Уличный кот по имени Боб. Как человек и кот обрели надежду на улицах Лондона

Достав гитару из чехла, я постарался отогнать прочь мысли о Бобе. Не хотелось мне представлять его на операционном столе. Если он всю жизнь провел на улице, кто знает, что могут найти у него врачи? Я слышал истории о кошках и собаках, которые так и не приходили в себя после наркоза… Я старался не думать о плохом, но сгущавшиеся над головой тучи мало этому способствовали.

Секунды крайне неохотно складывались в минуты, а те еще более лениво превращались в часы. Но в конце концов пришло время собираться. Последние несколько метров до клиники я почти бежал. Медсестра, с которой я разговаривал утром, сидела в регистратуре и болтала с коллегой. Она тепло мне улыбнулась.

– Как он? Все прошло хорошо? – запыхавшись, спросил я.

– С ним все в порядке, не волнуйтесь, – ответила она. – Давайте отдышитесь, и я вас к нему отведу.

Меня одолевали непривычные чувства – я не помнил, когда в последний раз так за кого-то переживал. Боб лежал в удобной теплой клетке, которая стояла в палате для пациентов, приходящих в себя после операции.

– Привет, парень! Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил я.

Рыжий еще не до конца очнулся от наркоза, поэтому сперва он смерил меня мутным взглядом, словно спрашивая: «Ты кто?», но вскоре вполне уверенно сел, начал царапать дверь клетки, и на морде у него было написано: «Вытащи меня отсюда!»

Медсестра принесла мне на подпись очередную порцию документов, после чего еще раз тщательно осмотрела Боба, чтобы убедиться, что его действительно можно забирать домой.

Эта девушка искренне заботилась о пациентах и их хозяевах, была вежливой и предупредительной, что приятно поразило меня после предыдущего опыта общения с ветеринарами. Она даже показала, где именно Бобу надрезали мошонку.

– Отек продержится еще пару дней, но волноваться не о чем, – сказала она. – Просто проверяйте швы время от времени и следите, чтобы туда не попала инфекция. Если вдруг они воспалятся, то либо звоните нам, либо несите Боба сюда, мы его осмотрим. Но я уверена, что с ним все будет в порядке.

– А как долго он пробудет в таком состоянии? – спросил я, глядя на слегка покачивающегося кота.

– Думаю, дня через два он окончательно придет в себя и снова будет бегать, задрав хвост, – улыбнулась медсестра. – Тут многое зависит от самого кота. Некоторые сразу отходят от наркоза. Другим требуется время. Но обычно через сорок восемь часов все приходят в норму. И еще. После операции он, скорее всего, будет плохо есть, но завтра аппетит к нему вернется. Если вдруг вы заметите, что Боб какой-то вялый и сонный, несите его к нам немедленно. Такое редко бывает, но иногда кошки цепляют инфекцию во время операции, – предупредила она.

Я принес в палату зеленую коробку и уже собирался переложить туда кота, когда медсестра меня остановила.

– Подождите-ка, – сказала она. – У меня есть идея получше.

Она вышла и через несколько минут вернулась с очаровательной небесно-голубой переноской.

– Но это не моя, – покачал головой я.

– Не волнуйтесь, все в порядке. У нас полно свободных, вы можете взять эту. Просто занесете ее назад, когда будете проходить мимо.

– Правда?

Я понятия не имел, кто был прежним владельцем переноски. Возможно, ее случайно забыли в клинике. Или принесли, чтобы забрать питомца, и обнаружили, что она ему больше не понадобится… В любом случае, выяснять подробности я не собирался.

Одного взгляда на кота хватало, чтобы понять: операция далась ему нелегко. Всю дорогу до дома он проспал в переноске; когда мы пришли, рыжий медленно добрел до своего любимого места возле батареи, улегся там и до утра не открывал глаз.

На следующий день я решил устроить себе выходной, чтобы проследить, все ли хорошо с котом. Ветеринар советовал присматривать за ним двое суток: нужно убедиться, что операция прошла без осложнений. Меня больше всего пугала сонливость – я знал, что это не слишком хороший знак. Приближались выходные, деньги подходили к концу, но я сидел дома, поскольку никогда бы себе не простил, если бы с рыжим что-то случилось по моей вине.

К счастью, с ним все было прекрасно. К утру он пришел в себя и даже позавтракал. Как и предсказывала медсестра, зверским аппетитом Боб пока похвастаться не мог, но тем не менее съел половину своей обычной порции, что меня очень порадовало. Затем он прогулялся по квартире, хотя, конечно, без прежнего неудержимого энтузиазма.

Бобу потребовалось немного времени, чтобы полностью прийти в чувство. Уже через три дня после операции он с жадностью заглатывал еду; правда, я замечал, что швы периодически дают о себе знать: кот иногда болезненно щурился и внезапно замирал на месте, но особой проблемы я в этом не видел. Я знал, что в ближайшем будущем рыжий снова станет моим веселым сумасшедшим соседом, но все равно был рад, что отвел его к ветеринару.

Глава 4

Билет для кота

Вторая неделя подходила к концу, и я задумался о том, что пора бы вернуть Боба на улицу. Раз он был бродячим котом, значит, наверное, скучает по прежней свободной жизни?.. Рыжий тем временем чувствовал себя все лучше с каждым днем, он заметно округлился и похорошел. Поэтому, когда закончился курс лекарств и Боб полностью восстановился после операции, я взял его на руки и вынес во двор. Мы вышли за ворота, я поставил его на землю и кивнул в сторону улицы.

Рыжий не двинулся с места, только недоуменно посмотрел на меня. «И что я должен делать?» – читалось в его глазах.

– Давай, давай, – замахал я руками. Никакого эффекта.

Пару секунд мы стояли на тротуаре; я тщетно пытался переиграть кота в гляделки. Вдруг он развернулся и ушел – но не вниз по улице, а в сторону любимых кустов, которые уже неоднократно использовал в качестве туалета. Выкопал ямку, облегчился, прибрал за собой и вернулся ко мне. Теперь его морда выражала немой вопрос: «Вот, я сделал свои дела. Теперь что?» В этот момент в мою голову впервые закралась мысль о том, что кот видел свое будущее несколько в ином свете…

– Я думал, тебе нравится жить на улице, – тихо сказал я.

Часть меня радовалась тому факту, что Боб не сбежал при первой возможности. Мне нравилось его общество, да и характер у рыжего оказался что надо. Но здравый смысл настаивал на том, что я не имею право так с ним поступать. Я со своей-то жизнью не могу разобраться! Я все еще пытался освободиться от наркозависимости и в ближайшем будущем вряд ли мог рассчитывать на избавление от пагубной привычки. Как я мог взять на себя ответственность за кота, даже такого умного и самодостаточного? Это было бы нечестно по отношению к нам обоим…

С тяжелым сердцем я принял решение потихоньку отучать кота от домашней жизни. Уходя утром на работу, я больше не буду запирать его в квартире. Начну брать с собой и оставлять где-нибудь в парке.

– Это ради его же блага, – буркнул я себе под нос.

Кот со мной не согласился. Когда я попытался воплотить свой план в жизнь в первый раз, рыжий посмотрел на меня крайне неодобрительно. «Предатель», – сказал бы он, если бы умел говорить. Я собрал волю в кулак, развернулся и пошел прочь с гитарой за спиной. Кот последовал за мной; он двигался по тротуару зигзагами, как шпион, стараясь быть максимально незаметным. Правда, он не учел, что крайне трудно не заметить ярко-рыжего кота, который мечется туда-сюда!

Время от времени я оборачивался и пытался отогнать Боба. Он останавливался и начинал пятиться назад, обиженно размахивая хвостом. В конце концов он смирялся и исчезал. Это продолжалось день за днем. Но когда я возвращался с работы, Боб каждый раз ждал меня. Я понимал, что не стоит пускать его к себе. Но желание пустить кота в квартиру и увидеть, как он сворачивается рыжим клубком у моих ног, заглушало голос разума.

Нам потребовалось несколько дней, чтобы привыкнуть к новому порядку. Утром я уходил и оставлял кота на улице, а вечером неизменно находил его на посту – у дорожки, ведущей к нашему дому, либо (если кто-нибудь пускал его в подъезд) на коврике у квартиры. Боб явно не собирался возвращаться к бродячей жизни.

Я понял, что пришло время для последнего средства: я должен был оставить кота за порогом на ночь. Когда я возвращался с работы, Боб бродил возле мусорных контейнеров. Я попытался проскользнуть незаметно… согласитесь, не самое умное решение. Коты – охотники, у них в усах больше чутья, чем у меня во всем теле. Едва я открыл дверь в подъезд, как Боб протиснулся внутрь. В квартиру я его не пустил – и утром обнаружил кота, сладко спящего на коврике. Это продолжалось несколько дней. Каждый вечер Боб выслеживал меня и находил способ проскользнуть в подъезд. В конце концов он решил, что этот раунд остался за ним. И возникла новая проблема: рыжий начал провожать меня на работу.

В первый раз он дошел до конца квартала, но вернулся, когда я принялся его отгонять. На следующий день рыжий хвост следовал за мной метров сто до Тоттенхэм-Хай-роуд, где я сел на автобус до Ковент-Гарден.

Признаюсь, какая-то часть меня восхищалась его настойчивостью и удивительным упорством. Правда, это не мешало другой части проклинать кота. Я понятия не имел, как от него избавиться! С каждым днем он становился все смелее и забирался все дальше. Я представлял, что однажды сяду в автобус, а кот продолжит идти и исчезнет из моей жизни. Но вечером я возвращался домой, и Боб исправно ждал меня у подъезда. Оставалось надеяться, что проблема решится сама собой. Так и произошло.

Однажды утром я, как обычно, отправился на работу. Закинул на спину рюкзак, пристроил рядом с ним чехол с черной акустической гитарой и вышел из подъезда. На дорожке меня ждал Боб. Я поздоровался с котом. Когда он пошел за мной, я попытался прогнать его.

– Оставайся здесь! – шикнул я.

Рыжий оказался на редкость понятливым и решил не настаивать. По пути к автобусной остановке я несколько раз обернулся, но не обнаружил никаких признаков кота. «Может, он наконец-то понял, чего я добиваюсь», – подумал я.

Чтобы сесть на автобус до Ковент-Гарден, мне нужно было перейти через Тоттенхэм-Хай-роуд – одну из самых загруженных и опасных дорог северного Лондона. В то утро автомобили, грузовики и мотоциклы ехали плотным потоком, буквально прогрызая себе путь вперед.

Стоя на тротуаре и напряженно выглядывая промежуток между машинами – нужный автобус уже показался на горизонте, и я не собирался его упускать, – я почувствовал, как кто-то трется об мою ногу. Посмотрев вниз, я увидел знакомого рыжего кота. К моему ужасу, Боб тоже следил за дорогой, явно собираясь перебежать ее вместе со мной.

– Ты что здесь делаешь? – возмущенно спросил я.

Кот смерил меня снисходительным взглядом; действительно, трудно было придумать более глупый вопрос. Затем он снова посмотрел на дорогу и подобрался поближе к краю тротуара, занимая стартовую позицию. Я не мог позволить ему так рисковать. Это самоубийство! Я подхватил кота на руки и посадил к себе на плечо. Пока я переходил дорогу, рыжий прижимался к моей голове, не выказывая никаких признаков беспокойства.

– Ну все, Боб, достаточно, – вздохнул я, опуская его на тротуар и в который раз пытаясь отогнать прочь.

Кот не стал противиться и послушно затерялся в толпе. Я подумал, что, возможно, вижу его в последний раз. Слишком далеко он забрался от дома…

Вскоре подошел старый красный «двухпалубник», на который можно было зайти через заднюю площадку. Я устроился в дальней части автобуса, где можно было безопасно поставить гитару рядом с кондуктором, как вдруг перед моими глазами мелькнуло что-то рыжее. Прежде чем я успел опомниться, Боб запрыгнул на площадку и уселся рядом со мной.

На меня снизошло озарение. Я наконец-то понял, что не смогу избавиться от этого кота. А еще я понял кое-что другое. Я предложил Бобу забраться ко мне на колени, и он благосклонно принял мое предложение. Через несколько секунд к нам подошла женщина-кондуктор. Приветливая индианка улыбнулась сначала коту, а потом и мне.