Тень и искры

– Да.

Он негромко рассмеялся, и я ощутила это всем телом.

– Ш-ш.

Он только что шикнул на меня? Я напряглась, как тетива лука. Его переносица легла в изгиб моей щеки, и я замерла по совершенно иной причине. Его губы оказались так близко от моих, что касались уголка рта. Меня закрутил вихрь ощущений – дикая смесь недоверия, гнева и чего-то вроде предвкушения, которое я испытывала, входя в «Нефрит». Я не могла понять. Это не одно и то же. Я не знала этого мужчину. Неважно, сколько смертных с радостью поменялись бы со мной местами: людей часто тянуло к богам, как ночные розы – к луне. Но такие, как он, опасны. Он хищник, каким бы прекрасным и великодушным ни казался.

Но ко мне редко приближались так близко, касались меня. Дотрагивались. Те, кто это делал, тоже были незнакомцами. Разве что когда они касались меня, то делали это вовсе не со мной. Я оставалась такой же безымянной, какими часто были они, когда я позволяла увести себя в темную нишу или за закрытые двери комнаты, где ничто не длилось долго. Где я носила вуаль, хотя мое лицо оставалось открытым.

Но сейчас я чувствовала себя собой. Больше, чем когда-то за долгие годы.

– Поцелуй меня, – велел он.

Во мне вспыхнуло раздражение. Ненавижу, когда мне приказывают. Если честно, это началось давно. Наверное, это стало одной из причин, почему меня отвергли. Но его требование имело смысл. Показалось бы странным, если бы мы просто стояли вот так и ничего не делали, продолжая сверлить друг друга сердитыми взглядами.

Поэтому я поцеловала его.

Поцеловала бога.

От соприкосновения наших губ у меня внутри все оборвалось, как бывало, когда я слишком близко подходила к краю Утесов Печали. Его губы были холодными, они казались мягкими и одновременно твердыми и соблазнительно отвечали на каждое движение моих. Он совершенно замер, и двигался только его рот. Рука на моем левом бедре и другая – на боку – оставались неподвижны. Он будто заледенел, и я сама не поняла, почему сделала то, что последовало дальше. Может, виной тому была моя импульсивность. Может, мое раздражение. Или его кажущееся спокойствие. И если быть до конца честной, возможно, это случилось из-за того, что он мог оказаться из Страны теней и служить Первозданному, который лишил меня возможности спасти королевство. Не исключено, что ни одна из этих причин не была верна, но меня это не заботило.

Я поймала его нижнюю губу зубами и прикусила. Не до крови, но он дернулся всем телом, и его спокойствие исчезло.

Он наклонил голову и углубил поцелуй. Теперь его губы больше не казались мягкими. Он раздвинул мои губы яростным толчком языка, а от ощущения его острых зубов на моей нижней губе по мне пробежала волна трепета. Его зубы. Клыки. О боги. Я и забыла об этом. Мои вены заполнил страх, ведь я знала, какие они острые. Знала, что бог может ими сделать. Но когда провела языком по его языку, в мою кровь хлынуло что-то еще – порочный и разрушительный, опьяняющий трепет. Его вкус был древесным и дымным – как ви?ски. Бог издал глубокий горловой звук, от которого у меня заколотилось сердце.

Его ладонь изогнулась на моем бедре, холодные пальцы вжались в кожу, оставляя обжигающий след. Он убрал руку с моей талии и просунул ее между моим затылком и стеной. По мне пробежала дикая дрожь. Он вцепился в мои волосы, и булавки, удерживающие косу, выпали, но меня это не заботило. Он оттянул мою голову назад и… целовал меня так, будто не мог оставить неисследованным ни один уголок моего рта. Словно ждал этого вечность. Это была глупая и странная мысль, но я целовала его в ответ, совершенно забыв, зачем мы это делаем, и лишь смутно слыша звуки шагов и заливистый смех нежелательного свидетеля – бога.

Все ли поцелуи богов такие опасно дурманящие, как этот? Здравый смысл тихо взывал ко мне, говоря, что стоит начать беспокоиться. Что, если нас видел Первозданный? Что, если он передумал, но нашел меня целующейся с одним из его богов? Мне следовало заволноваться, но вместо этого я целовала бога еще крепче, не желая думать о проклятом Первозданном. Я позволила себе существовать в настоящем моменте.

Все казалось таким же безумным, как когда я погружалась в озеро, чтобы проверить, как далеко могу зайти, и оставалась под водой, пока легкие не начинали гореть, а сердце – бешено стучать.

Сейчас я чувствовала подобное – необходимость узнать, как далеко могу зайти. Я провела руками по его рубашке, по груди. Кончики его волос коснулись моих пальцев. Я сжала шелковистые пряди и притянула его ближе, прижавшись к нижней части его живота. Его рука соскользнула с моего бедра и обхватила ягодицу. Тонкое нижнее белье не могло стать преградой для его руки.

Он стиснул меня, и я ахнула, а он провел языком по моему, взял зубами мою нижнюю губу и прикусил. Я вскрикнула от удовольствия и боли, пронзивших тело. Он провел языком по моей губе, смягчая жжение от укуса.

А потом наши губы разомкнулись. Он прижался лбом к моему лбу, и несколько секунд не существовало ничего, кроме молчания между нами. Ничего, кроме моего колотящегося сердца и его учащенного дыхания. Он убрал руку обратно на мою талию. Минуло еще мгновение, и он медленно поставил меня на ноги. Я заставила себя разжать пальцы и выпустить его волосы. Мои руки упали на его грудь.

Его сердце под моими ладонями билось так же быстро, как и мое.

Шли секунды. Я открыла глаза. Он оставался на месте, прижавшись лбом к моему и держа руку между стеной и моим затылком.

– Ты, – проговорил он невнятным голосом. – Ты была вполне убедительна.

– И вы тоже, – сказала я, немного задыхаясь.

– Знаю. Я хорошо умею притворяться.

Притворяться? В чем притворяться? Что получил удовольствие? Целуя меня? Я прищурилась и оттолкнула его.

Он шагнул назад и, мягко рассмеявшись, провел рукой, убирая волосы с лица.

Я отошла от стены и взглянула на темную тропинку, но ничего не увидела в просачивающемся сквозь листву лунном свете. Потом поднесла палец к еще пульсирующим губам, отвела его в сторону и уставилась на темное пятно на кончике пальца. Он…

Прокусил до крови.

Я резко подняла голову.

– Вы…

Бог сделал шаг и обхватил мое запястье. Поднял мою руку и, прежде чем я успела предположить, что он собирается делать, взял в рот мой палец и стал сосать. Это движение отозвалось во мне самым постыдным образом – меня затопило горячим влажным жаром.

Боги богов…

Он медленно оторвался от моего пальца и поднял на меня взгляд.

– Прошу прощения. Мне следовало уточнить. Я хорошо притворяюсь, что получаю удовольствие, когда на самом деле это не так, но я не притворялся, когда твой язык был у меня во рту.

Он выпустил мою руку, а я на несколько секунд утратила дар речи.

– Брать у меня кровь, – услышала я свои слова, – это… неподобающе, когда я даже не знаю вашего имени.

– Это единственная неподобающая вещь из всего, что только что произошло?

– Ну… нет. Произошло много чего неприличного.

Он опять рассмеялся, и его смех звучал насыщенно, как темный шоколад. Я не сводила с него глаз. Может, я ошиблась насчет того, кому он служит, или, по крайней мере, он понятия не имеет, кто я на самом деле. Иначе вряд ли стал бы меня целовать. Я собралась спросить, знает ли он, кто я, но остановилась – нужно быть осторожной на случай, если он не знает.

– Почему вы помешали мне пойти за теми богами? – спросила я, сжимая в кулак пальцы, в том числе тот, который побывал у него во рту.

Он сдвинул брови.

– Нужна еще какая-то причина, кроме той, чтобы не дать человеку погибнуть?

– Обычно я бы ответила, что нет. Но вы бог и сами сказали, что в вас нет ни одной порядочной косточки.

– Одно то, что я не смертный, не означает, что я хожу и убиваю людей или позволяю им оказаться убитыми.

Я бросила взгляд в сторону входа в туннель.

Он опустил подбородок, и его черты заострились в серебристом свете.

– Я – не они, – сказал он негромко и убийственно мягко.

У меня волосы встали дыбом, и я подавила желание отступить назад.

– Значит, мне повезло?

Он окинул меня взглядом.