Весь этот свет

Я протиснулся через калитку, прошел мимо мамы и потащился к дому дяди Джона и тети Ли. Она поспешила следом, не переставая ворчать, но я пребывал в таком смятении чувств, что совершенно не слышал ее нравоучений. Нужно попросить тетю Ли отвезти меня в больницу, чтобы проведать Кэтрин. Тетя Ли поможет мне все объяснить. Я чувствовал себя подавленным. Кэтрин будет так больно, когда она выйдет из дома и не увидит меня.

– Что стряслось? – спросила с порога тетя Ли. Я поднялся по ступенькам, быстро проскользнул мимо тети, рывком распахнул дверь и с грохотом захлопнул за собой. – Что ты натворила?

– Я? – вскинулась мама. – Это не я разрешала ему болтаться с девчонкой Кэлхунов без всякого надзора!

– Они просто дети. Эллиотт хороший мальчик, он бы никогда не…

– Неужели ты не помнишь, какими становятся мальчики в этом возрасте? – завопила мама. – Ты знаешь, я не хочу, чтобы он здесь оставался, но намеренно смотришь сквозь пальцы на его похождения с этой девицей! Наверняка она тоже хочет, чтобы он остался. Как, по-твоему, она собиралась удержать его здесь? Уже забыла Эмбер Филипс?

– Не забыла, – спокойно ответила тетя Ли. – Они с Полом живут на нашей улице.

– Он учился в выпускном классе, а Эмбер была моложе на пару лет и боялась, как бы он не нашел себе другую девушку в университете. Сколько сейчас лет их ребенку?

– Коулсон учится в университете, Кэй, – продолжала тетя Ли. Она годами имела дело с непростым характером мамы и изрядно набила руку на этом деле. – Ты же сказала Эллиотту, что он может остаться до завтра.

– Раз я сегодня здесь, то мой сын уезжает сегодня.

– Кэй, ты тоже оставайся с ночевкой. Что изменит один день? Дай ему возможность попрощаться.

Мама наставила на мою тетю указательный палец.

– Я вижу, что ты пытаешься сделать. Эллиотт мой сын, а не твой! – Она повернулась ко мне. – Мы уезжаем. Ты больше ни минуты не проведешь в обществе этой девчонки Кэлхунов. Не хватало еще, чтобы она от тебя понесла, тогда ты застрянешь здесь навечно.

– Кэй! – укоризненно воскликнула тетя Ли.

– Ты же знаешь, через что мы с Джоном прошли, пока росли здесь. Травля, расизм, унижения! Ты действительно хочешь, чтобы Эллиотта постигла такая же участь?

– Нет, но… – Тетя Ли умолкла, явно пытаясь найти убедительный контраргумент.

Я смотрел на нее, безмолвно моля о помощи.

– Видишь? – закричала мама, указывая на меня пальцем. – Посмотри, как он на тебя смотрит! Словно ты можешь его спасти. Ты не его мать, Ли! Я попросила тебя о помощи, а ты попыталась отнять у меня сына!

– Он здесь счастлив, Кэй, – сказала тетя Ли. – Хотя бы пару секунд подумай о том, чего хочет сам Эллиотт.

– Я думаю о нем! Если тебе нравится жить в этой Богом забытой дыре, это вовсе не означает, что я позволю своему сыну остаться здесь, – выплюнула мама. – Собирай вещи, Эллиотт.

– Мама…

– Собирай вещи, черт возьми! Мы уезжаем!

– Кэй, пожалуйста! – воскликнула тетя Ли. – Подожди хотя бы, пока Джон вернется домой. Мы вместе все обсудим.

Я не сдвинулся с места, и мама помчалась в подвал.

Тетя Ли посмотрела на меня и беспомощно развела руками. В ее глазах блестели слезы.

– Прости. Я не могу.

– Знаю, – сказал я. – Все хорошо, не плачьте.

Мама вернулась, таща за собой мой чемодан и пару сумок.

– Садись в машину.

Она подтолкнула меня к двери.

Я обернулся через плечо.

– Вы расскажете Кэтрин? Скажете, что произошло?

Тетя Ли кивнула.

– Постараюсь. Я люблю тебя, Эллиотт.

Хлопнула входная дверь. Придерживая меня за плечо, мама отвела меня к своему пикапу «Тойота Такома» и открыла дверь со стороны пассажирского сиденья.

Я остановился и в последний раз попытался ее переубедить.

– Мама, пожалуйста. Я уеду вместе с тобой, только дай мне попрощаться, разреши мне все ей объяснить.

– Нет. Я не позволю тебе гнить в этом месте.

– Тогда зачем ты вообще привезла меня сюда? – выкрикнул я.

– Садись в машину! – заорала она в ответ, забрасывая сумки на заднее сиденье.

Я сел на пассажирское сиденье и со злостью захлопнул за собой дверь. Мама обежала машину, плюхнулась на водительское место, включила зажигание и резко рванула с места. Мы поехали в противоположную сторону от дома Кэлхунов, а когда проезжали мимо него, навстречу нам проехала «Скорая».

* * *

Потолок моей комнаты намертво отпечатался в моей памяти со всеми его трещинами, пятнами от воды, отслоившейся краской и пауком в углу. Я либо лежал на кровати, беспокоясь о том, что с каждым днем неприязнь Кэтрин ко мне растет, либо писал ей письма. В них я пытался все объяснить, умолял о прощении, давал новые обещания, которые, как и предрекла мама, не смог бы выполнить. По одному письму в день, так что к настоящему моменту у меня накопилось семнадцать штук.

Из гостиной на первом этаже доносились приглушенные, сердитые голоса родителей. Поводом для их сегодняшней ссоры послужили более ранние размолвки и твердое намерение выяснить, кто из нас троих в большей степени неправ.

– Но Эллиотт на тебя кричал! Ты говоришь, что позволила ему повысить на тебя голос? – вопил папа.

– Интересно, от кого он такого набрался?! – не уступала мама.

– Ах, так ты меня винишь? Оказывается, это я во всем виноват? Это же ты отправила его в то место. Зачем ты его туда отослала, Кэй? Почему оставила его в Дубовом ручье, если годами твердила, что хочешь держать сына подальше от этой дыры?

– А куда еще я должна была его отвезти? Лучше бы он пожил там, чем сидел здесь и смотрел, как ты напиваешься!

– Ой, только не начинай. Клянусь Богом, Кэй…

– Что? Правда глаза колет? Каких действий ты от меня ждал? Эллиотт не мог оставаться здесь и наблюдать за нашей руганью… смотреть, как ты… у меня не осталось выбора! А теперь он влюблен в эту проклятую девчонку и хочет туда переехать!

Папа что-то тихо ответил, так что я не разобрал его слов, но уже через несколько секунд он снова перешел на крик: