Девять рассказов

– Краля ты моя! Бедная ты невинная карьеристочка, – сказала Элоиза. – Да он бы еще хуже стал. С потрохами сожрал бы. Послушай. Все, что он знает, это что я гуляла с кем-то по имени Уолт – с каким-то остряком без звания. И я ни в коем случае не скажу ему, что его убили. Ни в коем случае. А если бы сказала – чего я не сделаю, – но, если бы сказала, я бы сказала, что его убили в бою.

Мэри Джейн выставила подбородок дальше на предплечье.

– Эль, – сказала она, – почему ты мне не расскажешь… как его убили? Клянусь, я никому не скажу. Честно. Пожалуйста.

– Нет.

– Пожалуйста. Честно. Я никому не скажу.

Элоиза осушила стакан и поставила обратно, себе на грудь.

– Расскажешь Акиму Тамироффу, – сказала она.

– Нет, не расскажу! В смысле, никому не расскажу…

– Ну, – сказала Элоиза, – его полк где-то отдыхал. Между боями или вроде того, это мне его друг написал потом. Уолт еще с одним парнем упаковывал эту японскую печку. Какой-то полковник хотел отправить ее домой. Или они ее распаковывали, чтобы заново упаковать – не знаю точно. Короче, в ней было полно бензина и всякой дряни, и она у них в руках взорвалась. Другой парень только глаза лишился.

Элоиза заплакала. И накрыла рукой пустой стакан, чтобы тот не упал.

Мэри Джейн соскользнула с дивана, подползла на четвереньках к Элоизе и стала гладить по голове.

– Не плачь, Эль. Не плачь.

– Кто плачет? – сказала Элоиза.

– Я знаю, но не надо. То есть, ни к чему теперь.

Открылась входная дверь.

– Это Рамона вернулась, – сказала в нос Элоиза. – Выручи меня. Сходи на кухню и скажи этой самой накормить ее обедом пораньше. Сделаешь?

– Ну, хорошо, только обещай не плакать.

– Обещаю. Давай. Не хочется как-то прямо сейчас выходить на чертову кухню.

Мэри Джейн встала, покачнувшись, но сохранив равновесие, и вышла из комнаты.

Не прошло и двух минут, как она вернулась, а перед ней вбежала Рамона. Рамона всеми силами имитировала плоскостопие, чтобы ее открытые галоши производили как можно больше шума.

– Она не дает мне снять галоши, – сказала Мэри Джейн.

Элоиза, все еще лежа навзничь на полу, вытирала слезы платком. Она заговорила с Рамоной, держа платок у лица.

– Выйди и скажи Грейс, чтобы сняла твои галоши. Ты знаешь, тебе нельзя входить в…

– Она в уборной, – сказала Рамона.

Элоиза отложила платок и с трудом села.

– Давай сюда ногу, – сказала она. – Сядь сперва, пожалуйста… Не туда – сюда. Боже!

Мэри Джейн, стоя на коленях и высматривая сигареты под столом, сказала:

– Эй. Догадайся, что случилось с Джимми.

– Без понятия. Другую ногу. Другую.

– Его машина переехала, – сказала Мэри Джейн. – Разве не трагедия?

– Я увидела Шкипера с косточкой, – сказала Рамона Элоизе.

– Что случилось с Джимми? – сказала ей Элоиза.

– Его машина переехала насмерть. Я увидела Шкипера с косточкой, а он не…

– Дай-ка лоб пощупаю, – сказала Элоиза. Она протянула руку и пощупала Рамоне лоб. – Горячей обычного. Иди, скажи Грейс, что пообедаешь наверху. А после сразу спать. Я поднимусь потом. Давай, иди, пожалуйста. И эти возьми.

Рамона медленно вышла из комнаты гигантскими шагами.

– Подкинь одну, – сказала Элоиза Мэри Джейн. – Давай еще выпьем.

Мэри Джейн принесла Элоизе сигарету.

– Ничего себе поворот? Насчет Джимми. Какое воображение!

– М-м. Сходи, намешай нам, а? И принеси бутылку… Не хочу туда выходить. Там все пропахло, к чертям, апельсиновым соком.

В пять минут восьмого зазвонил телефон. Элоиза встала с оконного сиденья и попыталась нашарить свои туфли в темноте. Тщетно. Она подошла к телефону в чулках, размеренным, почти ленивым шагом. Звонивший телефон не потревожил Мэри Джейн, спавшую на диване лицом в подушку.

– Алло, – сказала Элоиза в трубку, не включая света. – Слушай, я не могу тебя встретить. Тут Мэри Джейн. Она припарковалась прямо перед домом и не может найти ключ. Я не могу выйти. Мы минут двадцать искали его в этом, как его… в снегу и вообще. Может, тебя подбросят Дик с Милдред? – ей что-то сказали. – А. Ну, это фигово, малыш. Вы бы, ребята, построились взводом – и марш по домам. Ты же умеешь говорить: ать-два-левой, шагом-марш. Ты умеешь быть молодцом, – ей снова что-то сказали. – Я не смешная, – сказала она. – Правда. Просто лицо такое.

Она повесила трубку.

Она вернулась, уже не таким твердым шагом, в гостиную. Подойдя к оконному сиденью, вылила себе в стакан весь виски, остававшийся в бутылке. Вышло примерно на палец. Выпила, передернулась и села.

Когда в гостиной включила свет Грейс, Элоиза подскочила. Не вставая, она позвала Грейс:

– Лучше не накрывай до восьми, Грейс. Мистер Уэнглер припозднится.

Грейс возникла в свете столовой, но осталась стоять на пороге.

– Леди уехать? – сказала она.

– Она отдыхает.

– А, – сказала Грейс. – Миз Уэнглер, я подумала, можно будет, мой муж останься тут на вечер. У меня полно места у себя, а ему не надо назад в Нью-Йорк до завтра утром, и на улице так гадко.

– Твой муж? И где же он?