Две мелодии сердца. Путеводитель влюблённого пессимиста

Кэл лежит на спине, прикрыв глаза рукой, словно прячась от лучей солнца. Я смотрю на его длинные пальцы, покрытые чернилами, затем мой взгляд скользит по голубым венам, проступающим на его трицепсах, и останавливается на мускулистой груди и животе. Косые мышцы выглядывают из-под верхней части боксеров. Он сжимает рукой простыню, прикрывающую нижнюю половину тела.

Сонливость затуманивает воспоминания, поэтому я быстро моргаю, пытаясь окончательно проснуться. Я в постели с Кэлом.

Почему я лежу в постели с…

Кошмар.

В три часа ночи мне приснился кошмар, поэтому я выползла из кровати в гостевой комнате и, спотыкаясь, пробралась по темноте в его комнату. Образы Эммы, умоляющей сохранить ей жизнь, проскользнули в мою душу во сне, но я не решилась рассказать ему об этом. Когда он прошептал мое имя в ночи, а я скользнула рядом с ним и обняла за талию, то смогла прохрипеть лишь:

– Мне приснился кошмар.

– Иди сюда, – прошептал он, а затем притянул меня так близко, как только мог.

Забраться в постель к Кэлу в нашу первую совместную ночь – пожалуй, смелый шаг. Я даже успела усомниться в своем решении, когда почувствовала, как его член уперся в меня. Он был твердым и возбужденным и вызывал неприятные воспоминания о том моменте в мастерской. Мои мышцы сжались при мысли о том, что он овладеет мной прямо сейчас, – сердце бешено забилось, когда я поняла, что позволила бы ему сделать это. Но он поспешно отодвинулся, оставив между нами небольшую дистанцию.

Ровно настолько, чтобы дать мне понять: он не собирается сдаваться.

Чтобы напомнить мне: мы просто друзья.

Я еще слаба, поэтому не могу позволить себе ничего, кроме сна в его безопасных объятиях, способных отогнать леденящие душу кошмары.

Но… ничто из этого не объясняет, почему я чувствую себя так, будто лежу в луже собственной крови.

Мои бедра кажутся липкими, когда я потираю их друг о друга.

У меня перехватывает дыхание.

Рана на груди открылась?

Неужели ночью меня покалечил злоумышленник в маске?

Неужели Кэл лишил меня девственности, а я пропустила это?

Потому что это похоже на…

Я широко распахиваю глаза.

Тошнота подступает к горлу, когда в голове проносится самый худший из возможных сценариев.

Нет. Черт. Нет.

Я резко выпрямляюсь и сбрасываю одеяло с кровати – моему взору открывается ужасное ярко-красное пятно.

Нет!

Боже. Этого не может быть.

У меня начались критические дни.

В постели Кэла.

Прямо рядом с Кэлом.

Кровь, наверное, дошла до Кэла.

Кэл испачкался в моей крови.

Слезы заливают глаза, ужас превращается в отвратительные рыдания, которые застревают где-то в глубине горла.

Когда я сбрасываю одеяло с таким ужасом, словно по моим ногам ползают тридцать тысяч древних жуков-скарабеев, Кэл шевелится рядом, а затем, потягиваясь, просыпается. На долю секунды в приступе откровенного отчаяния я подумываю о том, чтобы ударить его по голове и вырубить, прежде чем он узнает о моем худшем кошмаре, однако совесть, конечно же, берет верх.

И я начинаю рыдать.

– Что за чертовщина? – ворчит Кэл, окончательно просыпаясь.

Он протирает заспанные глаза, а затем оказывается в ужасающей реальности, в которой я залила кровью все его простыни. Моя ночная рубашка сбилась на талии, поэтому я стягиваю ее как можно ниже, пытаясь прикрыть испачканные бедра.

– Прости, – всхлипываю я, впадая в панику.

– Люси, что за хрень… – Матрас прогибается под его весом, когда он поворачивается ко мне лицом и говорит: – Черт.

Я всхлипываю сильнее.

– Мне так жаль. Я не… у меня начались месячные… я не хотела…

– Черт побери, эй… все в порядке. – Кэл придвигается ближе и обхватывает мое лицо ладонями, вынуждая посмотреть ему прямо в глаза. – Дыши, Люси. Все в порядке.

Я мотаю головой, едва не задыхаясь от унижения.

– Т-ты не понимаешь. Я чувствую себя ужасно. Я…

Кэл сжимает мои щеки своими большими, крепкими и грубыми ладонями, однако, несмотря на это, его прикосновение мягкое и нежное. Большим мозолистым пальцем он касается линии моего подбородка.

– Все в порядке, – повторяет он, прижимая мой лоб к своему. – Все в порядке. Дыши.

Эти детские слова струятся во мне, как солнечный ручей, успокаивающий бурные волны, что пытаются утопить меня. Мои веки трепещут, когда я пытаюсь успокоиться, сосредоточиться на дыхании и не слететь с катушек. Сосредоточиться на нем, его руках, коже, дыхании, нежно касающемся моих губ.

Волнение спадает, когда из уголка глаза выкатывается слеза. Кэл смахивает ее и целует меня вдоль линии роста волос. В эту секунду я хватаюсь за его запястья, чтобы не рухнуть на матрас от бессилия.

Вот в чем дело.

Я на взводе.

Кто-то посчитал бы случившееся лишь небольшой проблемой, но для меня это настоящая катастрофа. Однажды, когда мне было двенадцать, со мной произошел один инцидент, связанный с месячными, – случилось это прямо в школьном автобусе. После этого подобные ситуации стали занимать едва ли не самое первое место в списке страшных вещей, которые могли произойти с Люси; наряду с иррациональным страхом, что арахисовое масло прилипнет к нёбу.

Кэл проводит рукой по моему затылку, притягивая ближе, и шепчет на ухо:

– Теперь ты в порядке?