Весь этот свет

– Что происходит?

– Ничего! – огрызнулся я, чувствуя, как мышцы горят огнем.

Мама наблюдала, как я машу гантелями, и морщинки вокруг ее глаз становились все глубже. Она скрестила руки на груди.

– Эллиотт?

Я сосредоточился на звуке своего дыхания, надеясь, что Кэтрин услышит мой мысленный призыв, несмотря на разделяющее нас расстояние.

– Эллиотт!

– Что? – рявкнул я, роняя гантели. Мама подпрыгнула от грохота, потом вошла в гараж.

– Что с тобой происходит?

– Где папа?

– Я оставила его в баре «У Грега». А что?

– Он вернется?

Она вздернула подбородок, всем своим видом выражая, как озадачена моим вопросом.

– Разумеется.

– Не веди себя так, будто вы не скандалили целый день. Снова.

Мама вздохнула.

– Прости. В следующий раз мы постараемся вести себя потише.

– А смысл? – фыркнул я.

Мама поглядела на меня с недобрым прищуром.

– Случилось что-то еще.

– Неа.

– Эллиотт, – с угрозой в голосе повторила мама.

– Папа Кэтрин умер.

Она нахмурилась.

– Как ты об этом узнал?

– Просто знаю.

– Ты разговаривал со своей тетей Ли? Как? Я же забрала у тебя мобильный, – я не ответил, и мама указала пальцем на пол. – Ты все делаешь украдкой, у меня за спиной?

– Ты не оставила мне выбора.

– Я могу сказать то же самое о тебе.

Я возвел глаза к потолку, и мама гневно нахмурилась. Она терпеть не могла, когда я так делал.

– Ты притащила меня обратно и закрыла в моей комнате, чтобы я слушал, как вы с папой целый день грызетесь? Это твой хитрый план, благодаря которому у меня должно появиться желание остаться здесь?

– Знаю, в последнее время в нашей семье все непросто…

– В последнее время наша семья в полной заднице. Мне осточертело тут сидеть.

– Ты здесь всего две недели.

– Я хочу домой!

Мама покраснела.

– Твой дом здесь! Ты останешься в нем!

– Почему ты не дала мне объяснить Кэтрин, почему я уехал? Почему не позволяешь узнать, все ли с ней хорошо?

– Почему ты не можешь просто забыть эту девчонку?

– Я волнуюсь за нее! Она моя подруга, и сейчас ей очень плохо!

Мама закрыла глаза ладонью, потом опустила руку и повернулась к двери. У самого порога она остановилась и обернулась через плечо.

– Нельзя спасти всех.

Я посмотрел на нее исподлобья, сдерживая гнев.

– Я просто хочу спасти ее.

Мама ушла, а я наклонился, взял гантели и поднял над головой. Затем опустил, снова поднял, еще и еще, пока у меня не затряслись руки. Я не хотел становиться похожим на своего отца, не хотел размахивать кулаками всякий раз, когда что-то выводило меня из душевного равновесия. Однако первое, что приходило мне на ум в такие минуты – это желание броситься в драку, и эти порывы иногда меня пугали. Приходилось постоянно держать злость под контролем. Особенно сейчас, когда необходимо придумать, как добраться до Кэтрин. Нужно сохранить холодную голову. Стоит придумать план и не дать себе удариться в истерику.

Я упал на колени, и гантели второй раз громыхнули об пол, хотя я их не выпустил. Грудь сдавило отчаяние, легкие требовали кислорода, руки тряслись, бетонный пол больно врезался в костяшки пальцев. Слезы жгли мне глаза, и от этого злость разгоралась во мне с новой силой. Отбросить эмоции, чтобы найти путь к девушке, которую я любил, казалось так же невозможно, как и вернуться в Дубовый ручей.

Глава шестая

Кэтрин

Пронзительный скрип ржавых петель калитки объявил о моем возвращении из школы. С начала учебного года прошло меньше двух недель, но я уже чувствовала себя совершенно разбитой, а мозг отказывался воспринимать новую информацию. Таща на спине рюкзак, я прошла по грязной неровной подъездной дорожке, ведущей к крыльцу. Миновала сломанный «Бьюик», который должен был стать моим в день моего шестнадцатилетия, споткнулась о выбоину в бетонной плите и упала на колени.

«Упасть просто, гораздо труднее снова подняться».

Я потерла свои костлявые коленки и прикрыла лицо ладонью, защищаясь от порыва горячего ветра, норовившего зашвырнуть песок мне в глаза. Вывеска над крыльцом поскрипывала, и я подняла глаза, наблюдая, как она покачивается взад-вперед. Для всех остальных жителей города это место было гостиницей «На Джунипер-стрит», но, к моему великому сожалению, для меня оно было домом.