Тот, кто молчит

За прошедший год Эниас неплохо подрос и догнал Инэку, о чём та не преминула заметить вслух. Иногда они ссорились, как и все дети, но не могли долго дуться друг на друга и довольно быстро объявляли перемирие.

Сегодня они опять что-то не поделили, долго спорили, и в итоге Эниас вернулся домой позже обычного. За столом его ждал отец. Тусклый свет лампадки освещал суровое лицо мужчины, играя тенями на его и без того тёмной коже. Эниас попытался оправдаться, но отец ничего не хотел слушать. Разъярившись ещё больше, он вышел из себя и жестоко избил сына. Пока Эниас лежал на полу, забившись в угол, и вытирал кровь с носа, мужчина метался от стены к стене, будто раненый тигр.

– Сколько раз я тебе говорил, предупреждал, не ходить в тот лес?! Пусть это будет тебе уроком раз и навсегда!

– Да нету там ничего страшного! – выкрикнул Эниас дрожащим голосом, сдерживая рыдания. – Вы все только и говорите о монстрах, но даже в глаза их не видели!

Остановившись на месте, отец переменился в лице.

– Ничего страшного, говоришь?! Да эти монстры убили мою мать! На моих глазах!!! – заорал мужчина. Увидев ужас на лице сына, он перевёл дыхание и заговорил спокойней. – Когда мне было столько же, сколько и твоей сестре, мы собирали с матерью грибы в том лесу. Завидя чужаков, мать спрятала меня в зарослях кустарника и велела не двигаться. Они схватили её и… Они делали с ней ужасные вещи… Всё смеялись над её кожей… А потом убили.

В глазах мужчины стояли слёзы, и он постарался спрятать их, потупив взгляд. Он тяжело сел на стул, и его плечи поникли. Эниас осторожно поднялся на ноги, кривясь от боли, и подошёл к отцу. Хотелось как-то утешить его, но он не знал как.

– Прости… – проговорил он тихо и опустил руку на его плечо. Тот молча кивнул.

* * *

Добравшись до поляны, Инэка устало привалилась к стволу старого дуба. Его густая крона спасала от летнего зноя, раскидывая вокруг себя большую прохладную тень. Преодолевая долгий путь от дома до опушки, Инэка то продиралась сквозь заросли колючего шиповника, то бегала от разгневанных пчёл, то порой натирала болючие мозоли на пятках. Но каждый раз, когда ей хотелось расплакаться, она напоминала себе, что Эниасу приходилось идти ещё дольше. Вскоре она привыкла, и дорога уже не казалась такой изнурительной.

Эниас не приходил несколько дней. От скуки Инэка сплела венок из полевых цветов, погоняла шустрых ящериц (одна из них даже оставила в её руке свой извивающийся хвостик), потом взобралась на нижнюю ветку дерева и повисла на ней вниз головой. Когда в голову начали пробираться тревожные мысли, Инэка спрыгнула и уселась под деревом, гадая, что могло случиться с её другом. Сегодня же праздник Солнца – тот самый день, когда они познакомились. Он не может не прийти!

И она оказалась права. Завидя Эниаса ещё издалека, девочка обрадовалась и побежала к нему, размахивая венком.

– Смотри, что я для тебя сделала! – воскликнула Инэка, опустив ему на голову сплетённые цветы, но улыбка тут же слетела с её лица. Вид у друга был какой-то понурый. – Что с тобой случилось?

– Мой отец… Он устроил мне знатную взбучку в прошлый раз…

Эниас поведал ей свою незавидную историю, и Инэка заметно погрустнела.

– Теперь нам нельзя дружить? – упавшим голосом спросила она. – Теперь я никогда не увижу ваш праздник Солнца?

Тяжело вздохнув, Эниас пожал плечами, и между ними повисла тоскливая тишина. Каждый думал о своём, представляя дальнейшую жизнь друг без друга, и оттого делалось ещё грустнее.

– Знаешь что? – вдруг спохватился Эниас, и его глаза вспыхнули былым огнём. – Мы сделаем это сегодня! Ты увидишь празднование Дня Солнца!

Инэка с сомнением взглянула на друга, словно тот сошёл с ума.

– Не выйдет… Матушка теперь проверяет меня по ночам.

– Не беда! Я могу притвориться тобой, пока ты домой не вернёшься, – лицо Эниаса подделось мелкой рябью, приобретая островатые черты Инэки и меняя цвет кожи.

Он кашлянул и, копируя её голос, напыщенно проговорил на языке Эньяккатону: «Милая моя матушка, сегодня я решила лечь пораньше, так что прошу не беспокоить меня по пустякам».

Инэка рассмеялась и стукнула его по ноге.

– Я не так разговариваю! Ты что, думаешь, мы из королевского рода?!

Эниас ещё немного подурачился, разыгрывая из себя знатных вельмож и дам, а Инэка звонко хохотала и хлопала в ладоши, восхищаясь его мастерством. Вдоволь насмеявшись, они принялись обсуждать детали плана. Сомнения постепенно отступили, и Инэка даже воспрянула духом. Наконец-то она увидит праздник своими глазами!

Эниас надел её тёмно-серый плащ с капюшоном, а она – его накидку и прошлогоднюю маску. Внимательно осмотрев друга, Инэка открепила от своей накидки брошку с мордочкой лисы и прицепила к плащу на груди Эниаса. Пожелав удачи, они распрощались и двинулись в противоположные стороны.

Чем ближе Инэка подходила к деревне Эниаса, тем страшнее ей становилось. Пару раз она чуть было не обратилась в бегство, но представив, как противный мальчишка будет насмехаться над ней, она сжала кулаки и продолжила свой путь.

И вот впереди показались первые огни, первые дома. Вместо глиняных крыш забавные разноцветные домики были укрыты дёрном с зелёной травой. Овцы и куры важно гуляли по двору, а вдалеке по полю носились дикие лошади, совершенно не боясь людей.

Эниас не соврал: хоть уже и стемнело, всё в округе дышало праздником. То и дело мимо пробегала детвора в масках животных, громко улюлюкая и размахивая игрушечными мечами. На площади женщины расставляли столы и скамейки, а из кухонь тянулись аппетитные ароматы запечённой курочки с чесноком, отчего у Инэки мигом потекли слюнки.

Пока она заворожённо любовалась развешанными гирляндами и фонариками, её вдруг крепко схватили за плечи и развернули к себе.

– Эниас! Вот ты где! – громогласно воскликнул мужчина в тёмном одеянии. Его голову полностью скрывала резная медная маска с огромным острым клювом. – Пойдём, я должен показать вам с сестрой кое-что интересное.

Сердце Инэки ушло в пятки, и она встала как вкопанная посреди дороги, боясь даже пошевелиться. По всей видимости, это был отец Эниаса, а рядом с ним – сестрёнка Кайя в маске неведомой птицы с длинными рогами, как у саблерогой антилопы.

– Ну, чего стоишь? – обернувшись, бросил мужчина, и Инэка неохотно поплелась за ними.

– Я – рогатый ворон! – гордо провозгласила Кайя, заметив долгий взгляд Инэки, на что отец хохотнул.

– Ты слишком буквально поняла его название. У ворон нет таких рогов. Но маска получилась отменная!

Покинув деревню, они вошли в близлежащую чащу, присоединившись к другим шествующим людям. Широкая тропинка освещалась факелами, и Инэка с интересом наблюдала за фигурами людей в белых и серых балахонах. Лиц их не было видно, но из капюшонов тянулись длинные оленьи рога, величественно возвышаясь над их головами. Издалека послышался гулкий ритм барабанов.

– Вы с Кайей уже довольно взрослые, и я решил показать вам древнее таинство во славу нашего Солнца, – тихо вещал отец. – Как вы знаете, народ тьмы издавна запугивал нашу деревню. Они воровали детей, убивали мужчин и женщин, сжигали наши дома… Тогда воины всего нашего народа объединились и решили отомстить им. С тех самых пор мы ежегодно празднуем День Солнца, и Бог одаривает нас магической силой, как когда-то Аттойю. Ну, вот, мы и пришли. Как раз вовремя.

Они вышли к просторной поляне, на которой десятки людей в балахонах и масках выстроились в одну полукруглую линию, наблюдая за чем-то. Когда они заняли свободное место, перед Инэкой открылся вид на высокий треугольный шатёр из досок и веток. Присмотревшись, она увидела внутри шатра три фигуры в плащах. Они были привязаны верёвками к стульям и не двигались, словно были без сознания. Инэка нервно оглянулась по сторонам, но никто из присутствующих не выказывал беспокойства.

– О, великий наш Бог! – певуче гласил старый шаман под нарастающий бой барабанов. – Ты – наше Солнце, что сияешь высоко в небе и даришь нам своё тепло. Эти чужеземцы, дети Рагомара, проникли на наши земли, дабы нести разруху и смерть. Так прими же эту жертву и благослови наш народ во имя Аттойи!

Пока шла молитва, фигуры в шатре зашевелились. В попытках сорвать верёвки, они задёргались на стульях, сдавленно мыча. Инэку охватила паника, когда она поняла, что их собираются сжечь заживо. Отец Кайи прошептал, что этих шпионов обнаружили около их территории и сразу схватили, напустив морока.

– Так им и надо, – проговорил он. – Вместе с их мальцом.

Глаза Инэки метнулись к связанным пленникам, и среди них она заметила фигуру поменьше. Это был ребёнок, такой же, как она. На нём был тёмно-серый плащ, а на груди блеснула знакомая брошь.

Грудь резко сдавило невидимым прутом. Сердце замерло от ужаса и, казалось, перестало биться вовсе. Инэка судорожно ловила ртом воздух, не понимая, что делать. Ей хотелось закричать, рассказать всем, что там Эниас, ИХ ЭНИАС! И будь, что будет! Но… Инэка так и не смогла выдавить из себя ни единого звука.

Из толпы отделился человек с факелом, подошёл к шатру и поджёг его. Не в силах смотреть дальше, Инэка сорвалась с места и побежала оттуда прочь, стянув с лица маску.

В груди росла бездонная дыра, а она всё бежала и бежала, мимо домов, мимо спящих лошадей, мимо зарослей крапивы. Слёзы струились по её щекам, обдувались прохладным ветром, сохли и текли вновь. Прибежав на поляну, Инэка упала на траву, стискивая в руках маску лисы. Ей казалось, что всё её нутро наполнилось чёрной жижей. Она закричала, что есть мочи, пытаясь очиститься от этой густой вязкой массы внутри неё, мешающей дышать. Но едва ли стало легче.

Придя домой спустя час, она с надеждой ворвалась к себе в комнату, но там было пусто. Братишка мирно сопел в своей кроватке, даже не подозревая о случившемся.

Проходя мимо спальни родителей, Инэка тихонько постучалась и вошла. Постояв в середине комнаты, она молча улеглась на пустующую постель и свернулась калачиком.