Мертвый сезон. Мертвая река

Слова «Дэд-Ривер» были жирно подчеркнуты красным. Мардж стало вдруг приятно от мысли, что до нее сестра уже скользила взглядом по этим строкам. Можно подумать, что они и сейчас, лежа рядышком, вместе читают – как в старые времена.

«…Кэтберд-Айленд, в наши дни – национальный заповедник, нечасто посещают как туристы, так и сами жители этих краев из-за поистине неукротимого нрава тамошнего моря. По этой же причине, начиная с 1892 года, когда был построен новый маяк на мысу Вест-Куодди, маяк на Кэтберд-Айленде бездействует, и за ним никто не приглядывает. Однако же ранняя история острова весьма любопытна и достойна более подробного рассказа. Маяк был возведен в 1827 году на южном побережье и изначально представлял собой простую деревянную вышку рядом с каменной сторожкой смотрителя, где только при более-менее теплой погоде жилье представлялось сносным. Луч проходил на высоте 84 фута над гладью воды. В 1855 году, когда судоходный департамент уведомили, что видимость «Первоцвета» значительно меньше заявленных четырнадцати миль – на деле, порядка тридцати процентов времени луч утопал в густой непроницаемой мгле, – была сооружена новая башня, высотой девяносто пять футов. Она уже больше напоминала классический маяк, располагала хорошо отапливаемыми помещениями для проживания смотрителя.

В том же году ответственным за маяк назначили Дэйна Дж. Кука. Вместе со всей семьей: женой Кэтрин, двенадцатилетним сыном Берджессом и парой дочерей, Агнессой десяти лет от роду и тринадцатилетней Оливией, – он прожил на маяке три спокойных года.

Но потом начались странности. Как можно догадаться по косвенным уликам, утром 29 или 30 января Кук и Берджесс покинули жилые помещения маяка из-за надвигающегося штормового фронта. С того дня никто о них более не слышал. Затяжная непогода на море не позволила миссис Кук, оставшейся с дочерями, пополнить запасы продовольствия, и им, согласно записям в обнаруженном дневнике, пришлось перейти на скудный рацион – одно куриное яйцо и чашка кукурузной похлебки в день. Очевидно, вскоре и этот минимум для них вскоре стал казаться благословением. Когда двадцать третьего февраля к каменистому берегу все же пристало судно капитана Уоррена из Бут-Бэя, живой нашли только Оливию – к тому моменту пребывавшую в состоянии истерики и крайнего физического истощения. Как потом подсчитали, семейство смотрителя маяка целых тридцать три дня морило себя голодом.

Увы, сама миссис Кук скончалась за день до прибытия капитана. Оливия похоронила мать в неглубокой могиле, которую сама вырыла в нескольких ярдах к северу от маяка; ей пришлось заниматься этим в одиночку, так как ее сестра Агнесса за несколько дней до этого бесследно исчезла. Все попытки Оливии отыскать пропавшую ни к чему не привели; усилия поисковой команды под началом капитана Уоррена также прошли втуне. Очевидно, если с Агнессой и могло что-то случиться на уединенном Кэтберд-Айленде, то лишь утопление.

Тело миссис Кук было извлечено из земли и несколькими днями позже похоронено на кладбище церкви Христа в Лаббоке. Оливию Кук приютила у себя ее двоюродная бабка, миссис Уайт, также жительница Лаббока. С ней девочка и прожила вплоть до самой смерти старухи в 1864 году. Стоит отметить, она до конца жизни не оправилась от последствий пережитой трагедии. Оливия пребывала в твердой уверенности относительно того, что ее сестра жива и до сих пор находится где-то на острове. Однако никаких следов Агнессы так и не было обнаружено.

Через месяц после трагедии на маяк был назначен новый сторож – Джеймс Ричардс, житель одного из поселков близ Дэд-Ривер. Он прожил там до лета следующего, 1859 года. На смену ему пришел Лоуренс Доу. Подобно предшественнику Дэйну, Лоуренс перевез на Кэтберд-Айленд всех домочадцев – жену, дочь и младенца-сына. Вновь остров постигла трагедия – в 1865-м, на седьмом году жизни, без вести пропал сынишка смотрителя. По общепринятой версии, его уволокло крупной волной, когда он играл на каменистом пляже. Тело мальчика так и не смогли найти.

После повторной трагедии место смотрителя оставалось вакантным двадцать семь долгих лет. Впоследствии от использования «Первоцвета» отказались окончательно – в пользу нового электрифицированного маяка на Ивентайд-пойнт.

Любопытно послушать версии местного населения по поводу произошедших вблизи несчастий; но жители штата Мэн – признанные на национальном, кажется, уровне чудаки, выдумщики и оригиналы. Некоторые из них склонились на сторону Оливии Кук, приняв на веру версию о том, что Агнесса все же спаслась, хоть и лишилась рассудка, одичав на почве сильнейшего голода. Более того, поговаривали, что девочка якобы поселилась в одной из многочисленных гранитных пещер, коими испещрены северные скалы и утесы острова.

В схожем ключе объясняется и исчезновение сына Лоуренса Доу: Агнесса похитила мальчика, подобным образом понадеявшись скрасить свой безотрадный быт. Мифоплеты охотно расскажут вам, что неупокоенные души этих двоих по сей день бродят и резвятся у обветшавшего «Первоцвета» и их вопли иногда можно принять за крики чаек. Живущие в тех краях суровые мамаши горазды стращать непослушных чад призраком Агнессы Кук…»

«Что может быть лучше, – подумала Мардж, – чем отложить на ночь книгу, дочитав до появления в истории привидений». Она щелкнула кнопкой лампы на тумбочке у кровати и вскоре уснула. Во сне уголок ее губ слегка приподнялся – будто в намеке на улыбочку. На улице наконец-то перестал идти дождь, с реки наползли клубы тумана. Стрелки часов, будто никуда особо не торопясь, фиксировали приход утра.

Часть II

13 сентября 1981 года

14:15

Ник пересел на переднее сиденье и взялся за руль. Его черный «Додж» шестьдесят девятого года выпуска вздрогнул, когда машины быстро пронеслись по шоссе. Был яркий солнечный день, и никто не обращал ни малейшего внимания на ограничение скорости. Он полез в карман и достал очки; услышал, как со стороны Джима закрылась дверь машины.

– Ты носишь очки? – удивился Джим.

– Это дешевле, чем покупать собаку-поводыря, – огрызнулся Ник.

Он повернул ключ зажигания и вывел машину с обочины. «Добрая старая кляча», – подумал он, проведя ладонью по ободку руля. С «Доджем» у него никогда не было проблем и заминок. Осталось уповать, что так оно будет и впредь.

Сидевшая у него за спиной Лора, казалось, с головой ушла в чтение самого свежего выпуска журнала «Мастера детектива». Рядом с ней на сиденье валялся не столь свежий – можно сказать, уже винтажный – комикс «Зэп»[2 - Серия андеграундных малотиражных комиксов времен молодежной контркультуры конца 1960-х годов.]. «Да, скучать не придется, – подумал Ник, изучая кричащие передовицы детективного журнала: «СКРОМНЫЙ ПАРЕНЬ-СОСЕД – СЕКСУАЛЬНЫЙ МАНЬЯК», «УБИЙЦА-ПЕДЕРАСТ ОТКРЫВАЕТ СЕЗОН ОХОТЫ». Но самое интригующее приберегли напоследок: «СПРОСИТЕ У СЛЕДОВАТЕЛЕЙ ШТАТА КЕНТУККИ: КУДА ДЕЛИСЬ РУКИ И НОГИ МЕДСЕСТРЫ?»

И впрямь заинтриговали – куда? Этот заголовок иллюстрировало постановочное фото брюнетки, распластавшейся на дешевом ковровом покрытии и пытающейся отбиться от какого-то парня с большущей пилой. «Боже правый, вкусы у Лоры специфические. Надо потом самому почитать». Ник улыбнулся ей:

– Как тебе журнальчик?

– Пустышка.

– Что сейчас читаешь?

– «Кто спугнул психованного убийцу блондинки?»

– Ого, про это на обложке ничего не сказано.

– Это в секции «Письма читателей». – Она лопнула пузырь из жевательной резинки «Базука» и поморщилась.

Ник снова улыбнулся, на сей раз – с определенной грустинкой. Что и говорить, порой подобные вещи его раздражали. Иногда ему казалось, что Лоре вообще лет двенадцать, не более того. Он давно понял, что ей даже нравится косить под малолетку. Но в свои тридцать три года Ник чувствовал себя слишком старым для подобного дерьма. Она была милой, она ему нравилась, но постоянное паясничанье не входило в его понятия о девушке мечты. Она нравилась ему и в постели, но секс – это не все, что ему хотелось. Ник задавался вопросом, а чего он действительно хочет, и не нашел готового ответа. Когда-то он хотел Карлу. Он задавался вопросом, чем эти отношения закончатся для Лоры, и подумал, что, вероятно, ничем хорошим.

Ник закурил. Старый черный «Додж» тяжко пробуксовал на дороге.

Они решили поехать по 95-й трассе прямо и вообще пропустить Массачусетс-Пайк. Это была идея Марджори, и теперь она была рада, что настояла на этом. Очевидно, это был более приятный маршрут: он пролегал вдоль побережья Коннектикута до Нью-Лондона, затем направлялся на север, огибая Провиденс и Бостон, а затем по новой возвращался к береговой линии вокруг Брансуика, штат Мэн. После этого шоссе № 1 проведет их мимо Бар-Харбора почти до Дэд-Ривер. Там их будут ждать уже более-менее приличные шоссе – такие, чтобы по ним спокойно ехала дальнобойщицкая фура. Можно будет спокойно вести и наслаждаться зрелищем лесов, окрашивающихся в ярко-красные и золотые цвета – хоть открывай мольберт и рисуй.

Впрочем, Мардж серьезно недооценила продолжительность поездки. Прикидки по карте обещали девять часов, а на деле стоило рассчитывать на все двенадцать; и Дэд-Ривер будто и не делается ближе. Вероятно, они прибудут незадолго до наступления темноты. «Ну что ж, – подумала Марджори, – и так сойдет. Все равно мы там целую неделю проторчим».

Она начинала нервничать. Ей никогда не нравились тесные помещения или близость к другим людям, длящаяся дольше отпущенного на формальную вежливость времени. Она была из той породы людей, что предпочитают в кинотеатре место у прохода, в автобусе – сиденье у окна, в ресторане – стол в самом дальнем углу. Карла называла ее чудачкой. Сама Мардж считала, что нет ничего эксцентричного в том, чтобы жить с комфортом.

Хотя пока все хорошо. Настроение у нее было вполне хорошее, и Карла была бы ею довольна. Сестра всегда говорила, что Мардж – попутчица хуже некуда: стоит хоть немного выйти за скоростной лимит, тут же паникует. Но, опять же, Мардж была твердо убеждена, что не тот шофер, кто любит скорость, а тот шофер, кто любит жизнь. В этом смысле она считала себя гораздо разумнее Карлы. Но сегодня – да, сегодня все идет путем. Мардж даже не стала возмущаться, когда Дэн достал «косяк» с травкой и предложил затянуться Нику – ну не за рулем же! Видимо, ранняя осень позитивно сказывалась на ее самочувствии; день казался слишком прекрасным, чтобы печься всерьез хоть о чем-нибудь.

Однако несерьезные жалобы, тихие, но гнетущие, она не могла не отринуть. Честь по чести, не самая положительная компания ей досталась. Ник, как всегда, вел себя отлично – мило, несуетливо, заботливо. Он даже не стал пробовать то предложенное Дэном курево. Но эта его девушка, Лора… это, конечно, что-то с чем-то. Или реально у нее что-то не то с головой, или прикидывается. Или просто дура – все три опции неутешительны. Марджори всерьез задавалась вопросом, что Ник – мужчина, не так давно клявшийся, что любит ее сестру больше жизни, – мог найти в насквозь фальшивой вертихвостке из лос-анджелесской звукозаписывающей компании. Девица с подстриженными «под пажа» волосами, дующая пузыри из жвачки и щеголявшая потертой кожанкой, вела себя так, будто ей лет на десять меньше, чем есть. Выбор Ника попросту ставил в тупик. Что и говорить, душа мужчины – потемки.

Хотя, если разобраться, с Лорой еще можно ужиться. Иного выхода у нее не имелось. Эта неделя затянется, как вечность, если они не уживутся. Броским нарядом и манерами девица почти наверняка маскирует неуверенность, неудовлетворенность собой. Расхожий случай. Тут же Мардж поймала себя на мысли, что судит Лору слишком поспешно, даже не сведя еще должного знакомства. М-да, ситуация…

Но с Джимом дела обстояли даже хуже. Было в этом парне что-то такое, что Мардж определенно не нравилось. Карла не раз рассказывала ей о нем, особо подчеркивая: кроме секса их ничего особо не связывает. Это Мардж очень даже могла понять, поскольку Джим был, что и греха таить, парень хоть куда. Но какое же у него было самомнение! Везде только «Я», «Я» и «Я». «Я пришел к ним на съемочную площадку и сказал – так-то и так-то…», «Они, конечно, согласились – ведь я был чертовски прав…»

Ей еще ни разу не доводилось встречать актеров, в жизни не оказывавшихся очень скучными людьми, и Джим Харни в этом отношении не был исключением. Он мог долго и упоительно рассказывать о всяких киношных уловках и премудростях, но заинтересовать это могло только повернутого синефила, каковым Мардж не являлась. Да и уровень Джима в этих разговорах сразу вскрывался – не выше легких ромкомов и сериалов по кабельному, до одури похожих один на другой. Ну и, конечно, рекламные ролики. Как, наверное, несправедливо отношение в этой профессии к людям с идеальной внешностью – самоуверенные мужики в хлопьях пены для бритья и дамочки, повадками похожие на кукол для секса. Мардж даже нашла повод порадоваться тому, что сама красавицей не была – так, всего лишь миловидной.

Она знала, что ведет себя как сноб, но трудно было избежать подобной участи. Тут ведь разговор о парне ее сестры. А Мардж сестру всегда оберегала – и знала, что это взаимно. Будь ситуация обратной, Карла реагировала бы так же.

Интересно, стоит ли рассказать сестре, что этот Джим довольно усердно «окучивал» Мардж весь день? То касался ее при любой оказии, то рассыпался в любезностях, улыбках и флирте. Наверное, ни к чему мутить воду… Но для Мардж это все имело значение. Ей не нравились такие ветреные мужчины. С неформалкой Лорой она еще могла как-то ужиться. Но Джим Харни ей, хоть ты тресни, не нравился.

И все же в глубине души она не могла не признать, что ей было бы гораздо удобнее и приятнее, будь у Карлы роман с таким мужчиной, как, скажем, Ник. Печально, конечно, что у них так все разладилось, хотя хорошо уже то, что им все же удалось остаться добрыми друзьями. Интересно, думала Мардж, как у них это получилось? Она частенько задавалась вопросами насчет их взаимоотношений, хотя напрямую спрашивать все же не решалась. В последнее время в Карле вообще чувствовалось какое-то странное самодовольство, иногда даже пугавшее Мардж, отчуждавшее ее от общества сестры. Могло показаться, будто она не хотела, чтобы ее кто-либо беспокоил, вся из себя «слишком занятая делами», чтобы отвлекаться на всякое личное. Если бы они смогли, как раньше, поговорить обо всем по душам, Мардж и самой стало бы легче разобраться в своих весьма неуверенных отношениях с Дэном – ей бы пригодилась эта помощь.

Мардж скользнула взглядом в его сторону. Увидела низкие густые брови, высокий лоб, широкие плечи и уверенно очерченный подбородок. По всему этому легко угадывался человек, выпадающий за расхожий образ городского неженки. Он был красивым мужчиной и приятным человеком – и были времена, когда она действительно чувствовала, что хочет удержать его, взять на себя настоящие обязательства, о коих он просил. Но ей было тяжело. Ей нужен был кто-то, с кем можно было бы поговорить. Ей хотелось бы, чтобы ее сестра в эти дни была чуть менее молчаливой и менее склонной к суровости. Хотя и у нее, скорее всего, имелись на то свои собственные причины.

Если проблема Карлы заключалась в чрезмерной уверенности в своих силах, то ее, как Мардж догадалась, заключалась в том, что она в себя почти не верила. Ни веры в себя, ни навыка к серьезной и трудной работе, ни чувства уравновешенности – вот и получалось так, что она бултыхалась в волнах современной жизни, выводящих ее на курс пустякового заработка и отсутствия прочных связей с кем-либо. За каждым шагом вперед в отношениях с Дэном следовали два шага назад. И сам он, похоже, уже смирился с этим.

И теперь Мардж задавалась вопросом: «Кто я, черт возьми, такая, чтоб судить кого-то из этих людей?»

Она подсела поближе к Дэну и стала задумчиво смотреть на летящую мимо дорогу.

– Кто-нибудь еще голоден? – чуть позже спросил Дэн.

– Я, – отозвался Джим. – Уже третий час, а мы после завтрака еще ни разу не брали привал. Давай подыщи нам какую-нибудь кафешку.

– У меня в сумке фрукты, – подала голос Мардж.

– Тут повсюду – те еще фрукты, – бросила Лора, переворачивая страницу журнала.

– Совсем как в твоем криминальном чтиве? – Ник хмыкнул. – Сплошь насильники и убийцы?

– Так точно, – ответила Лора без тени улыбки.

Дэн щелчком отправил за окно косячный окурок и сказал: