женщина посмотрела на него своим мутным взглядом и тихо спросила:

– А не боишься, что прокляну?

Евгений Викторович разошелся: «Меня своими проклятиями не проймешь! Завтра можешь не выходить на работу!»

Уборщица спокойно сидела дома, пока не прибежала секретарша:

– Директор просит вернуться.

Оказывается, после разговора с уборщицей, он как засел в туалете, так и не смог с унитаза подняться, чтобы уйти домой. Перепил все таблетки от поноса, вызвал «скорую», сдал анализы, но ничего не помогает. Неделю проходил в памперсах.

Женщина она не гордая, тем более в деревне работа в дефиците, вернулась на рабочее место. И у Дятла странным образом все прекратилось. Теперь он с Иветтой Альбертовной только по имени отчеству и на Вы, сильно боится ее проклятий.