Анима мунди

АРМИТЕЙДЖ. Совершенно верно.

БЛАВАТСКАЯ. Хороший щенок. Ты сядь между нами, Элизабет, и возьми его за руку. Давай, садись, садись. (Они садятся). Какие милашки. Прикоснись второй рукой ко мне, ты нас свяжешь, как две сосиски. Элизабет у нас тоже экстрасенс, помогает втягивать сосиски… В смысле, образы. Господи, я голодна. Ты голоден? Образы плывут из божьей космической выгребной ямы, кусочки универсальной истины, которая не дается в наши потные ладошки, фрагменты великой аниты мунди, души мертвого мира. Это впечатляет, да? Не смущайся, дорогая, крепко держи его за руку, но никакой возни под столом. А теперь, очистите ваши маленькие умишки от всех мыслей, и мы начнем.

(Маленький колокольчик, как над дверью магазина, звонит один раз).

Картина 2: Шут

БЛАВАТСКАЯ (переворачивая первую карту). Шут. Зеленый человек, Дионис, балаганщик и бог клоунов, татуированные руки, кошачья улыбка и ест свою ногу. (ЖЮЛИ смеется в таверне с ДОУСОНОМ, и АРМИТЕЙДЖ идет к ним). На картине Босха он бродит по пустынному ландшафту, свиньи кого-то жрут, похотливая парочка обжимается в дверной арке… (ДОУСОН обнимает ЖЮЛИ, ЙЕЙТС идет на возвышение, разбирая свои листки). Мужчина отливает у стены… (РЕКС возвращается из туалета, застегивая ширинку). Сова наблюдает с дерева. (ЙЕЙТС надевает очки, откашливается). Тот, кто ищет, создатель артефактов и глупых альтернатив… (АНЖЕЛИКА приносит АРМИТЕЙДЖУ полный стакан). Не жалейте идиота-принца. Он бежит за душой мира, как отметил, к примеру, дурашливый Йейтс.

ЙЕЙТС (прерывает БЛАВАТСКУЮ. Он немного рассеянный, обладает чувством юмора, взгляд проницательный, голос запоминающийся). Это проявления коллективного бессознательного, великой анима мунди или мировой души, вместилища фантазий и ужасов, которая связывает нас воедино, живых и мертвых, как виноградины в желатине или монады на вишневом дереве, умирающая вселенная под кожей, из-под которой мы говорим.

СЮЗАННА (протирает столы в таверне и тихонько поет). Сказала женщина в лесу, из одуванчиков вино мое ты пригуби».

(За одним столом РЕКС и ЭВЕРЕТТ, американские солдаты, в 1918 г. За другим – ДОУСОН и УАЙЛЬД, несколькими годами раньше. АРМИТЕЙДЖ легко переходит от стола к столу и из одного времени в другое, так же, как СЮЗАННА и ЖЮЛИ. Он стареет и вновь становится чуть моложе в зависимости от времени, в котором находится, девушки – нет).

ЙЕЙТС. Разумеется, нет эквивалента танцующей юной девушки, и в нашем обожании чего мы ни сделаем для красоток?

СЮЗАННА. Какой симпатичный солдатик, мне бы такого.

РЕКС. Я люблю таких проституток, как эти французские девушки, действительно симпатичные девушки, и в Терре-Хоте они точно такие. Тебя что-то не радует, Эверетт? Я думаю, Эверетта что-то не радует. А ты лучше радуйся жизни, Дейви, возможно, это твой последний шанс. Завтра Черный Джек посылает нас обратно на фронт. Чертовы немцы просто не знают, как это – сдаться. В свое время я играл в бейсбол с этим парнем Свиньей Хайнцем, который не мог отбить крученый мяч, и всякий раз, когда я вышибал его, он пытался врезать мне своей битой. Всякий раз. Наконец наш кэтчер, старина Барт, не выдержал, отдал свою маску судье, и прыгнул на него. Более тупого сукиного сына я не встречал. Но после игры мы напились, Свинья обнял меня и спросил, не хочу ли я трахнуть его сестру. Левша, играл на второй базе. Исчезающая порода.

АРМИТЕЙДЖ. Однажды я был здесь, в этой таверне, семнадцать или восемнадцать лет тому назад, с поэтом Доусоном[5 - Эрнест Кристофер Доусон/ Ernest Christopher Dowson (1867–1900) – английский поэт и писатель.] и Оскаром Уайльдом.

РЕКС. Оскаром Уайльдом? Тем самым?

АРМИТЕЙДЖ. Это было после его выхода из тюрьмы. Я только что приехал в Лондон, с которым меня знакомила очаровательная девушка, танцовщица, которую я встретил у мадам Блаватской. Меня очень тянуло к этой девушке, Доусон увидел, что я несчастен, и пригласил меня на неделю во Францию, вроде бы на встречу с Уайльдом, но, думаю, на самом деле для того, чтобы подложить под меня одну из французских девушек, с которыми Доусон был в близких отношениях. Странное дело, но эти девушки выглядят точь-в-точь, как те, что работали здесь тогда.

ЭВЕРЕТТ (смотрит на АНЖЕЛИКУ). Я думаю, все девушки такие.

АРМИТЕЙДЖ. Какие?

ЭВЕРЕТТ. Они все – одна девушка.

РЕКС. Что-то тебя здесь не радует, Эверетт.

ДОУСОН. Знаешь, что, Оскар? Я думаю, в твоем преклонном возрасте ты должен обрести более здравомыслящий вкус, сексуально говоря, я хочу сказать, для твоего собственного духовного развития. Женщины могут много чего предложить, доложу я тебе. Спроси Дейви, страдающего от безнадежной любви барда.

УАЙЛЬД. Нельзя сказать, что я ничего не знаю по части женщин. Моя мать была женщиной, так, во всяком случае, мне говорили. Я даже женился на одной. Думаю, что женился, хотя и старался это забыть. Но на данный момент, кого это волнует, Эрнест? Думаю, даже Бога не волнует. Я наверняка уже наскучил ему.

ДОУСОН. Оскар, Оскар, тебя ждет целая вселенная мясистых местечек теплой французской женщины. Французские губы и груди, французские бедра и животики…

УАЙЛЬД. Так ли необходима эта порнографическое перечисление? Ты возбуждаешь этих молодых дам. И посмотри на Дейви, он красный, как рак. Дейви у нас невинный, так, Дейви?

АРМИТЕЙДЖ. Нет, ничего подобного.

УАЙЛЬД. Ага, невинный отрицает свою невинность, а виновный отрицает свою вену. Какой загадочный мир исторг Бог из своих бездонных и таинственных чресл.

ДОУСОН. Послушай, Оскар, я за все заплачу, если ты сейчас поднимешься на второй этаж с одной из этих очаровательных девиц. Что скажешь? Попробуй, Оскар. Что тебе терять?

УАЙЛЬД. Мой дорогой Эрнест, они – не сестры милосердия. Раздача милостыни – это не про них, а если говорить о тебе, так денег у тебя нет. Господи, ты же поэт.

ДОУСОН. Ладно, тогда заплати сам.

УАЙЛЬД. С твоей стороны это очень щедрое предложение, старина, но боюсь, я неделю обедал прокипяченными носовыми платками.

ДОУСОН (выкладывает на стол содержимое карманов). Сколько у тебя денег?

УАЙЛЬД. Это так вульгарно.

ДОУСОН. Давай, что у тебя в карманах, Оскар?

УАЙЛЬД. Почему нет? Смеха ради – что угодно.

ДОУСРН. Молодец. Дейви, что там у тебя? И скажи Оскару, что он упускает нечто восхитительное.

АРМИТЕЙДЖ (выкладывая на стол содержимое карманов). Оскар, вы упускаете нечто восхитительное.

УАЙЛЬД. Твоему голосу недостает убедительности.

ДОУСОН. Итак. Что тут у нас?

УАЙЛЬД. Боюсь, в настоящий момент я не смогу сложить два и два.

ДОУСОН (сдвигая вместе три горстки монет). Полагаю, этого достаточно. Сюзанна, этого достаточно?

СЮЗАННА. Для мсье Уайльда? О нет. Я думаю, этот раз за счет заведения.

УАЙЛЬД. Я слышу вызов?

СЮЗАННА. Это всегда было моей девичьей мечтой: совокупиться с мужчиной по имени Оскар.

УАЙЛЬД (пытаясь встать). Надеюсь, не станет это ужасным разочарованием для тебя, дорогая. Ох, а почему пол уходит из-под ног?

ДОУСОН. Давайте, девочки. Поможет ему подняться на второй этаж.

(ДОУСОН и ДЕВУШКИ помогают УАЙЛЬДУ подняться по лестнице, толкая сзади).

УАЙЛЬД. ВПЕРЕ-Е-Е-ЕД!

РЕКС. Знаешь, Дейви, когда началась эта война, французы практиковали кавалерийские атаки на пулеметы. Все эти парни в красно-синей форме с саблями наголо, верхом на лошадях, накатывали на пулеметные гнезда. Можем мы доверять таким людям?

АРМИТЕЙДЖ. Бедные лошади.

РЕКС. Бедные мы. Потому что мы – следующие. Знаешь, кто такие американцы? Американцы – европейское пушечное мясо.

ЭВЕРЕТТ. Самое худшее – не война. Самое худшее – лягушки и полевые мыши. Они падают в траншеи и не могут выбраться. Как мы. Только мы еще на них наступаем. Мне это не нравится.

РЕКС. Послушайте, давайте хорошо проведем время, парни. Воспользуемся моментом, что скажете?