Послеполуденная Изабель

– C’est moi[34 - Это я (франц.).]… Сэм.

– Сэм?

– L’americain[35 - Американец (франц.).]. Три дня назад… книжный магазин.

– О… Samuel. Приятный сюрприз.

Сэ-мю-эль. Она придала моему имени причудливую музыкальность.

– Я просто подумал…

Мне не удалось закончить фразу. Merde[36 - Дерьмо (франц., груб.).].

– Не хочешь ли встретиться и выпить?

Она закончила фразу за меня. Вдвойне merde.

– Да, я бы хотел.

– Хорошо.

В ее голосе слышалось веселье. Я как будто читал ее мысли: «Мальчик. Испуганный маленький американский мальчик».

– Если у тебя есть мой номер телефона, значит, есть и мой адрес.

Я взглянул на визитку. Для меня все это было головокружительно новой территорией.

– Да, я понял.

– У тебя под рукой есть чем записать?

Я полез в карман за блокнотом и ручкой.

– Готов.

Она продиктовала мне код дверного замка. Подсказала, что улица находится сразу за рю де Ренн, и что мне следует ехать на метро до станции Сен-Жермен-де-Пре. Потом спросила:

– В пять?

– Когда?

– Сегодня. Если только ты не занят.

Занят чем?

– Я буду.

– А tr?s bient?t[37 - До очень скорой встречи (франц.).].

В последний – единственный – раз, когда мы разговаривали, она закончила беседу словами: «А bient?t». Теперь «до скорой встречи» поднялось на ступеньку выше благодаря tr?s[38 - Очень (франц.).]. Мой французский все еще оставался примитивным. Но я начинал различать его хитросплетения: знаки и смыслы, окрашенные соблазном tr?s.

Хрустальный январский день. Морозец. Холодное голубое небо. Я пошел пешком. И забрел в дебри десятого округа. Канал. Грязные улицы. Обшарпанные здания. Я прибавил шагу, чтобы подавить чувство тревоги. Канал спускался прямо к Бастилии. Откуда взялся тот животный страх? Тогда, после полудня, на канале… когда я пытался уйти от беспокойства. Не в тот ли момент мною начало овладевать понимание, что мое детство было наполнено печальным чувством вины? Убежденностью, подкрепляемой отцом, что я заслуживаю того, чтобы со мной держали дистанцию. Что я недостоин любви. Родительская точка зрения теперь заставила меня задуматься: как могла столь утонченная и умная женщина вроде Изабель найти это наивное дитя Среднего Запада достойным интереса?

Я прошел до самого конца канала и нырнул в mеtro. Уже через несколько минут я оказался в квартале Сен-Жермен-де-Пре. Наплывали сумерки. Огни уличных фонарей, автомобильных фар и неоновых вывесок кружили в электрическом танце. Я пересек рю де Ренн. Бернар Палисси оказалась короткой узкой улочкой. Вот и дом номер 9: низкое широкое здание. Я набрал код замка. Дверь открылась с решительным щелчком. Я ступил во двор. Булыжная мостовая, узкие окна. Изабель велела мне пройти в дальний конец и найти ее имя в списке жильцов на панели домофона. Я позвонил один раз. Замок щелкнул так же громко. Я распахнул дверь и оказался перед узкой лестницей. Сверху донесся голос – ее голос:

– Это альпийское восхождение.

Перилами служила промасленная веревка. Лестница уходила вверх спиралью. Предстоял серьезный подъем. На крошечную лестничную площадку каждого этажа выходило по две двери, выкрашенные в темно-бордовый цвет. Я добрался до пятого этажа. Вершина. Изабель стояла в дверном проеме. Черная водолазка и длинная узкая черная шерстяная юбка плотно облегали ее стройную фигуру. Дымилась зажатая между пальцами сигарета. От меня не ускользнул оценивающий взгляд Изабель. Она улыбнулась и подалась вперед, целуя меня в обе щеки.

– Ты заслуживаешь выпивки после такого подвига.

Я последовал за ней внутрь. Квартирка оказалась крохотной. Шагов двадцать в длину и десяток в ширину. Низкий потолок едва не задевал голову.

– Я боялась, тебе здесь будет тесновато.

– Недостатки высокого роста.

– Мне нравится твой рост. Большинство французских мужчин мелкие, во всех смыслах.

Она взяла у меня пальто, и ее пальцы коснулись рукава моего свитера. Мне хотелось заключить ее в объятия. Но вместо этого я закурил сигарету. Изабель сняла с полки, встроенной в нишу кухни, два больших пузатых бокала. Она выставила их на стол и потянулась за бутылкой вина и штопором. С непринужденной легкостью вытащила пробку и налила в каждый бокал вина на три пальца. Кружение темно-красных танинов. Меня так и подмывало схватить свой бокал и опустошить его залпом. Голландское мужество, храбрость во хмелю.

– Нужно подождать пять минут. Вино должно подышать.

Я глубоко затянулся сигаретой, чтобы успокоиться. Изабель потянулась ко мне свободной рукой, переплетая наши пальцы. Я присел на диван, и в голове пронеслось: не притягивай ее к себе.

Она опустилась рядом со мной и крепче сжала мои пальцы.

– Поцелуй меня.

В следующее мгновение мы уже стали одним целым. Наши рты сливались в глубоком поцелуе. Ее руки обхватывали мою голову. Ее язык скользил по моему нёбу. Ее ноги раздвинулись, затем обвились вокруг меня, раскачивая меня взад-вперед, взад-вперед. Нарастающая страсть: мгновенная, сумасшедшая. Срывание одежд. Ее нижнее белье: черное, простое. Она схватила меня за пояс. Стянула с меня джинсы. Взяла мою руку. Ее кожа: веснушчатая, как и лицо, полупрозрачная. Треугольник волос. И мой палец, его ласкающий. Она издала приглушенный стон. Направила меня в свое лоно. Я устремился туда, проникая так глубоко, как только мог. Она уже не сдерживала стоны. Теперь она впивалась ногтями мне в спину. Мы были одержимы. Вне себя. Никогда еще я не ведал такого безумия, такой свободы. Я старался сдерживаться как можно дольше. Выплеснул себя дикой вспышкой, словно пронзенный электрическим разрядом. Стараясь приглушить судорожный вздох, я тяжело рухнул на нее. Она все еще дрожала. Я чувствовал, как колотится ее сердце. Ощущал влажность кожи. Сплетение наших тел. Она взяла меня за руку. Сжала. Солидарность общей страсти. Потом обхватила мою голову обеими руками. Стиснула. Долго и пристально смотрела мне в глаза. Я видел вопросы. Она поцеловала меня. Провела указательным пальцем от моего лба к губам. И сказала:

– Ты можешь прийти еще раз.

Я улыбнулся, пытаясь скрыть тревогу. Тревогу от того, что так ошарашен страстью. Она закурила нам сигареты. Чокнулась со мной своим бокалом.

– А nous, – сказала она.

За нас.

***

В тот вечер я постучал в дверь Пола Моуста.

– Я работаю, – крикнул он, перекрывая ленивое клацанье пишущей машинки.

– Выпивка за мой счет, если тебе нужен предлог, чтобы прерваться.

– Предлог принят, – откликнулся он.