Эльфийские войны

– Да, дело в генерале Гиарне, – проворчал Дунбарт, нахмурившись, что он делал весьма редко. – Он рвется вперед, пользуясь любой возможностью, и еще более жестоко, чем раньше. Не думаю, что он отступит, даже если ему прикажут. Война стала его жизнью! Она придает ему силы!

– Но ведь после всех этих лет… – удивился Таманьер.

– Этот человек не стареет! Наши шпионы сообщают, что он выглядит так же, как сорок лет назад, и сохранил энергию юноши! Солдаты боятся его и ненавидят, но он находит способы держать их в повиновении.

– Мы решились на крайние меры – подослали к нему убийц, отряд, состоявший из эльфов и людей, – рассказал Кит о покушении. – Ни один не вернулся назад. Нам известно, что они настигли Гиарну в его палатке. Личная охрана на вид была слабой. Они напали на него с кинжалами и мечами, но не смогли даже ранить его!

– Ты, разумеется, преувеличиваешь, – возразил брат. – Если они смогли подобраться к нему так близко, то почему попытка провалилась?

– Генерал Гиарна и раньше оставался в живых при таких обстоятельствах, когда я считал, что он наверняка погиб. Его осыпали дождем стрел. Под ним убивали лошадь, но он спасался пешком. Он выбирался целым и невредимым из самых опасных засад, оставляя за собой дюжины погибших Гончих.

– В этом есть что-то неестественное, – заявил Квимант. – Опасно помышлять о мире с подобным чудовищем.

– Не менее опасно сражаться с подобным чудовищем, – умышленно резко ответил Парнигар.

Квимант понял, кому предназначалась колкость. Парнигар, в конце концов, провел на войне полвека, а семья Квиманта все эти годы копила деньги, вырученные за торговлю оружием. Но лорд холодно игнорировал провокацию воина.

– Нет, пока еще рано говорить о мире, – с ударением произнес Ситас и обернулся к брату. – Мы можем заключить с врагами сделку, если будем разговаривать с ними с позиций силы.

– Ты и вправду собрался заключать сделку? – удивился Кит-Канан.

Ситас вздохнул:

– Ты прав. Вы все были правы, но я долгие годы отказывался вам верить. Но теперь мне уже не кажется, что мы сможем одержать полную победу над людьми. В конце концов, мы не в состоянии вечно вести дорогостоящую войну!

– Я должен вам сообщить, – вмешался Дунбарт, откашлявшись. – Несколько лет я находил отговорки для своего короля, но его терпение не безгранично. Многие в Торбардине стоят за наше возвращение домой. Вы должны понять, что король Панделтайн не настолько плохо относится к людям, как король Хал-Вейт.

«И ты, старина, – ты заслуживаешь возвращения домой и отдыха», – про себя добавил Кит-Канан. Время оставило на внешности Дунбарта более заметные следы, чем на лицах эльфов. Бороду и волосы гнома посеребрила седина. Плечи его, когда-то крепкие, теперь казались хрупкими, и тело его стало словно пустой оболочкой. Лицо испещрили старческие пятна и морщины.

Но в глазах его светились все те же веселые огоньки и проницательный ум. Словно угадав мысли Кита, он с усмешкой обернулся к эльфийскому генералу:

– Расскажи им, мальчик мой. Расскажи, что мы готовы к борьбе.

Кит кивнул. Время пришло.

– Нам сообщили, что люди замышляют устроить ловушку для Крылатых Всадников. Они заманят грифонов в засаду, где их будут ждать лучники. Мы собираемся сосредоточить силы Гончих, использовать всех наемников, гарнизон крепости и гномов. Мы хотим атаковать их с севера, востока и запада. Если удар окажется сильным и неожиданным, то мы нанесем им удар, который заставит их сесть за стол переговоров.

– Но как же Ситэлбек – вы собираетесь оставить город беззащитным? – спросил Ситас.

Во время Эльфийской войны история осады крепости превратилась в эпическое сказание, а вокруг ее стен вырос шумный военный город. Город стал не только могучим символом, но и имел практическое значение для армий Сильванести, там постоянно размещался внушительный гарнизон Гончих.

– Это рискованно, – согласился Кит-Канан. – Мы собираемся передвигаться быстро и нанести удар прежде, чем люди догадаются о наших намерениях. Крылатые Всадники послужат приманкой в ловушке, и, пока враги отвлекутся на них, мы нападем.

– Стоит попытаться, – настаивал Парнигар, поддерживая своего генерала. – Мы не можем год за годом гоняться за тенями!

– Некоторые тени легко поймать, – ядовито заметил Квимант. – Например, женщин из вражеского народа.

Парнигар вскочил на ноги, отшвырнув кресло, и бросился на лорда.

– Довольно! – Звездный Пророк протянул руку и отстранил воина. Парнигар, охваченный гневом, почтительно остановился перед своим государем.

– Твое оскорбительное замечание было лишним! – рявкнул Кит-Канан, пожирая Квиманта взглядом.

– Верно, – согласился Ситас. – Но повода для него не возникло бы, если бы ты и твои офицеры лучше понимали свой долг перед государством!

Кит-Канан вспыхнул от гнева и раздражения. Ну почему всегда одно и то же? Он яростно уставился на Ситаса, словно они были чужаками.

Шум у дверей отвлек их внимание. В палатку дерзко вошли Ванести, Ульвиан и Верханна, дети царственных близнецов. За ними следовала Герматия.

Кит-Канан встретился с ней взглядом и застыл, внезапно лишившись способности двигаться. Во имя богов, он и забыл, как она прекрасна! Хотя в груди его бушевала ярость, а душу жег стыд, он тайком любовался ею. Герматия взглянула на него искоса, и, как всегда, он увидел в ее глазах призыв. Это лишь усилило его страдание. Кит-Канан знал, что больше никогда не предаст своего брата. А теперь у него есть жена.

– Дядя Кит!

Ситаса покоробило то, что сын бросился прямо к дяде. Но юноша тут же остановился и изобразил церемонный поклон.

– Пойди сюда. Перестань вести себя, словно придворный шаркун! – Кит сжал племянника в объятиях, чувствуя, что взгляды его детей прикованы к нему. Ульвиан и Верханна, будучи моложе Ванести, из-за примеси человеческой крови созревали быстрее. Они уже превратились в молодых людей и презрительно наблюдали за этой вспышкой детской радости.

А может быть, они чувствовали, что отношение их отца к племяннику отличается от отношения дяди к ним. Между ними никогда не было этих «Дядя Ситас!» и «Пойдите сюда, дети!» Они были полуэльфами, и в семье Пророка для них не было места.

Возможно, они и понимали, но не прощали.

– Это мне напомнило о последнем деле. – жестко произнес Ситас.

Он успокоился, когда Ванести оставил Кита и отошел к двери, где стояли Ульвиан и Верханна.

– Ванести пора начать обучаться воинскому искусству. Он презирает городские школы и принудил меня обратиться к тебе с просьбой: возьмешь ли ты его к себе в ученики?

Кит-Канан на мгновение откинулся на спинку кресла, чувствуя, что Ванести с надеждой смотрит на него. Он почувствовал прилив гордости и любви. Ему нравился молодой эльф, он чувствовал, что из него выйдет отличный воин – у него получилось бы любое дело. Но в то же время его грызло воспоминание.

Предложение напомнило ему об Ульвиане. Кит назначил своего сына в оруженосцы к Парнигару, своему лучшему воину. Но молодой полуэльф оказался таким ленивым и невосприимчивым к учению, что Парнигар был вынужден отослать его обратно к отцу. Неудача гораздо сильнее огорчила Кит-Канана, чем Ульвиана.

Но, глядя на юного Ванести, так напоминавшего самого Кит-Канана в молодости, он уже знал, каким будет его ответ.

– Это честь для меня, – серьезно ответил Кит.

Стареющая женщина наблюдала в зеркале за изображением эльфа. Зеркало было составлено из кусочков, и нескольких осколков недоставало. Ведь оно было воссоздано практически из ничего. Пять лет назад Сюзина наняла нескольких эльфийских умельцев, чтобы соединить эти осколки, которые она хранила долгие годы, и с помощью своего искусства они вернули зеркалу часть прежней силы.

По-видимому, теперь, когда они с мужем все больше отдалялись друг от друга, Сюзине ничего не оставалось в жизни, кроме наблюдения за происходящим вокруг. Зеркало давало такую возможность, и ей не нужно было покидать свою карету и подвергаться едва уловимым насмешкам эльфов Сильванести.

Вспомнив о Герматии и Квиманте, Сюзина вспыхнула – их колкие замечания ранили ее десятки лет назад, когда она еще позволяла себе обращать на них внимание. Но даже колкости были лучше надменного молчания Ситаса, ее собственного деверя, который едва замечал ее.

Разумеется, и среди эльфов находились добрые души. Нирикана всегда относилась к ней как к дочери, и Таманьер Амбродель старался быть ей другом. Но старость отняла у жены Кит-Канана и это утешение. Как могла она чувствовать себя дочерью Нириканы – эльфийская женщина, которой было четыреста лет, рядом со стареющей Сюзиной казалась молодой женщиной. Сюзина теряла слух, и разговаривать с ней стало трудно; даже Таманьер Амбродель был вынужден выкрикивать свои замечания, часто повторяя их по два-три раза. Она решила, что для нее будет лучше просто избегать двух добросердечных эльфов.

И она сидела в закрытом экипаже, который подарил ей Кит-Канан. Большая карета была комфортабельно оборудована, здесь даже имелась мягкая кровать – в которой она спала всегда одна.

И снова, как тысячи раз до этого, Сюзина размышляла о своей удивительной судьбе, о любви к эльфу, который неизбежно переживет ее на сотни лет. Она не сожалела ни о чем. Годы счастья с Кит-Кананом были лучшими в ее жизни. Но эти годы остались позади, и если десятки лет назад она не сожалела о своем выборе, то теперь не могла отогнать прочь горечь, ставшую ее постоянной спутницей.

Дети не принесли ей утешения. Ульвиан и Верханна, казалось, стыдились происхождения своей матери и избегали ее, всячески стараясь изображать настоящих эльфов. Мать чувствовала к ним жалость: их отец никогда не выказывал им горячей любви, словно сам втайне стыдился их смешанной крови.