Разыскиваются...

– Есть яйца и ветчина. Мы вчера их не съели. Да, говоря по правде, и готовить не умеем.

– С удовольствием покажу вам, как это делается, – с улыбкой предложил незнакомец.

– Ой, вот здорово! – воскликнула Энн, вскочив и стоя босыми ногами на росистой траве. – Вот только хлеб мы весь съели. Дики, будь умником, слетай в ту лавчонку!

Брат с сомнением взглянул на нее. Мог ли он оставить Энн наедине с незнакомцем? В подобных случаях следовало бы держаться поближе к сестренке. Но парень из Уэлса явно располагал к себе. Он уже собирал хворост. Дик обернется мигом, а зато потом яичница с ветчиной…

Дик с одеялом на плечах отошел в сторонку. Чуть смущаясь, он быстренько оделся, вскочил на велосипед и помчался во весь дух по разбитой лесной дороге, на которой без труда можно было свернуть голову. Когда через полчаса он подъезжал к месту их стоянки, в нос ударил запах дыма и жареной ветчины еще задолго до того, как показалась палатка.

Парень из Уэлса сидел на корточках – видимо, шахтеры – единственные среди белых людей, кто умеет сидеть на корточках естественно и без напряжения, – и переворачивал на сковороде ломтики сала. Энн наблюдала из-за плеча, как он ловко орудует вилкой.

– Дики, – возбужденно закричала она, завидев брата, – представь себе, Ивену Джонсу всего шестнадцать лет и он тоже убежал из дому, как мы с тобой, и направляется в Лондон в поисках работы! Вот как интересно, что мы встретились на дороге, потому что…

– Я вот никак в толк не возьму, – перебил ее Ивен Джонс, ловко разбивая яйцо и выливая содержимое на сковородку, – с чего это приличному парню и девушке может взбрести на ум бежать из дому. Чего вам не хватает? Вас хорошо кормят, поят, одевают, учат, у вас все есть, и никаких забот.

– Ну, еда – это еще далеко не все, – заметил Дик, хотя у самого слюнки текли при виде сковородки.

– Так же, как и учение, – пренебрежительно добавила Энн, встряхивая копной нечесаных золотистых волос.

– Что ни говори, а для начала и это неплохо, – не унимался Ивен. – Сейчас в Южном Уэлсе нужда заставляет людей бежать куда глаза глядят. Работы нет совсем. В Рондде, откуда я родом, из каждых трех шахт осталась, почитай что, одна. Даже лавочники и те разоряются – людям не на что покупать, денег нет.

– А много народу бежит из дому? – спросил Дик.

– Нам не нужно бежать. Отец с матерью сами понимают, что самое лучшее для нас – уйти. В Южном Уэлсе надеяться не на что. Может быть, в Лондоне будет немного полегче. По дорогам Англии в поисках работы бродят тысячи таких парней, как я.

– А девушки? – поинтересовалась Энн. —

– Их еще больше, пожалуй. Но им легче устроиться – прислугой, разумеется, – если можно считать, что девушка устроена, когда живет в лондонском подвале и семь дней в неделю от зари до зари гнет спину, чтобы заработать несколько шиллингов! Да моя родная сестра живет так в Бейсуотере![4 - район Лондона.]

– Я бы, пожалуй, осталась дома, – сказала Энн дрожа.

– Да? – Ивен метнул на нее злобный взгляд. – Если бы на ваших глазах удавился любимый парень? А с ней было именно так. Если бы вы почувствовали себя обузой в семье, ели бы со всеми наравне, а в доме ни гроша? Если бы все ваши школьные подружки разлетелись кто куда и поступили в прислуги? Нет, вам этого не понять. Вам слишком хорошо жилось… Извините меня, девочка, но я так зол, что, видите, даже яйцо раздавил.

– Неважно. Сейчас чай заварю.

Все уселись у костра. Завтрак получился поистине королевским. А окружающий ландшафт вполне был достоин его.

Над верхушками деревьев голубым шелком распростерлось безоблачное небо; вдали открывался вид на запад – на дальние холмы, на долину Уай и еще дальше – на Монмаунтшир; всего этого не было видно вчера, в вечерней мгле.

– Молока и сахару надо? – любезно осведомилась Энн.

– Да, если можно. Знаете, дома у нас не бывает такого молока – какое густое, прямо как топленое сало! Это, наверное, не настоящее, а заменитель?

– Вы чудесно приготовили яичницу с ветчиной, – сказал Дик.

– Он и меня научил, – отозвалась Энн, – совсем не трудно.

– Великолепно! – торжественно провозгласил Ивен, аккуратно вытирая тарелку кусочком хлеба. – Я ведь со вчерашнего дня ничего не ел. Добрая хозяйка в Абергавенни угостила меня замечательным обедом – мясо, овощи, пудинг… – При воспоминании об обеде лицо Ивена приняло тоскливое выражение. Затем он угрюмо усмехнулся: – Только не пошло мне это впрок.

– Почему?

– Не успел я спуститься вниз по дороге, как у меня началась рвота. Ведь, когда годами сидишь на хлебе и воде, как у нас в Рондде, желудок меняется. Он уже не принимает настоящей пищи, даже когда удается ее достать.

– Ой! – испугалась Энн. – А ваш желудок справится с яичницей?

Ивен рассмеялся:

– Конечно, справится. Иногда мы и дома ее едим, редко правда, – только чтобы желудок не отвык.

– Но ведь… – Энн остановилась в нерешительности. – Но ведь каким-нибудь образом вы все-таки можете заработать хоть чуть побольше денег? Дядюшка говорит, что для тех, кто хочет честно трудиться, работа всегда найдется…

– В Рондде? – Ивен внезапно вспыхнул, лицо у него побагровело от негодования. – Поискал бы твой дядюшка работу у нас в Рондде! Там по дюжине взрослых и по стольку же мальчишек на каждое место! Ума у нас хватает. Но при чем тут ум? Разве заставишь шахтовладельцев пустить в ход остановленные шахты!

– Можно ведь найти какую-нибудь другую работу?

– Другой работы нет. Рондда живет углем. Жила, во всяком случае. В земле, прямо у тебя под ногами, лежит уголь, а они не дают его добывать. Шахты закрываются одна за другой, и тысячи рабочих один за другим вышвыриваются на улицу.

– Но где-нибудь должна же быть работа? – с надеждой спросил Дик.

Ивен улыбнулся, и возмущение исчезло с его лица.

– На это мы и надеемся, каждый из нас, не так ли? Поэтому я и иду в Лондон. Поэтому, наверное, и вы куда-то идете – все равно куда. Но я думаю, что вас еще тряхнет разок-другой, пока добьетесь чего-либо. Поверьте моему слову, может случиться, что вы будете почитать за счастье вернуться к своим старым дядюшке с тетушкой!

– Ну и сказанул! – фыркнул Дик.

– Я скорее умру с голоду, чем вернусь в этот проклятый дом! – заявила Энн.

– А вы сперва поголодайте по-настоящему, а потом говорите, – посоветовал Ивен.

Он помог ребятам перемыть посуду и свернуть палатку.

– Куда путь держите? – спросил он. – Я выхожу на дорогу – и прямиком в Лондон!

– Вы намерены всю дорогу идти пешком?

– Конечно, нет. Доберусь на попутных грузовиках – к вечеру буду на месте.

Дика осенила внезапная мысль.

– Послушай, можешь сделать нам одолжение?

– Все, что угодно, и даже с радостью.

Дик порылся в сумке и вытащил помятую открытку. «У нас все в порядке, – написал он. – Не волнуйтесь. И не ищите нас. Дик». Он написал на обратной стороне дядюшкин адрес и протянул открытку Ивену.

– Опусти в Лондоне, ладно? Они увидят почтовый штемпель и перестанут искать нас в других местах.

– Ты бы лучше написал на ней слово «Лондон», – не успокаивалась Энн. – Бывает, что на штемпеле ничего не разберешь – одно пятно.