На Другой стороне. Падение

– Как иначе, ведь у меня был достойный пример перед глазами, вдохновляющий своим упрямством и уверенностью, – ответила Амелия, робко заулыбавшись, но заметив, как Джеймс пожал плечами, слегка нахмурилась от волнения, догадываясь, что что-то случилось.

Джеймсу было тяжело согласиться с утверждением Амелии, но он не стал отрицать ее слова, снова задумавшись о работе.

– К сожалению, мое упрямство не приносит результат, на который я рассчитывал, – сказал он, вспомнив Фараи и его приют, и потому невольно заговорил откровенно. Как прежде в юности, когда Джеймс и Амелия могли доверить друг другу все секреты, он не боялся быть не услышанным или непонятым, и неожиданно для самого себя вдруг захотел поделиться своими тревожными мыслями, чтобы отпустить хотя бы часть внутренних переживаний. Поделись он ими на работе, его бы упрекнули в неприятии общественного мнения, а Амелия никогда и ни в чем его не осуждала, даже в редкие минуты его слабости, саму слабость словно не замечая.

– Порой мне кажется, что все бесполезно, – тихо произнес Джеймс, взглянув на посетителей кафе, уткнувшихся в свои гаджеты. – Я теряю веру в то, что в моей службе есть смысл, как и в службе всех остальных полицейских. Я уже не понимаю, кому служу…

Амелия с тоской посмотрела на старшего брата, услышав причину его тихой печали, которую заметила в родных зеленых глазах. Она словно разделила с Джеймсом груз его долга перед обществом, ответственности и тяжелых мыслей о работе. Но Джеймс действительно был для нее примером, и потому Амелия не позволила самой себе долго унывать и горделиво выпрямилась, собираясь напомнить Джеймсу, что не было ничего бессмысленного в том, чтобы стараться сделать их мир лучше.

– Без тебя и других офицеров наш город погрузился бы в самую беспросветную мглу, – произнесла Амелия, улыбнувшись от охватившей ее искренности и чувства уверенности в своих словах. – Я хвастаюсь, что мой брат полицейский, хоть ничего не знаю и едва ли что-то понимаю в твоей службе, – добавила Амелия, поймав на себе удивленный и засиявший взгляд Джеймса.

Вдруг на его телефон пришло сообщение, и Амелия невольно стихла, не желая беспокоить Джеймса, когда он потянулся в карман за мобильным. Заметив, как переменилось лицо Джеймса из-за прочитанного послания, Амелия не удержалась от вопроса:

– Что такое? – спросила она встревоженным голосом.

– Со знакомым случилась беда… – неловко и заторможено ответил Джеймс. – Ребенок попал в драку, надо торопиться, – произнес он, растерянно оглянувшись по сторонам. – Извини, мне надо уехать, я должен помочь.

– Я понимаю, удачи, – уверенно ответила Амелия, вставая из-за стола вслед за Джеймсом. Он оставил рядом с недопитым чаем деньги за себя и за Амелию, быстро стиснул пальцы ее руки на прощание и поспешил на улицу. Амелия осторожно села назад за столик. Вскоре она увидела через запотевшее окно, как Джеймс перешел дорогу и торопливо сел в машину, а про себя подумала, что даже сомневаясь, Джеймс делал то, что умел всегда – он поступал правильно, как бы трудно это ни было в их сложное время.

Сам Джеймс даже не задумывался о том, что поступал правильно, поскольку иного варианта для себя и не видел. Он пообещал, скорее самому себе, чем настоятельнице приюта, что отзовется, если с Фараи что-то случится, и собирался сдержать слово, потому что не мог иначе. Пользуясь тем, что у него был выходной, неуставная одежда и своя машина, Джеймс мог без лишнего внимания проехать в нужный район, где случилась драка, и мчался туда по пустым дорогам, стараясь добраться до места, пока не стало слишком поздно. Джеймс опасался за здоровье Фараи, особенно учитывая тот факт, что в прошлый раз избившие Фараи мальчишки разбежались, только когда подъехал помеченный полицейский автомобиль. Само спасение Фараи от побоища и, быть может, серьезных травм, могло разъярить молодых людей еще больше, чем попрошайничество в общественном парке.

Приехав по нужному адресу, Джеймс остановил машину за углом и поспешил на звуки борьбы, успев заметить, как в тени скрылось несколько человек. На мокром асфальте в пяточке света еще не разбитого фонарного столба лежал лицом в землю мальчик.

– Фараи! – испугавшись, что Фараи серьезно ранили, Джеймс подбежал к мальчику, упал рядом на колени и перевернул его на спину. Но стоило увидеть лицо ребенка, как Джеймс растерялся, не узнав темнокожего незнакомца. Он был примерно того же возраста, что и Фараи, без всяких видимых следов побоев. Вдруг Джеймс почувствовал острую боль в животе. Опустив взгляд, Джеймс увидел, как ребенок выдернул неловким движением нож и испуганно, но в то же время сердито посмотрел на него, словно ожидая реакции.

– Получай назад свою помощь! – крикнул кто-то из темноты с заметным акцентом. Незнакомый мальчик резко вскочил на ноги и побежал на голос человека, наблюдавшего за случившимся со стороны в тени переулка. – Никому из нас не нужны ваши милостыня или жалость!.. Бежим! – подгонял второй голос подоспевшего в укрытие мальчика, ставшего для Джеймса приманкой.

Ошеломленный произошедшим, Джеймс неловко зажал рану рукой, глядя в ту сторону, где скрылись два незнакомца, отчего-то с трудом веря, что его действительно обманули и ранили. Он еще слышал их бег, пока дождь не заглушил все остальные звуки, даже тогда, когда оказался один в медленно растекающейся по асфальту лужице своей крови. Джеймс не замечал холода и воды, стекающей за воротник куртки, лишь тепло, плавно утекающее сквозь пальцы в потоке дождя вместе с жизнью. Усилием воли он смог собраться с духом и осмотрелся вокруг помутившимся взглядом, чтобы решить, что делать дальше. Пустой переулок, в котором оказался Джеймс, был в одном из кварталов беженцев. За местными старались следить удаленно, а все больницы и участки полиции располагались в других районах города. Только на углу дома горел огонек камеры наружного наблюдения, говоря о том, что кто-то мог видеть произошедшее. Убедившись, что не упадет в движении, Джеймс встал на ноги и побрел к своей машине. Он тяжело сел за руль и выехал на основную дорогу, чтобы добраться до больницы.

Сколько он ехал, стараясь не потерять сознание, Джеймс не знал. Лишь к тому моменту, когда перед ним засияли огни больницы, стало ясно, что времени осталось совсем мало. Выйдя из машины, Джеймс направился к парадному входу больницы. Он плохо видел, куда шел, но двигался в направлении света, придерживая рукой кровоточащую рану. Сотрудники вечерней смены непринужденно переговаривались друг с другом в ярком парадном холле, когда Джеймс переступил порог разъехавшихся дверей больницы и чуть не упал на скамейки для ожидания в приемной.

– Позовите доктора Беннета! Скорее! – крикнул кто-то через коридор, подхватив Джеймса под руку. С другой стороны его подхватила медсестра, придирчиво осмотрев медового цвета глазами. Было слышно, что появились другие сотрудники больницы с каталкой, но Джеймс их уже не видел, не разбирая даже голосов, звучащих рядом. Он успел подумать про Фараи, а перед его мысленным взором всплыло лицо незнакомого мальчика, искаженное ненавистью. От страшной злости, сверкающей в детских глазах, или же от потери крови, но вдруг Джеймс почувствовал, как его сковал сильный холод, и он погрузился в темноту, окончательно потеряв сознание.

***

Люция всегда просыпалась рано, по обыкновению до восхода солнца, чтобы посмотреть на небеса и меняющиеся краски рассвета, а потом отправиться в королевские покои. Но в этот раз она проснулась еще раньше, не сразу поняв причину. Открыв глаза, Люция осмотрела заснувшего рядом с ней Раниеро. Они так заболтались перед сном в его комнате, что Люция и не заметила, как задремала в окружении их старых любимых игрушек из детства. А Раниеро так и заснул в ворохе его же рукой написанных писем, которые Люция решила ему перечитать и напомнить, сколько историй Раниеро пытался уложить в короткие пересказы и шутливые воспоминания о своей службе. Умиротворенно улыбнувшись, Люция прижалась щекой к подушке, но, когда она взглянула на лицо Раниеро, тревога сковала ее сердце, а в серых глазах мелькнул страх. Раниеро снился кошмар, а свет в кристалле, что свисал с его шеи на цепочке, медленно терял свою силу. Обомлев, Люция приподнялась на локтях и взглянула на свой собственный кристалл, сияющий ровно и ярко, а потом осторожно взяла кристалл Раниеро в свои руки.

Говорили, что в своих снах эна видят мир теней, тех удивительных созданий, что живут во Мраке и сражаются из века в век за Свет. Когда-то барьер, разделяющий их миры, был прозрачным как кристально чистая вода, и они могли видеть друг друга, оказавшись достаточно близко к невесомой пелене. С течением времени барьер помутнел и исказился. Эна больше не видели мира теней, а перестав видеть, засомневались, во что им верить. Разве тени имели какую-то власть над их судьбами? Были ли невидимые нити между кристаллами эна и тенями? Был ли мир теней вообще? Многие эна перестали признавать в своей судьбе волю созданий, о которых впоследствии стали рассказывать легенды и сказки для детей. Они больше не знали, правда ли история о первых тенях и эна или нет.

Но Люция всегда верила в то, что тени влияют на их жизни, порой даря счастье, а порой и горе, что нити Света, нити дарованной Светом жизни, соединяли их миры как две части одного целого, и даже сновидения были бликами и отголосками неизвестной жизни по другую сторону барьера. Эна могли чувствовать раны и боль своих теней, их усталость и горечь точно так же как порой радость и веселье, вдохновение и уверенность. Считалось, что когда кристаллы эна меркли, жизнь тени обрывалась, и ее бой с Мраком был проигран. Поэтому Люция была уверена, что Раниеро чувствовал и видел, что его тень смертельно ранили. Тень Раниеро могла проиграть свой бой в своем мире по другую сторону барьера, и Люция опасалась, что скоро свет кристалла Раниеро полностью погаснет. Потом, с течением времени, должна была появиться новая тень, а нить жизни должна была снова восстановиться, и кристалл бы засиял как прежде. Но Люция не хотела, чтобы наступающий важный день Раниеро встречал без той тени, что помогала ему сражаться последние годы с Мглой уже в их собственном мире. Уверенно улыбнувшись, Люция осторожно сжала кристалл Раниеро в ладонях, зажмурилась и едва слышно зашептала мольбу:

– Пожалуйста, держись… Ты справишься. Не сдавайся, борись за Свет.

Люция не открывала глаз, всем сердцем желая поделиться своими силами с тенью Раниеро, лишь бы свет его кристалла восстановился. Она забылась в своих мольбах, и открыла глаза лишь тогда, когда ей показалось, что Раниеро проснулся. Раниеро хмурился, заелозив от своего тягостного сна, но вскоре перестал шевелиться, а охватившая его в кошмаре тревога как будто спала. Раскрыв ладони, Люция ласково улыбнулась, увидев, что сияние кристалла Раниеро снова стало ровным, хоть и не таким ярким, как прежде. Но теперь она была уверена, что тень Раниеро не умрет, а наберется сил и продолжит сражаться с Мраком в своем мире.

Бережно уложив кристалл за воротник Раниеро, где он обычно его прятал, Люция осторожно поцеловала спящего брата в щеку и встала с кровати, стараясь не уронить на пол разбросанных по покрывалу игрушечных солдатиков. Выглянув в окно, она увидела, что на востоке плавно расцвели алым облака, предвещая появление солнца, и поспешила из комнаты в коридор, напоследок еще раз взглянув на спящего Раниеро. Притворив за собой дверь, Люция снова улыбнулась и поспешила к лестничному пролету через просторный холл.

Королевский замок постепенно просыпался, и то и дело на пути Люции оказывались живущие в стенах белоснежной крепости эна. Одни уже спешили по своим делам в простирающийся у подножия замка сад, другие на кухню, чтобы приготовить для всех завтрак, третьи начинали уборку светлых помещений. Прислуги в замке было много, но все прислужники с одинаковым почтением склоняли головы перед проходящей мимо Люцией, ведь она была личной прислужницей Зарии и считалась вторым лекарем всей Басилеи после самой королевы. Никогда не задирая носа, Люция ценила ту возможность немного влиять на жизни эна, которой обладала, и старалась сделать утро каждого попавшегося ей на пути прислужника чуть ярче своим вежливым приветствием и улыбкой в ответ. Она почти летела в королевскую башню, окрыленная хорошим настроением, и лишь у самых покоев правителей замедлила свой шаг. Люция осторожно приоткрыла дверь в просторную комнату короля и королевы и заглянула внутрь, заметив, как плавно начал гаснуть свет спифов, что украшали их покои от пола до потолка. Но стоило Люции взглянуть на Зарию, как к ней вновь вернулась холодящая нутро тревога.

Казалось, королева Зария тоже видела кошмар, сжимая во сне свой кристалл. В отличие от кристаллов Люции и Раниеро, да и всех остальных подданных короля и королевы, камень Зарии, как и камень короля Раанана, был белым и сиял особенным белым светом. Люция не видела, таял ли свет кристалла королевы или ей просто виделись битвы по другую сторону барьера в мире теней, но она не могла себе позволить просто стоять рядом с правительницей, с тревогой взглянув на разгорающийся рассвет через просторное окно комнаты.

– Лучезарная королева!.. – осторожно позвала Люция, подойдя ближе к кровати Зарии. Королева вздрогнула и открыла медового цвета глаза, сначала рассеянно уставившись в арочный потолок своих покоев, а потом словно сквозь Люцию, не замечая ее присутствия. Сон Зарии не спешил ее покинуть даже после пробуждения, и Люция виновато склонила голову, видя, каким печальным оказалось утро ее королевы.

Зария видела во сне чьи-то лица, слышала совершенно непонятную ей речь. Все, что вспоминала Зария, тревожило ее, но больше всего то чувство, с которым она пробудилась… Чувство безысходности. Она словно не замечала света солнца, не чувствовала его тепла, и пыталась рассмотреть в ускользающих обрывках сновидения ту правду, что открылась в мире теней. Зария видела, будто знакомый ей страж оказал врагу помощь, и как врагов вдруг стало больше, а она не знала ответа на многочисленные обращенные к ней одной вопросы, а потом – какими глубокими ранами могли обернуться доброта и помощь по отношению к тем, кто их не заслуживал…

Зария с трудом приподнялась над подушкой, вдруг вновь услышав голос, донесшийся до нее словно издали.

– Прошу прощения, госпожа, я не хотела вас побеспокоить, – виновато произнесла Люция, все не решаясь поднять на Зарию взгляд. Зария внимательно осмотрела Люцию, а потом взглянула на свою руку, в которой отчаянно зажимала свисающий с шеи белый кристалл. Прогнав напавшую на нее тревогу, королева повернула лицо к солнцу, отогрелась в его лучах и уверенно улыбнулась, заставляя себя забыть кошмар минувшей ночи. Зария почувствовала вину из-за того, что поддалась непонятным страхам из своего сна и испугала Люцию своей реакцией. Больше она не желала думать о мире теней, ведь впереди ее ждало светлое утро и немало важных дел.

– Лучезарная Люция, – ответила наконец приветствием со снисходительной улыбкой на губах Зария, вставая с постели. Люция сразу поспешила к Зарии с подготовленным с вечера серебристым платьем с золотым узором, чтобы помочь королеве одеться, после чего Зария с подчеркнуто невозмутимым видом отошла в другую часть комнаты и села напротив большого зеркала. Люция направилась помочь королеве расчесать ее густые темно-русые волосы и встала за ее спиной. Пока Зария выбирала, в каких драгоценностях появится перед своими подданными, Люция задумчиво проводила мягкой расческой по ее отливающим золотом прядям, с улыбкой тихо напевая песню. Люция так задумалась о своем, что не сразу услышала голос королевы.

– Госпожа?.. – виновато переспросила Люция.

– Я спросила, почему ты поешь, Люция? – повторила вопрос Зария, перебирая украшения из золотой шкатулки. Королева бросила на Люцию любопытный взгляд. Зария не помнила, чтобы Люция когда-нибудь пребывала в столь приподнятом настроении и витала в облаках. Расческа в руках Люции вдруг застыла в воздухе. Королева никогда не злилась на нее, да и в этот раз голос Зарии был не более чем заинтересованным, но укол совести заставил Люцию одуматься. Улыбка сошла с ее лица, а во взгляде Люции королева заметила легкую растерянность. Лишь спустя мгновение, которого было достаточно, чтобы виновато поникнуть головой, Люция вернулась к работе и смущенно ответила:

– Простите меня, госпожа, если я помешала вам своим пением. Я так рада прибытию своего старшего брата, что не могу думать ни о чем другом в это светлое утро, – призналась Люция.

– Ах, да, – вспомнила Зария и тепло улыбнулась Люции. – Перед отбытием на запад генерал Вителиус очень уважительно высказался по отношению к Раниеро, – вспомнила она задумавшись, и вдруг смущенно добавила ставшую такой ясной деталь, которую прежде она не замечала:

– Вы с Раниеро такие разные, прямо как солнце и луна.

Люция поджала губы, продолжая усердно расчесывать локоны правительницы. В столице все знали, что Люция и Раниеро родня. Но если о Люции отзывались как о лучике солнца, то ее старший брат в глазах других эна выглядел не в лучшем свете из-за своего природного упрямства и порой неуместной дерзости, прославившей его на все королевство.

Невольно вспомнив про генерала Вителиуса, Люция смущенно улыбнулась. Раниеро писал о нем исключительно иронично, но Люция знала, что так говорят только о друзьях, и даже соперничество между ними не мешало узам «братьев по оружию».

– Если бы мы с Раниеро были похожи как две капли воды, госпожа, я бы претендовала на ту же почетную должность, что и он, – улыбнувшись, ответила Люция, не скрывая задорных искр, заплясавших в ее серых глазах.

Зария задумчиво улыбнулась чужим словам. Эна родственники всегда были преданы друг другу, поскольку были связаны чем-то большим, чем просто кристаллами одной формы. Люция даже не смела подумать что-то плохое о старшем брате, готовая скорее принизить себя, чем его в глазах правительницы. Мудрость и любовь Люции тронули Зарию, и больше они не разговаривали, пока не настало время покинуть королевские покои.

Когда все приготовления к выходу закончились, Люция спустилась вслед за королевой во внутренний двор замка, сразу же попав в окружение прислужников правителей и мастеров всех умений, чьи гильдии располагались в пределах столицы.

Король Раанан, будучи воином, старался поддерживать свою боевую форму, хотя в том совсем не нуждался в виду постоянной охраны стражников. Но очередная тренировка короля была особенной, поскольку впервые за долгие годы Раанан позволил присутствовать на мероприятии всем желающим. Пока шел бой, Зария в сопровождении Люции неторопливо шла среди толпы восхищенных придворных, учтиво кивая на поклоны прислужников и гостей, лишь иногда бросая взгляды на короля и его соперника, сражающихся в полете над зрителями.

Когда бой закончился под громкие аплодисменты, Раанан тяжело приземлился на землю, явно оставшись недовольным собой. Король и без доспехов отличался высоким ростом и широким размахом плеч, что мешало ему биться с легким и юрким мастером-лучником Арвидом, а в своих громоздких латах он оказался слишком неповоротливым, чтобы выиграть сражение. Но уверенность правителя затмевала собой любые преграды на пути к победе, и он не собирался сдаваться. Каждый раз Раанан сражался как в последний, и никто из присутствовавших во дворе замка не знал, что очередная тренировка для короля была важна не только для того, чтобы проверить свои навыки боя, но и для того, чтобы избавиться от охватившей его в ночном кошмаре злости.

– Еще раз! – прикрикнул Раанан, резко зачесав пятерней выбившиеся из короткого хвоста на затылке каштановые волосы. Сложив за спиной крылья, Раанан величественным взмахом руки потребовал начать новое сражение. Арвид встал напротив правителя, взмахнув белыми крыльями для разминки, и послушно натянул тетиву лука. Его оружие засияло огненно-красным светом, среди которого вдруг материализовалось несколько рыжих полосок волшебных стрел. Раанан невозмутимо поднял в руках меч, засиявший ярким огнем, а в его, орехового цвета, глазах заплясали недобрые искры.

По сигналу оба соперника снова взмыли в небо, не упустив первых секунд сражения, чтобы попытаться сразу же остановить друг друга и приковать магией к земле. Мастер-лучник изощрялся на такие выстрелы, которые сразили бы десятка два профессионалов других умений, но король, разозлившись из-за своей неудачи в предыдущем сражении, умело отражал все стрелы, в конце концов одолев соперника дальними воинскими атаками. Спустя некоторое время, изрядно измотанный, но на этот раз довольный собой, Раанан приземлился на лужайку победителем. Собравшиеся принялись бурно аплодировать участникам поединка, а король снисходительно кивнул Арвиду в знак благодарности и принялся обсуждать с мастером-лучником разницу в тактике боя в полете и на земле.

Засмотревшись на разыгравшееся перед ее глазами сражение, Люция зааплодировала, как и все остальные прислужники, не скрывая восхищенной улыбки. Услышав хлопки сбоку, она радостно взглянула на аплодирующую королеву. Зария устроилась в одном из королевских кресел, расположенных под сводами просторной беседки в центре сада, ожидая, когда к ней присоединится Раанан.

Вдруг среди придворных раздался взволнованный шепот, ставший повсеместным гулом. Все эна обратили свои взгляды куда-то в сторону от королевской беседки и расступились перед новым гостем на тренировке короля. Присмотревшись туда, куда были направлены взгляды шепчущихся придворных, Люция увидела Раниеро и невольно сделала шаг вперед. Заметив волнение Раниеро, встревоженного всеобщим вниманием к себе, Люция перестала улыбаться, решив к нему подойти, но Зария остановила ее мановением руки, ведь теперь на Раниеро смотрел и сам Раанан, которому доложили о прибытии бывшего командира Громового форта.

Остановившись на почтительном расстоянии от Раанана, Раниеро встретил его прожигающий насквозь взгляд и преклонил колено, склонив голову перед правителем.

– Господин, – произнес Раниеро, еще больше склонив голову, когда Раанан неторопливо подошел к нему ближе и остановился напротив. Свой меч Раанан в ножны так и не убрал, и блестящее лезвие оружия короля засверкало в лучах яркого солнца, слепя Раниеро глаза. Король молчал, словно о чем-то размышляя, и заговорил лишь тогда, когда Раниеро уже потерял счет времени от охватившего его волнения.

– Говорят, Громовой форт стал образцовой крепостью под твоим руководством, так ли это? – спросил Раанан с ироничной улыбкой.