Пещера

– Я уже ответил. Пойдем дальше пешком, – Дэвидсон снова залез в машину, открыл бардачок и вытащил оттуда длинный галогеновый фонарь. Проверил батарейки и засунул фонарь в карман. Потом извлек компьютерную распечатку с картой Санкшенвилля и его окрестностей.

– Ты, что все еще собираешься тащиться в эту чертову дыру?!

Дэвидсон ухмыльнулся – Я по-прежнему не собираюсь оставаться здесь до завтра. Судя по гугловской карте до Дювалье осталось не больше километра, по такой дороге пешком мы доберемся туда куда проще, чем на машине. Дождь, вроде, прекратился, так что, все не так плохо – уверен, что до темноты мы уже вернемся в город, завалимся к шерифу и свяжемся с Бостоном по стационарному телефону. Как я и говорил, уверен, осмотр этой ямы не займет много времени, минут сорок от силы. Но сделать это надо.

После чего, не оглядываясь на продолжавшего что-то ныть Коули, Дэвидсон, разбрызгивая грязь, решительно зашагал вперед.

Коули вскоре догнал его, и какое-то время они шагали молча. Потом Коули не выдержал:

– Ну что, есть какие-нибудь соображения?

– Пока не осмотрим дыру, сложно говорить. Но, если случится так, как я думаю, проще говоря, если мы там ничего не найдем, то…

Коули вздохнул – То, основными версиями будут либо, как они тут все утверждают, лес и дикие звери, либо причастность к этому делу кого-нибудь из местных. Особенно, если учесть, насколько у них тут тихо, спокойно и приветливо. И еще, хотел спросить позже, но спрошу сейчас: думаешь, этот конфликт между шерифом и муниципалитетом действительно имеет место быть или все это просто хорошо разыгранный спектакль, специально для нас?

– Не знаю. Вроде бы Эдмонд действительно вначале начал нервничать, хотя черт их тут всех разберет. В любом случае, сначала слазаем в Дювалье. Но, вообще, конечно, у них тут редкий гадюшник, – Дэвидсон вспомнил леденящее душу дело, раскрытое примерно года полтора назад – он в то время еще был в Афганистане. Тогда, совершенно случайно, удалось раскрыть серию загадочных исчезновений людей в Аризоне, причем исчезали тоже, в основном, студенты, правда, не работающие над дипломным проектом, а путешествующие автостопом. Как выяснилось, вдоль основных трасс действовала целая сеть хостелов, которые контролировались группой в конец отмороженных приверженцев некоего непонятного языческого божества, регулярно требовавшего человеческих жертвоприношений. Подробностей Дэвидсон не помнил, он над тем делом не работал ни дня, но даже он, со всем своим скепсисом в отношении всего, что не имело прямого отношения к исламской угрозе, вынужден был признать, что по жестокости и фанатизму, аризонские фанатики практически ничем не уступали боевикам ИГИЛ. Когда накрывали их основное логово, помимо спецназа ФБР пришлось привлекать вертолеты и даже местные части Национальной гвардии, причем, даже в этом случае, не получилось обойтись без жертв со стороны атакующих. Что касается маньяков, то с их стороны удалось захватить живьем всего троих (и это притом, что в общей сложности секта насчитывала более сотни членов), остальные либо погибли во время штурма, либо покончили с собой.

Агенты, проводившие то расследование, потом в один голос рассказывали об удивительно иррациональной, давящей атмосфере, царившей в маленьком аризонском поселении, где обосновались члены секты. Словно бы это было другое измерение, часть другого мира, по ошибке переместившейся в современную Америку.

Коули, по всей вероятности, думал о том же самом. Санкшенвилль тоже обрисовывался пока как не самое гостеприимное место, но, все-таки, представить, что здесь тоже образовалось гнездо каких-нибудь поклонников Люцифера (или еще кого-то в этом роде) можно было с трудом. Скорее всего, просто обычный глубоко депрессивный провинциальный регион, где народ с трудом понимает ради чего он, вообще, существует на свете. Тем более, что, в последнее время таких появляется все больше и больше.

Хотя, конечно, – Дэвидсон уже в который раз сплюнул себе под ноги, – странностей и странных персонажей здесь тоже было более чем достаточно. Один этот Старик чего стоит…

– Действуем, по первоначальному плану, – сказал он вслух, – Осматриваем дыру, потом возвращаемся в Бостон. В любом случае, ночевать я здесь пока не собираюсь.

Еще минут двадцать они шли по полузаросшей, заваленной грязью дороге, стараясь не поскользнуться и, по возможности не набрать полные ботинки воды, пока очередной поворот не вывел их на небольшую возвышенность, откуда открывался вид на окрестности. Прямо перед ними грунтовка полого спускалась в небольшую низину между несколькими невысокими холмами, густо поросшими еловыми и сосновыми рощами, а дальше, сколько хватало глаз, все пространство до самого горизонта закрывали таявшие в голубоватой дымке еловые леса, лишь в нескольких местах прореженные проплешинами лощин. Дэвидсон, сам не зная почему, остановился, и в первый момент даже не понял, что смотрит прямо непосредственно на то, ради чего они и притащились в этом Богом забытый угол.

Обращенные к дороге склоны холмов усеивали выступающие из земли каменные отроги вышедшей на поверхность скальной породы, здоровенные валуны всех форм и размеров, сплошь обросшие лишайниками и какими-то странного вида кустами, определить видовую принадлежность которых было Дэвидсону не под силу, они покрывали практически все видимое пространство. В некоторых местах, казалось, деревья растут прямо из камня или из-под камня, тогда часть корневой системы удивительным образом выступала над землей, напоминая щупальца неких чудовищных головоногих. Только что выпавший мокрый снег добавлял этому и без того достаточно причудливому пейзажу какой-то мрачной футуристичности – грязно белые пятна на тускло поблескивающих черных и грязно-бурых камнях. В одном месте между камней змеилась черная полоска лесного ручья – он сбегал с северного холма, исчезая между двумя наиболее выдающимися скальными гребнями. Дэвидсон проследил за ручьем взглядом, и только тогда обратил внимание на укрытую в камнях длинную, не меньше нескольких десятков метров, ломаную темную щель. Еще через мгновение до него дошло, что это и есть вход в пещеру Дювалье.

– Отвратительное место, – пробурчал нагнавший его Коули, – Вполне понимаю, почему оно никогда не пользовалось популярностью у туристов. Оно и на фотографиях производит поганое впечатление, а в натуре все еще хуже. У Торбелла и его дружков явно были не все дома, раз он говорил о нем с таким восторгом. Кстати, – Коули махнул рукой в сторону небольшого, относительно свободного от растительности пространства, под красноватым боком ближайшего к ним камня, – Вон там нашли их арендованный еще в Бостоне фургончик. Везунчики, – он натянуто хохотнул, – Им не пришлось топать сюда на своих двоих. Две недели назад тут еще вполне можно было проехать.

– Ты, Арчи, просто не видел реально отвратительных мест, – ответил Дэвидсон, – На самом деле, здесь очень мило.

На то, чтобы добраться до темнеющего впереди провала пещеры им понадобилось еще несколько минут. Коули был прав – это было одно из тех редких мест, которые вместо обычного для первозданной, нетронутой воздействием цивилизации, дикой природы, успокаивающего эффекта, оказывают на человека прямо противоположное воздействие. Дэвидсон никогда не мог даже и подумать, что когда-нибудь ощутит нечто подобное (с ощущениями и впечатлениями у него, вообще, было плоховато, как и практически любой профессиональный человек действия, он имел весьма скудное воображение), но сейчас он уже в который раз ловил себя на мысли, что каждая деталь пейзажа таит в себе некую сокрытую угрозу. Все это, конечно, было совершеннейшим идиотизмом и Дэвидсон не позволял своему разуму цепляться за подобные глупости даже на доли секунды, однако неприятное чувство какого-то необъяснимого дискомфорта не проходило. Что-то в этом месте (как, собственно и во всем этом деле с самого начала, с того момента, когда Шеллбур его ему навязал) было глубоко неправильное, а вот что именно… Впрочем, самым неправильным, что только можно себе представить, было продолжать размышлять в подобном ключе. Необходимо сделать дело, то есть ознакомиться с этой чертовой ямой поближе, попытаться самому понять, чем же оно могло привлечь внимание этого тупого сопляка Торбелла и его не менее тупых приятелей (особенно мажора Дельгадо – он-то, вообще что тут мог забыть?), после чего валить отсюда.

– Неужели в этой стране мало пещер? – бубнил за спиной у Дэвидсона Коули, словно бы читая его мысли, – Почему, вообще, пещера в Мэне? Мэн всегда был лесным штатом, вот и занимался бы деревьями, тем более, на экологическом факультете.

– Дельгадо , Джонс и Свенссон дополнительно специализировались на кафедре геологии, если ты не забыл, – сказал Дэвидсон, перепрыгивая через внушительных размеров лужу, – А здесь действительно достаточно редкий выход породы, по крайней мере, для Мэна точно.

– Но, Торбелл…

– Торбелл – этнограф, в том-то и дело. Ты же не забыл, что нам пела та восторженная дура?

Под «восторженной дурой» имелась ввиду мисс Шоли, научный руководитель Ричарда Торбелла, та самая, что вначале выступила резко против идеи, чтобы её студент тратил время на какие-то подземные каверны с озером, однако потом изменившая свое мнение самым радикальным образом. Дэвидсону она резко не понравилась – из тех самых, что всегда голосуют за демократов, поддерживают любые левые идеи и борются за права цветного населения. Разумеется, осуждают любые войны и готовы при всяком удобном случае воткнуть нож в спину своему же собственному солдату. Короче, то самое дерьмо из-за которого Америка проигрывает уже четвертую войну подряд.

Однако, за своих студентов она стояла горой и даже ни на секунду не сомневалась, что Торбелл, в конце концов, обязательно вернется – исчезновение группы мисс Шоли рассматривала не более чем некую временную неприятность. Она искренне недоумевала, почему этим делом занимается полиция и даже – какой ужас – ФБР.

По всей вероятности, сам Торбелл был действительно увлечен своим проектом, на полном серьезе, без дураков. И, к тому же обладал неплохим даром убеждения. Мисс Шоли рассказывала, что у всех участвующих в проекте, особенно, конечно, у самого Ричарда просто глаза горели, перед тем, как они собирались в Санкшенвилль. Говорил, сможет раскопать там настоящую золотую жилу для науки, такую, которая впоследствии поможет ему не только с успехом защитить диплом, но и получить грант.

Несмотря на все это, ни мисс Шоли, ни прочие знакомые Торбелла, с которыми он общался непосредственно перед тем, как отправиться в Санкшенвилль и делился деталями своего проекта, ничего конкретного сообщить так и не смогли. В детали, кроме самого инициатора были посвящены лишь четыре человека – Дельгадо, Свенссон, Джонс и Ортега, проще говоря, те, кто отправился вместе с ним.

Насколько смог понять Дэвидсон со слов мисс Шоли, Торбелл накопал что-то относительно некого религиозного культа, существовавшего у когда-то населявшего эти земли индейского племени, в котором пещера Дювалье (названная так, кстати, еще в XVIII веке, по имени случайно наткнувшегося на неё французского географа) занимала какое-то достаточно важное ритуальное значение. То ли дело было связано с поклонением подземному озеру Рихей, то ли что-то еще, мисс Шоли этого и сама толком не знала. В любом случае, Торбелл утверждал, что сможет найти в пещере наскальные рисунки, а возможно даже и захоронения или что-то еще более значительное. Плюс к этому, разумеется, существовали и все эти достаточно странные толки среди местных о том, что пещеру де прокляли еще индейцы, что, конечно же, только подстегивало его, и без того воспаленное воображение. Вряд ли, разумеется, он относился к ним серьезно, для этого Торбелл был слишком рационалистом и прагматиком, а подобные россказни об индейских проклятьях и вызванной ими нечистой силе до сих пор существуют практически в любом захолустном провинциальном городке. Но он постоянно повторял, что Дювалье абсолютно не изучена, по какой-то непонятной причине она сотни лет оставалась полностью в стороне от внимания ученых. И вот теперь он вознамерился с лихвой исправить эту ошибку.

Осторожно, чтобы не поскользнуться, перебираясь через скользкие камни, Дэвидсон приблизился к краю провала и заглянул вниз. В первую секунду у него возникло стойкое ощущение, что пещера дохнула ему прямо в лицо – его окатила волна тяжелой кисло-сладкой вони, словно бы из очень древнего склепа, который только что распечатали какие-то варвары – осквернители. Но практически сразу он догадался, что этот странный запах не более чем застоявшийся концентрированный дух сырой земли.

– Воняет как у хиппи на вечеринке! – Коули с отвращением заглянул в провал, – Неужели нам придется туда лезть?

Дэвидсон только усмехнулся и вытащил фонарик.

Спустится в пещеру оказалось намного проще, чем он мог себе представить – склон ведущий в темную глубину Дювалье был покатым и идти по нему никаких проблем не составило. Конечно, ступать по влажному каменистому полу пещеры следовало очень осторожно, пижонские городские туфли агентов никак не были рассчитаны на эксплуатацию в подобных экстремальных условиях, однако Дэвидсон изначально рассчитывал на куда худшее. Поэтому, когда обнаружилось, что передвигаться здесь можно без особого труда и риска, он впервые за весь день даже испытал нечто вроде приятного удивления.

Они прошли несколько десятков метров, когда хмурый свет позднего октября окончательно угас у них за спинами. Единственным источником света теперь остался тонкий белый луч фонаря Дэвидсона, но, почему-то ощущения абсолютной кромешной тьмы не возникало – от самих стен как будто бы исходило мягкое флуоресцентное свечение. Его, правда, едва едва хватало на то, чтобы обозначить контуры самих этих сцен, но, все равно, клаустрофобного чувства замкнутого каменного мешка, затерянного где-то на невероятной глубине, часто возникающего в подобных местах, особенно у людей малопривычных к всевозможным туннелям и подземным ходам, не возникало.

Ширина прохода оказалась вполне достаточной, чтобы два человека без всякого стеснения и совершенно не мешая друг другу шли рядом, однако, с первых метров Дэвидсон со своим фонарем двинулся немного впереди, а Коули, время от время отпуская приглушенные ругательства, пыхтел ему в затылок. С высотой тоже было все в порядке – луч фонарика выхватывал причудливо изгибающиеся своды каменного потолка не менее чем в двух или даже трех метрах над их головами. В двух местах он, правда, резко опускался, оставляя узкий лаз не более половины человеческого роста и агентам приходилось проползать там на четвереньках, но в остальном, все это больше напоминало легкую прогулку в каком-нибудь прекрасно изученном и специально адаптированном для посещения туристами месте. Дэвидсон даже хмыкнул, подумав, что для полного счастья не хватает электрического освещения и деревянных скамеечек для пенсионеров. Самая мысль о том, что в таком месте могут скрываться какие-нибудь неизвестные миру индейские тайны казалась, мягко говоря, достаточно абсурдной. Дэвидсон даже начинал верить, что и Эдмонд и шериф Нортон действительно неподдельно изумлялись, когда им говорили о том, что Дювалье может представлять научный интерес. Этому Торбеллу, если уж он так любил индейцев и пещеры, следовало бы отправиться куда-нибудь в Каролину. Вот там действительно много пещер, заброшенных шурфов и индейских захоронений, может быть и осталось что-то неисследованное. Но только не в Мэне.

Размерами пещера Дювалье тоже не могла особенно похвастаться – Дэвидсон не насчитал и четырехсот шагов, когда стены тоннеля резко раздались во все стороны, открывая некое достаточно вместительное пространство. В свете фонаря впереди что-то ярко заблестело, отбрасывая голубоватые блики. Это что-то могло быть только поверхностью подземного водоема.

– А вот и знаменитое озеро Рихей, – сообщил через плечо Дэвидсон, – Сердце всей пещеры, главная его достопримечательность. От входа до него метров триста пятьдесят – четыреста, я считал. Дальше только несколько крохотных каверн и все. Второго выхода на поверхность нет.

Коули, не слишком цензурно выражаясь по поводу того, что он думает по поводу всех подземных водоемов вообще, озера Рихей в частности, а так же различных сопляков, которые не знают, чего им надо от жизни и лезут, куда не следует, приблизился к воде. Дэвидсон двинулся в другую сторону, в обход озера – в луче света от фонаря четко просматривались его границы – сверкающая вода, омывающая матово-черные камни.

Вспыхнул еще один источник света – это Коули зажег свой фонарик. Он уже успел отойти от Дэвидсона метров на сорок, теперь их разделяла черная полоса воды. Пляшущий перед ним белый луч удивительно напоминал световой меч из «Звездных войн», а полы его длинного осеннего плаща еще больше усиливали сходство с рыцарем ордена Джедаев. Это смотрелось настолько забавно, что Дэвидсону с большим трудом удалось удержать смех.

Он прошел вперед еще около ста шагов и уткнулся в неровную красноватую стену, всю словно изгрызенную каким-то гигантским невиданным животным, предпочитающим каменную диету. Вода подходила к стене в упор и дальше, насколько хватало света фонаря, можно было видеть только поверхность озера. Лишь в трех или четырех местах над ним выступало несколько небольших каменных островков.

Дэвидсон побрел обратно. Через несколько минут, он услышал голос своего напарника:

– Все! Дальше только стенка!

Коули тоже со своей стороны добрался до противоположного конца главной пещеры. Больше осматривать было нечего. Пещера была девственно чиста – ни малейших признаков какого-либо человеческого присутствия, никаких следов того, что здесь относительно недавно побывала группа из пяти человек.

Они вернулись к тому месту, откуда вышли к озеру и приблизились к самому его краю. Дэвидсон какое-то время пристально изучал его поверхность.

Вода была настолько непроницаемо черной, что вызвала у него странное ощущение, как будто он смотрит в вглубь бездонной галактики, абсолютного пространства не имеющего ни начала, ни конца. Казалось, сделай он сейчас шаг вперед – и немедленно сорвется вниз, в совершенную пустоту, падать в которую придется до самой смерти. Голубоватые блики, которые рассыпали по поверхности воды их фонари, и даже, время от времени, пробегавшая легкая рябь, только усиливали это впечатление. В какой-то момент ощущение падения в бездну стало настолько реальным, что у Дэвидсона по всему телу прошла дрожь и он резко отшатнулся от воды.

Коули подобрал несколько обломков породы и, один за другим, бросил в озеро – первый совсем близко от берега, остальные как можно дальше. Судя по звуку, глубина была довольно незначительной.

– Похоже, представители местной аристократии были правы – спрятаться тут негде и утонуть сложно. Вообще, совершенно непонятно по какой причине эта жалкая лужа называется озером, по всей вероятности, по той же самой, что этот убогий бомжатник считает себя городом, – Коули коротко хохотнул, эхо резко прокатилось над водой, потом еще раз скользнул лучом фонарика по влажно мерцающим сводам стен, – Ну что еще поищем какие-нибудь боковые туннели или хватит?

– Не думаю, что они есть, эти туннели. Пьяному дикобразу понятно, что в этой дыре никого и ничего нет. Мы увидели достаточно, – Дэвидсон обреченно вздохнул, – Придется опять трясти этот поганый городок и, похоже, влезать во все их внутренние дрязги и разборки. Кто на кого имеет зуб, кто кому не дал денег и кто кого хочет закопать. А сейчас возвращаемся.

Обратный путь показался Дэвидсону значительно дольше, чем первоначальный спуск – это было странно, как правило, бывает совсем наоборот. Но, говорил он себе, когда карабкался через нагромождения породы, стараясь при этом не выронить фонарь, это потому, что подниматься на гору всегда тяжелее, чем спускаться вниз.

Зато, судя по всему, пока они любовались сомнительными подземными красотами, наверху еще больше распогодилось – Дэвидсону стало настолько жарко, что он даже снял куртку, оставшись в одном пиджаке.

Впереди блеснул яркий солнечный свет.

– Надо же, у них тут, оказывается, бывает солнце, – фыркнул Коули, перебираясь через очередной камень, – А я был уверен здесь, вообще, забыли, что это такое…