Джуди, или История моих перемещений

– Мои друзья тоже хотят познакомиться с тобой. Они очень добрые и веселые. Ты хочешь немного узнать о них?

Борис кивает. Включаю упражнение. По одному на экране появляются животные: собака, лев, обезьяна, медведь и кролик. Кота нет, я за него. Все машут лапами и начинают водить хоровод.

– Привет! – говорит собака по-английски.

– Привет! – отвечают хором остальные.

– Я собака. Я Джим, – заявляет собака.

– Привет, Джим, – отвечает хор.

Так все представляются по очереди, а потом программа предлагает представиться мне. Говорю, что я кот и меня зовут мистер Грей Кэт. Когда я это делаю, мой мини-аватар присоединяется к хороводу.

– Тебе понравились мои друзья?

Борис кивает.

– Ты узнал всех животных?

Кивок.

– А как их зовут понял?

Кивок.

– Тогда давай посмотрим видео еще раз. Когда музыка останавливается, тебе нужно повторять, что сказали мои друзья, им будет очень приятно, что ты их понимаешь. А потом представишься сам и присоединишься к нашему хороводу.

Молчание… Что ж, молчание – знак согласия, так ведь?

Жму "плей".

Животные выходят, начинают водить хоровод. Собака выходит первой. Представляется, весело, четко, медленно. Никаких проблем быть не должно. Музыка останавливается. Собака ожидающим взглядом смотрит в экран, с надеждой моргает.

Молчание.

Я повторяю за ней. Еще медленнее, еще четче и понятнее, по слогам:

– Ну же, смелее, повтори за мной. I am a dog. My name is Jim.

Молчит, опускает голову. Это фиаско. Жму "пропустить". Программа интересуется: "Перейти к следующему уроку?" Черт, нет же… Мы и этот еще не осилили. Вот вам и интуитивное управление. Жму "Нет". Все возвращается к исходному виду. Что же делать? Я начинаю паниковать. Время идет.

– Мя-а-у, – укоряюще растягивает аватар.

Неужели я уже так долго вожусь? Борис вопрошающе смотрит на меня.

Где же это? Дрожащей рукой жму "Опции. Изменить план текущего урока. Другое задание. Дополнительные материалы".

Стилус сам тянется к разделу "Карточки". Хватаюсь за них как за соломинку, как за что-то знакомое из старой жизни. Мама часто пользовалась карточками, когда помогала мне запомнить слова в детстве. Не интерактивными, конечно, но все же… Может быть, текста просто слишком много, и ребенку трудно повторить все сразу.

Шесть карточек на учительской половине экрана отображаются картинкой вверх, на ученической – вверх рубашкой.

– Нажми на любую из карточек, она перевернется. Тебе нужно будет только повторить название животного. А когда запомнишь, сможешь назвать их сам.

Борис выбирает одну из карточек.

– Обезьяна, – говорит программа по-английски.

– Monkey, – повторяю я.

Борис молчит. Я готов провалиться сквозь землю.

– Ты ведь можешь сказать "обезьяна" по-русски, а по-английски даже еще проще, попробуй-ка… Monkey. Это совсем легко.

Мальчик, кажется, собирается открыть рот, но тут вмешивается его мама. Знакомая ситуация… неприятно знакомая. Но эту женщину я точно вижу впервые, а значит и обидеть не мог. Она вовсе не выглядит рассерженной, скорее, наоборот… Оказавшись в поле видимости камеры, она начинает оправдываться:

– Простите, я не предупредила, надеялась, что все обойдется… В новом месте будет по-другому, понимаете?

– Здравствуйте, миссис…

– Миссис Уайт, здесь у нас такая фамилия.

– Миссис Уайт, что случилось? О чем вы не предупредили? – уточняю я, стараясь вложить в голос максимум доброжелательности и улыбаясь во все кошачьи усы.

– Дело в том, что… У Бориса в школе… не здесь, а в нашей старой школе… случилась одна неприятность на уроке английского языка. Все дети учили язык с первого класса. Борис тогда много болел, отстал по многим предметам. С остальным мы справились, а вот английского у нас в семье не знал никто… Я теперь тоже учу его здесь, в Четтервиле. Несколько раз учительница просила Бориса читать или отвечать на уроке. Он, конечно делал ошибки, а другие дети его высмеивали. И он замолчал. Больше не вымолвил ни слова по-английски. Мы думали, он упрямится, ругали, наказывали. Но он как-будто просто не может себя заставить, даже если знает ответ. Открывает рот, а ничего не выходит. А если требовать, начинает плакать от безысходности. Так он и сидел на уроках… молча.

И тут мне в голову пришла идея.

– Что ж, я вас понял. Но чтобы учить английский, говорить совсем необязательно.

– Как это? – в растерянности переспрашивает она, убрав прилипшую светлую прядку со лба; от волнения на ее лице выступили видимые капли пота.

– Сейчас увидите. Только обещайте мне, миссис Уайт, что с этого момента вы не будете настаивать, чтобы Борис говорил по-английски.

– Обещаю, – отзывается женщина, скорее из-за шока, чем искренне соглашаясь.

– А ты, Борис, обещай говорить, только если сам захочешь мне что-то сказать.

Он решительно кивает и, кажется, даже немного оживился.

– Я буду показывать тебе карточки и сам называть, кто на них нарисованы. Если я говорю все правильно, хлопай в ладоши, а если ошибаюсь, не делай ничего.

Показываю карточку льва, называю " a lion". Борис одобряет мои старания звонким хлопком. Так прохожусь по всем шести карточкам, а потом указываю на самого Бориса – "a boy". Он хлопает, смеется, темные брови весело изгибаются. Мое сердце вдруг подскакивает вслед за ними, тянется вверх и присоединятся к радости ребенка. И главное, теперь я осознаю – он знает больше, чем я предполагал. Но насколько больше?

Дальше начинаю делать ошибки, сначала называю обезьяну медведем, кролика львом, а собаку кроликом.

Борис ничего не делает, но я вижу, что ему стоит усилий сдержаться. Он негодует молча, затем, добиваясь справедливости, начинает махать руками.

– No? – удивленно переспрашиваю я после каждого провала.