Иди, вещай с горы

– Похоже, никто к нам не торопится, – проговорил он после недолгого молчания. Илайша, не обратив на него внимания, продолжал играть скорбный напев. – О Боже…

– Сейчас придут, – сказал он.

В дверь постучали. Илайша перестал играть. Джон пошел открывать. На пороге стояли две женщины: сестра Маккендлес и сестра Прайс.

– Хвала Господу, – воскликнули они.

– Хвала Господу, – отозвался Джон.

Женщины склонили головы, прижав к себе Библии. На них были черные тканевые пальто, которые они не снимали всю неделю, и потертые фетровые шляпки. Когда женщины входили, холод с улицы ворвался внутрь, и Джон поспешил закрыть дверь.

Илайша встал, и все опять воскликнули:

– Хвала Господу!

Женщины преклонили колени перед тем, как сесть на свои места, и приступили к молитве. Это тоже был ритуал. Перед началом службы каждому верующему следовало какое-то время побыть наедине с Богом. Джон следил за молящимися женщинами. Илайша вновь сел за пианино и заиграл все ту же скорбную мелодию. Женщины встали – сначала поднялась сестра Прайс, затем сестра Маккендлес – и огляделись.

– Так мы пришли первыми? – спросила сестра Прайс. У нее был тихий голос и темная с медным отливом кожа. Она была на несколько лет моложе сестры Маккендлес, одинокая женщина, которая, по ее словам, никогда не знала мужчины.

– Нет, сестра Прайс, – улыбнулся брат Илайша. – Первым появился брат Джонни. Сегодня мы с ним убирали церковь.

– У брата Джонни – большая сила веры, – промолвила сестра Маккендлес. – Бог уготовил ему особый путь, попомните мои слова.

Бывало (на самом деле не «бывало», а всякий раз, когда Господь показывал свою милость, говоря ее устами), слова сестры Маккендлес звучали как угрозы. Сегодня вечером она оставалась под впечатлением произнесенной ею вчера проповеди. Сестра Маккендлес была крупной женщиной, одной из самых больших и черных негритянок, созданных Богом, который наградил ее сильным голосом для пения и проповедей. Теперь ей предстояло отправиться проповедовать в другие приходы. Сестра Маккендлес говорила, что Господь давно призывал ее к действию, но, робкая от природы, она боялась возвыситься над людьми. Только после урока, который преподал ей Господь перед этим самым алтарем, она осмелилась проповедовать евангельские заповеди. Сейчас была готова пуститься в путь. Не щадя себя, она громко возопиет, и голос ее прогремит, как труба на Сионе.