Чистилище

– Выходит, – неуверенно проговорил Флойд, лысеющий, болезненно бледный ветеран, с желтоватым бельмом на глазу, – Гастман замыслил неугодное ланд… ланфд… короче совету графьев?

– Ну или так думает капитан Ботрайт. – Осторожно предположил Джастин. Доверять присутствующим было можно. Они не были друзьями, но людьми надежными и проверенными – точно были. Но неподалеку сновали туда-сюда другие. Не столь надежные.

– Эмм… Но ведь перевал общий. – Хмуря массивные брови и пожевывая губу, изрек Марлон. – Как и Каменный брод. Знать Хертсема давно порешила, хочешь сохранить земли да задницу в целости – берегись львов из Уилфолка. Коли они совместно не оборонят пути в Хертсем, то после их по очереди передушат.

– Видимо граф Гастман решил, что единоличный контроль над перевалом ему по силам. А значит – выгоден. – Подвел итог Джастин.

– Шооо?! ЕМУ по силам? – Возмутился значительно громче чем стоило, до того молчавший Ричи. Он был невысоким, бочкообразным и каким-то нескладным. Однако, когда дело доходило до драки, нужно было минимум трое, что бы оттащить его от поверженного противника. – Да это мы… Это я! Я его сила. Не захочу, – Ричи опомнился и немного сбавил тон, – и не буду за него биться. А я не захочу! Если вдруг какие то дворянчики шо и задумали, я в том не участник. Я за Хертсем воевал и служу я Хертсему. Не Гастману и прочим… хозяйничкам. И срал я на эту дурь. – Он с силой дернул сине белое, полосатое сюрко, висящее на его нескладной фигуре, как попона на козе.

– А ну тише. Разошелся то как. – Одернул его посерьезневший Марлон. – Тыж раньше времени не ерепенься. Не ясно ничего еще. А ты уж цвета срывать. Видно будет, как дальше то…

– И чего этим бездельникам здесь надо? Ой не рады будут, что…

– Да хорош. Что ты взъелся? – Одернул товарища лейтенант Брикман. – Эт нормальные ребята… К тому же они здесь наверняка за тем же, за чем и мы.

– Разве? – Изогнул правую бровь лейтенант Картер Дей. – Неет Рональд… простым мужикам плевать на кого горбатиться и кому служить.

Брикман флегматично пожал плечами и отхлебнул из небольшого, кажанного бурдюка, который всегда тоскал запазухой.

– Ты слишком благороден, Дей, что бы понимать думы простого солдата. – Говоря это, Рональд без особой надежды косился на приятеля. Тот был слишком молод и горяч, что бы заметить и понять насмешку. Самому же Брикману было уже за сорок. Сорокалетний лейтенант… Печальное зрелище. С этими мыслями он отхлебнул еще.

– А что? Все они привыкли из поколения в поколение кланяться, а согнувшись пополам – чьи сапоги уже не разглядишь. – Продолжил гнуть свое Картер. Он действительно был молод, горяч и высокороден. И изо всех сил старался показать, что в отличие от других – понимает, что происходит. – Другое дело – мы. Все дворяне равны! Какого черта Гастман себе позволяет? Этот чертов шут, Аддерли… Да такие у моих родичей конюшни чистят.

– Не горячись, Картер. – Брикман снова приложился к бурдюку. – Хотя… можешь горячиться. Пока здесь только голуби. Им то насрать на твою возмутительную крамолу.

– Им то на все насрать, – согласился Дей, вытирая с плеча птичий помет, – а остальным? И на что вообще способен этот выскочка-переросток? Если мы вместе с Ботрайтом возьмем его за жабры, будет ли Гастман мстить?

– А тебе совсем не интересно, как поведут себя бойцы? – Тихо спросил Рональд. – На счет ветеранов, я почти уверен, но молодых мы не знаем. У них нет оснований не подчиняться своему сюзерену. А если Аддерли окажется хватом, за такие планы вполне могут повесить…

– Нет основа-а-а-ний… Ну конечно! Да последнему батраку понятно, что тут дело не чисто. Какого хрена капитана отстранили от командования? Да еще и утаили информацию особой важности! Гастман знал, что лайонелиты идут, поэтому собрал войско под Карданом. По этому – забил Дурн-фар только своими людьми. По этому – подослал этого придурка, Аддерли. И зачем все это? А?

– Я не знаю наверняка, так же как и ты, – Брикман задумчиво почесал заросший подбородок, – но полагаю, что скоро все прояснится. Если границу Мидуэя пересекли позавчера, то до нас докатятся самое позднее к завтрашнему вечеру.

– Это если пойдут на нас. А если через броды? – Картер беспокойно мерил шагами помещение старой голубятни. Находящаяся на возвышении и тем не менее закрытая от основного форта скальным уступом, изящная, арочная постройка, могла вместить еще сотни голубей и десяток заговорщиков, но молодому лейтенанту явно было тесно. – Хотя нет, зачем тогда светиться, проходя через Мидуэй?

– Маневр? Или просто – грабежа ради и удовольствия для. – Меланхолично жестикулируя предположил подвыпивший Брикман. – Но я в этом сомневаюсь. Аддерли здесь не просто так. Хотя и его самого, и его хозяина могли ввести в заблуждение.

– И что же в итоге? Что решим? – Картер вопросительно уставился на старшего товарища.

– Ну раз наверняка ничего не известно – будем действовать по обстоятельствам. То есть там видно будет, как дальше то…

– Хм… подумаешь. Не так уж и много! – Не скрывая сарказма изрек Сэм. – Ну теперь то драным кошкам конец.

Джастин, стоящий рядом, криво усмехнулся. Вершина северной стены была усеяна защитниками. Начищенные кирасы и высокие гребни шлемов ослепительно горели на солнце. На сторожевых вышках, горделиво вытянулись изящные баллисты. Над воротами, волнуемые прохладным утренним ветром, развевались штандарты графства Хертсем – сноп золотистых колосьев на белом поле, и дома Гастманов – черный, пикирующий ястреб на бело синем поле. Примерно в семистах шагах впереди, на обширном, поросшем редким кустарником плато, под бодрый барабанный бой, выстраивались шеренги неприятельской армии. Выстраивались широким, развернутым строем.

– Ишь красуются, сволочи! Напужать хотят, пыль в глаза, значит. – Ворчливо пробасил кто-то.

– А мы? – Спросил, обернувшись, Сэм. – Не красуемся? Стоим тут, как на параде. Так уж положено. Они нас пугают, мы их. Уж не знаю, получается ли…

– А то! – Звучно ухнул Марлон. – Вон, один Бенджамин чего стоит. Тока зря на него шлем напялили. Но и так, тож свирепо. Аргх-ха-хах!

Сразу после выступления господина Аддерли последовали кадровые перестановки. Как только стало ясно, что командование оставляет молодых в гарнизоне – их шустро раскидали по десяткам. Назначили сержантов, преимущественно – из местных ветеранов. Марлон стал одним из десятников. Ему было не впервой командовать людьми. В обычной, повседневной службе, он сторонился лишней ответственности. При этом ворча о том, что согласен вытирать слюни и жопы только тем, кого породили его собственные чресла. Но сейчас с энтузиазмом взялся за дело. Для начала, в грубой форме отказавшись от приписанной ему десятки. Другим этого может и не спустили бы, но Марлон имел в Дурн-фаре особую репутацию… И особые права. Он был запанибрата почти со всеми лейтенантами и воспользовался связями, что бы набрать себе именно тех, кого хотел. В итоге под его началом, кроме соседей, то есть Джастина, Сэма и Райта, оказались Берти, Бенджамин и еще несколько вчерашних собутыльников. Берти, наконец начистив кольчугу, подогнанную накануне Марлоном, сейчас стоял во второй шеренге. И изо всех сил тянулся, поднимаясь на носочки, стараясь разглядеть хоть что-нибудь. Рядом с ним стоял ссутулившись Бенджамин. Даже в простом, круглом шлеме, он на полторы головы возвышался над строем. К слову, даже такой, завалявшийся в глубинах оружейной, шлем – нашли каким то чудом и по личной просьбе Марлона. Ведь голова могучего новобранца была под стать его телу, то есть раза в два больше, чем у остальных. Кто-то даже говорил, что такую черепуху защищать ни к чему, во-первых кость и так слишком крепка, а во вторых – до головы все равно ни кто не достанет.

– Ну что, великан. – Новоявленный десятник продолжал подначивать Бенджамина. – Покажем львам то, чем солдат от пастуха отличается? А то привыкли, понимаешь, молодых парней шпынять, стада угонять да посевы жечь!

При этом Марлон даже не лукавил. Он искренне негодовал, когда узнал о падении Мидуэя. Очередном. Многострадальному графству исторически не повезло оказаться между двумя враждующими соседями – Хертсемом и Уилфолком. И основываясь на своем солидном опыте – сержант был уверен, что в подобные моменты лучше подначивать и дразнить людей, чем давать им все глубже погружаться в свои думы и тревоги.

– Если ты знал, что я пастух, – неожиданно глубокий и приятный голос Бенджамина был в то же время безразличным и отрешенным, – то уесть меня не получилось. А ежели не знал, то благодарствую. Благодарствую за то, что считаешь меня солдатом.

На тех, кто слышал гиганта впервые – было очень забавно смотреть. Лицо, действительно пугающее, искалеченное, возможно при родах, с искривленным носом и глазами разного размера – сильно контрастировало с приятным тембром голоса и мягким нравом великана. Однако узнав Бенджамина получше, многие снова начинали считать его безумным.

– И у них, конечно, кавалерия, – еще тише, вероятно сам с собой продолжил он, – как же без нее? И им снова прощать – кто не ведает…

Джастин, стоявший в трех шагах от громилы, услышал. Не понял, но заинтересовался еще больше. Толком поговорить с Бенджамином было сложно. Он периодически впадал в какой-то ступор и переставал реагировать на окружающих. Но и в остальное время – представлялся фигурой весьма загадочной. По крайней мере, виделся таковым Джастину. Возможно кому-то показалось бы странным, что солдат, стоящий на вершине крепостной стены и созерцающий приготовления врага, раздумывал о темных глубинах человеческой души… Да, именно так он мысленно именовал предмет рассуждений. Но для Джастина, как и для некоторых других ветеранов, происходящее вокруг не было чем-то особенным, чем-то излишне будоражащим. Войн, битв, стычек и побоищ он повидал немало, а вот людей, подобных Бенджамину, ему встречать не доводилось. И речь, разумеется, не о рослых громилах – таких в армии хватало. И не о сумасшедших – таких здесь было еще больше. В этом искалеченном, немного жутковатом лице, временами проглядывалось что-то такое… Джастин не мог четко ответить себе, что же именно. Хотя обычно за словом в карман не лез. Даже в разговорах с самым достойным из возможных собеседников – самим собой.

Пронесшийся по шеренгам шорох и перешептывания отвлекли его от застывшего, бесстрастного лица гиганта. От серо блестящей массы войск неприятеля, отделилась группа всадников. Около дюжины коней, два развевающихся знамени, с такого расстояния кажущихся просто серыми. Но Джастин, как и любой на стене, знал, что на сером поле белеет гордый профиль льва. Символ лайонелитов, в прошлом – фамильный герб их основателя и первого командующего. Ныне канонизированного, Лайонела Синаасского.

Порывы свежего ветра далеко уносили пыль, вздымаемую копытами великолепных, дахабских жеребцов делегации. До ворот форта им оставалось меньше сотни шагов. Самые зоркие уже могли разглядеть богатые, тускло-серой стали, латы. Сработанные, наверняка, кузнецами Карского полуострова. Широко известными мастерами оружейниками, к тому же издавна торгующими с Уилфолком. Для их последних творений были характерны увеличенные наплечники, доходящие спереди – до середины груди, а за спиной – почти соприкасающиеся. Это позволяло надежно защитить, обычно уязвимые при замахе оружием сверху, подмышки. Все приближающиеся всадники были в тяжелых доспехах, но без шлемов. Вероятно, что бы лишний раз подчеркнуть свои дипломатические намерения. Однако, белого флага не было. И вот, в окружении многозначительного блеска стали, в окружении трепещущих знамен и безмолвных, словно окаменевших солдат… кто-то громко пустил ветры.

– Ааа чертовы бобы. – Кисло прогундел один из новобранцев по прозвищу Свинопас, взятый Марлоном в десятку за умение травить охотничьи байки.

– Ааа чертовы свинопасы… – прокомментировал, подражая кислому тону бойца, Марлон, – ониж еще не подошли, даже посольство до ворот не добралось. А ты ужо обгадился.

Со всех сторон послышался сдавленный смех.

– Молчать. – Утробный рык лейтенанта Гулда Блейка производил серьезное впечатление. Джастину обычно представлялся лев, готовый к атаке. – Смирно стоять. – Прибавлять последнее не было нужды. Клокочущий, вязкий баритон одинаково действовал на всех. Но лейтенант походил на настоящего хищника не только голосом. Крупные, желтоватые зубы, обнажающиеся в кривой ухмылке, больше похожей на оскал, рыжие, не слишком опрятные бакенбарды и даже внимательный, неподвижный взгляд – все выдавало в нем человека опасного…

– Пришли… сукины дети. Скорей бы уже. – Многие не разделяли энтузиазма кровожадного офицера, но его присутствие на нужной стороне вселяло определенную уверенность. Кое-кто из молодых заметно приосанился, проникаясь настроем.

Тем временем, группа конных лайонелитов остановилась в тридцати шагах от ворот. Один из них, со светлыми волосами по плечи, выехал вперед. Гордо выпрямился в седле. Набрал в грудь воздуха.

– Слушай меня, Ботрайт! Слушайте так же все вы, защитники Дурн-фара! Слушайте… ибо я не повторяю.

Его резкий и неприятный голос резал слух.

– Лорд Дэсфорд шлет вам…

– Ты бы хоть представился! Мямля! – Выкрик капитана Ботрайта прогремел, словно сошедший с гор камнепад. Под светловолосым послом заплясала лошадь. Стоявший рядом с капитаном, Аддерли, с недовольной миной поковырял в ухе.

– Лорд Дэсфорд ш…

– Ты не Дэсфорд! – Снова перебил Ботрайт. И продолжил несколько тише. – Я знаю Великана. Он вдвое больше тебя щенок! И втрое вежливее. Достойно приветствует даже врага. Ты же… а-а-а что зря языком молоть. – Капитан плотно сжал зубы, на выбритых до синевы скулах заиграли желваки. Он замолчал, но лишь на мгновение. Перевел взгляд на лейтенанта Брикмана. Сухо скомандовал. – Враг у ворот. Арбалетчики к бою.

В повисшей, буквально звенящей тишине, было слышно как где-то далеко залаяла собака, неизвестно откуда взявшаяся в гарнизоне. Все на секунду оцепенели. Первым пришел в себя Рональд Брикман. Вопреки своему обыкновению – трезвый и чисто выбритый.

– Пятая, шестая, седьмая десятки! – Торопливо прокричал он. – Заряжаай!

Некоторые из лайонелитов заметно заволновались. Их великолепные боевые жеребцы заплясали, почувствовав напряжение. Светловолосый поднял руку, призывая к порядку, остановил взглядом тех, кто собирался развернуть коня.