Жук. Таинственная история

– С каким Полом Лессинхэмом?

– Существует только один Пол Лессинхэм! Тот самый Пол Лессинхэм… великий Пол Лессинхэм!

Он скорее прокричал, чем сказал это, и вспышка его ярости была так неистова, что мне на секунду подумалось, что он набросится на меня и разорвет на части. Я затрясся. Не сомневаюсь, что голос мой явственно дрожал при ответе:

– Весь мир знает Пола Лессинхэма… политика… государственного мужа.

Он метнул в меня гневный взгляд, глаза его распахнулись. Я стоял и ждал физической расправы. Но он пока ограничивался словами:

– Сегодня ты, как вор, полезешь в его окно!

Я все еще не понимал, о чем речь, и, судя по его следующей реплике, это недоумение отразилось на моем лице.

– Не понимаешь?.. нет!.. все просто!.. куда уж проще? Я говорю, что нынче ночью – нынче! – ты пролезешь в его окно, как вор. Ты залез в мое окно, так почему бы и не забраться в окно к Полу Лессинхэму, политику… государственному мужу.

Он будто передразнивал меня, повторяя мои слова. Я же – и горжусь этим! – отношусь к тем неисчислимым массам, что считают Пола Лессинхэма величайшим из ныне живущих политических деятелей; я из тех, кто с полным доверием полагается на него в великом деле конституционных и общественных реформ, кои он сам взвалил себе на плечи. Смею предположить, что когда я говорил, я не скрывал своего восхищения, а это пришлось не по вкусу человеку на кровати. Но я по-прежнему не имел ни малейшего понятия о том, что означает его безумная речь о воровском проникновении в окно Пола Лессинхэма. Она слишком напоминала бред сумасшедшего.

Я стоял и молчал; он, не отводя от меня взгляда, заговорил несколько по-иному – с нежностью, я и не думал, что он способен говорить с такими нотками.

– На него приятно смотреть, на Пола Лессинхэма… разве не приятно на него смотреть?

Я осознавал, что мистер Лессинхэм в физическом плане представлял собой образчик мужественности, но я не был готов принять сей факт в таком аспекте – и обсуждать его в той манере, в которой временный повелитель моей судьбы принялся развивать и углублять тему.

– Он стройный – прямой, как корабельная мачта… высокий… кожа белая; сильный… мне ли не знать, как он силен… о, силен!.. о да! Разве не прекрасно быть его женой?.. его возлюбленной?.. светом его очей? Неужели женщине может выпасть лучшая доля? О нет, никогда! Его жена!.. жена Пола Лессинхэма!

Он говорил тихо и напевно, дав волю неожиданной сентиментальности, и выражение его лица изменилось. Было видно, что он томится – желает чего-то сильно и страстно, – и это, пусть и не самое привлекательное, выражение тоски на мгновение преобразило его. Но лишь на мгновение.

– Стать его женой – о да! – женой, которую он презирает!.. униженной и отвергнутой!

Яд былой горечи быстро вернулся к нему, и я не мог не почувствовать, что передо мной не женщина, а мужчина. У меня в голове не укладывалось, отчего создание, подобное этому, вдруг переменилось и обратилось в такой манере к певцу величия Пола Лессинхэма. Но этот человек, как пиявка, прицепился к своему предмету, будто все действительно воспринималось им близко к сердцу.

– Он дьявол… твердый, как гранит… холодный, как снега Арарата. В нем ни капли теплой человеческой крови… он отвратителен! Фальшив!.. ага, словно вышел из сказок о лжецах, врущих ради вранья… он само вероломство. Ту, что держал в своих объятиях, он отверг, будто ее никогда и не было… улизнул прочь украдкой, как тать в ночи… возжелал забыть о самом ее существовании! Но отмщение уже здесь, скрывается во тьме, прячется среди камней, притаилось и ждет своего часа. А он настанет – день гнева! – да, тот самый день!

Он сел на кровати, воздел руки над головой и разразился воплем адской ярости. Вскоре он немного успокоился. Вернулся в лежачее положение, опустил голову на ладонь и пристально воззрился на меня, а затем задал вопрос, который, в тех обстоятельствах, поразил меня своей неуместностью.

– Ты знаешь, где он живет… твой великий Пол Лессинхэм… политик… государственный муж?

– Нет.

– Врешь!.. знаешь!

Он с каким-то рычанием выплевывал слова, словно хлестал меня ими по лицу.

– Нет. Такие, как я, не знают, где живут такие, как он. Может, как-то в печати мне попадался его адрес, но даже если так, я его не помню.

Он несколько секунд вглядывался в меня, точно хотел понять, говорю ли я правду; и ему это наконец удалось.

– Не знаешь?.. Ладно!.. Я тебе покажу его… покажу дом великого Пола Лессинхэма.

Я не понял, что он пытался этим сказать, но вскоре все прояснилось – и стало для меня удивительным открытием. В его поведении сквозило нечто нечеловеческое, было в нем что-то, что я назвал бы лисьим. Говорил он со смесью желчи и насмешки, будто желал, чтобы его слова разъедали душу, обжигали мне сердце.

– Слушай меня во все уши. Не отвлекайся ни на миг. Внимай моему приказанию, дабы сделать все в точности, как я говорю. Не думай, что я опасаюсь твоего неповиновения, нет же!

Он умолк, словно указывая мне на мою беспомощность пред его колкостями.

– Ты залез ко мне в окно, как вор. Ты вылезешь из моего окна, как глупец. Ты пойдешь в дом великого Пола Лессинхэма. Говоришь, не знаешь, где он живет? Ладно, я тебе покажу. Стану твоим проводником. Невидимо, во тьме, в ночи, я прокрадусь с тобой и приведу туда, куда хочу привести… Пойдешь как есть, босым, с непокрытой головой, в одном-единственном плаще, скрывающем наготу. Ты продрогнешь, изранишь ноги, но разве вор заслуживает лучшего? Если кто тебя заметит, то примет за безумца, и тогда жди беды. Но не бойся, смело шагай вперед. Никто тебя не увидит, пока я нахожусь рядом. Я укрою тебя невидимым пологом… и ты беспрепятственно проникнешь в дом великого Пола Лессинхэма.

Он опять прервался. То, что он говорил, пусть и было нелепостью и сумасшествием, постепенно начало не на шутку тревожить меня. Слова срывались с его губ и странным, неописуемым образом подчиняли себе мои конечности, они будто обвивались вокруг меня и давили, все сильнее и сильнее, уподобившись смирительной рубашке, я же становился все более и более беспомощным. И уже знал, что какой бы безумный приказ он мне ни уготовал, у меня нет выбора – я исполню его.

– Когда подойдешь к дому, остановишься, осмотришься и найдешь окно, удобное для проникновения. Возможно, одно из окон будет открыто, как было мое, но если нет, ты сам откроешь его. Как – это твоя забота, не моя. Отточишь мастерство вора, пока будешь забираться в дом.

Чудовищность его предложения не давала мне беспрекословно подчиниться чарам, которые он вновь накладывал на меня, и я заговорил: чувство протеста наделило меня силой показать, что не все человеческое мертво во мне, хотя с каждой секундой остатки мужественности все быстрее ускользали из-под пальцев, как я ни старался их удержать.

– Я не пойду.

Он молчал. Смотрел на меня. Зрачки его расширились – его глаза, казалось, были сплошными зрачками.

– Пойдешь… Слышишь?.. Говорю, пойдешь.

– Я не вор, я честный человек; зачем мне делать это?

– Потому что таков мой приказ.

– Пощадите!

– Кого – тебя или Пола Лессинхэма?.. А кто-нибудь щадил меня, чтобы теперь молить о пощаде?

Он сделал паузу, затем вновь продолжил – повторив все то же немыслимое повеление еще более настойчиво, чтобы оно въелось мне в мозг.

– Отточишь воровские навыки, прокравшись в его дом, а когда попадешь внутрь, прислушайся. Если будет тихо, проследуешь в комнату, которую он называет своим кабинетом.

– Как я найду ее? Я не знаю его дома.

Вопрос сам сорвался с моих губ; я чувствовал, как крупные капли пота покрыли мой лоб.

– Я покажу его тебе.

– Вы пойдете со мной?

– Разумеется, пойду с тобой. Я буду с тобой все это время. Ты меня не увидишь, но я буду рядом. Оставь страхи.

Его притязание на сверхъестественное могущество – ведь то, что он говорил, виделось ничем иным, как этим, – было, на первый взгляд, нелепым, но в тот момент я оказался не в состоянии даже намекнуть на бессмысленность сказанного. Он продолжал:

– Когда доберешься до кабинета, пройдешь к одному ящику, он в конторке, что стоит в углу комнаты, – я вижу его сейчас; будешь там, тоже увидишь – и откроешь его.

– Он не будет заперт?

– Тебе просто придется его открыть.