Кризис

– До скорого, – сказал Джек то, во что сам хотел бы поверить. Ражеш просил его позаботиться об Анне, а он отправляет любимое творение покойного инженера навстречу неведомым опасностям. Но, несмотря на чувство вины, он понимал, что ее решение было вызвано желанием спасти жизни тех, кто был ей дорог. Ражеш мог бы ею гордиться.

Техник провел электромагнитным детектором вокруг головы и торса Анны.

– Биомеханические показатели в норме.

– Удачи! – Гэби сжала руку Анны.

Все, не отрываясь, смотрели, как Анна идет к порталу. Легкий туман окутывал висевшее в воздухе завихрение, и ее очертания постепенно теряли четкость. Она обернулась, подмигнула Джеку и вошла в портал.

Связь пропала.

– Что значит пропала? – воскликнул Джек в отчаянии.

– Пока она полностью не прошла через портал, связь была хорошая, – рука техника скользила по панели управления, – сейчас – ноль.

Запустили лебедку, но сразу стало видно, что веревка не натянута, и через мгновение свободный конец с разлохмаченным в месте разрыва краем вылетел из портала.

Джек выругался, рывком надел шлем и бросился в портал, прежде чем его успели остановить. Он успел услышать испуганный возглас Гэби. Глаза слепило, гудение в ушах становилось почти болезненным, каждый следующий шаг требовал все больших усилий. Он чувствовал себя, как, наверное, чувствует себя ребенок, выбирающийся из материнской утробы. И вдруг словно пара могучих рук толкнула его вперед, он потерял равновесие и беспомощно шлепнулся лицом вниз. Поднявшись на ноги, Джек вытер стекло шлема и растерянно огляделся. Вот он и прошел сквозь зеркало, и окружающий его мир был удивителен.

Глава 5

Кей Маоро стояла в очереди за хлебом, пакетом молока и банкой арахисового масла. Невелик набор, но и его может не остаться, когда подойдет очередь, – думала Кей. Она уже три часа жарилась на горячем вашингтонском солнце, и за это время очередь продвинулась на один квартал. Стоять оставалось еще часа три.

Многие люди тяжело страдали от Зальцбурга, некоторые умерли, но для сельскохозяйственных животных он стал катастрофой. Миллионы коров, свиней, кур и т. п. были моментально и безжалостно истреблены, прежде чем выяснилось, что многие из них могли бы пойти на поправку. Да и выздоровление не могло спасти положения: никто не хотел пить молоко от переболевшей коровы. Так, по крайней мере, дело обстояло неделю назад. Сегодня, как думала Кей, многие из этой бесконечной очереди не отказались бы, будь корова жива, но коровы-то как раз и не было.

Этот же безусловный рефлекс привел к масштабному банковскому кризису. Люди, опасаясь потерять доступ к своим счетам, массово бросились снимать деньги, что быстро привело к реализации их худших опасений. Не только в США, в Китае, Индии – во всем развитом (и даже развивающемся) мире все шло по одному сценарию. Лучше всего кризис переживали аграрные, живущие натуральным хозяйством страны. Там, если домашняя корова заболевала, ее не забивали, а лечили, и корова нередко выздоравливала и становилась крепче, чем прежде.

Шаталась еще одно важная опора, на которой стоял западный мир, – продовольственное обеспечение. Многие никогда не задумывались о том, что более семидесяти процентов потребляемых горожанами товаров доставляются автомобилями. Естественно, что нехватка рабочих рук и пробки на дорогах, забитых машинами бегущих из городов людей, привели к значительным перебоям в снабжении городского населения продовольствием.

Кей невольно вспоминала, как первокурсницей, еще до перехода на журналистику, изучала античную историю. Пару тысяч лет назад Рим был процветающей метрополией с миллионным населением. Местное сельское хозяйство не могло прокормить такое число людей, но был Египет (тогда – часть империи), его плодородные нильские земли давали необходимое количество зерна и уважительно назывались «житница Рима». Хитрый Веспасиан в момент очередной смуты одной только угрозой перекрыть поставки египетского зерна решил проблемы. Он знал: кто контролирует продовольствие – контролирует Рим.

Две тысячи лет спустя человечество по-прежнему балансирует на тонкой грани между порядком и хаосом. Да, полиция и Национальная гвардия еще контролируют продовольственные склады и обеспечивают раздачу пайков. Но Кей понимала, что это только вопрос времени, что тонкая пленка цивилизованности скоро прорвется и мир погрузится в хаос. Конструкция еще держалась, но уже трещала по швам и опасно кренилась.

Таинственный человек из Стража недвусмысленно велел ей не высовываться. Она уже – невольно – выполнила их задание, обнародовав ложную информацию о заговоре, что привело пятерых членов кабинета президента Тейлора в тюрьму, а агента Стража министра Майерса – в Овальный Кабинет.

Невозможно было себе представить, что ждет обвиняемых и самого президента, по-прежнему пребывавшего в коме после атаки на Морпех-1. За оставшееся до прилета корабля время невозможно было бы провести нормальный судебный процесс и не приходилось надеяться, что президент Тейлор очнется и вернет себе власть.

Страну контролировал Страж. Оглушенные пропагандой, две трети населения решительно возражали против контактов с инопланетянами и поддерживали идею ядерной бомбардировки летящего корабля. Сможет ли знание того, что произошло на самом деле, изменить их взгляды? Кей не была в этом уверена. Но, черт побери, люди имеют право хотя бы знать правду!

И Кей решила написать статью, выводящую заговор на чистую воду, – подробный рассказ о том, как Страж осуществил один из самых наглых переворотов в мировой истории. Они грозили втянуть ее отца в сексуальный скандал, но она знала, что это не сработает. Даже с ней этот фокус не прошел, а отец был сделан из еще более прочного материала, чем она.

Она закончила статью в начале дня и отправила ее в службу новостей, прежде чем встать в эту чертову бесконечную очередь.

Затренькал телефон, звонил редактор Рон Льюис.

– Только не просите меня раскрыть источники, – начала Кей.

– Я вышел с совещания с юридической службой, – отчеканил он в своей резкой манере. – Мы не можем опубликовать твою статью.

Кей задохнулась:

– Что?! Не можете… Какого черта?!

– Юридические риски слишком велики.

– Юридические?! – Кей не верила своим ушам. – Рон, через несколько дней никакой газеты больше не будет. Я вам рассказываю о заговоре покруче, чем Уотергейт и убийство Кеннеди, а вы боитесь, что на вас в суд подадут. Да вы хоть понимаете, что я свою семью подставила под удар?!

– Нас не суд беспокоит, – оборвал он ее.

– А что?!

– За неделю правительство добилось судебного запрета для пяти газет и двух телеканалов.

Очередь продвинулась на пару шагов, и Кей вместе с ней. Она переложила телефон к другому уху и молила Бога послать ей терпения.

– Да, я слышала. Это какие-то заштатные СМИ, и я не понимаю…

– Это проверка на вшивость, – снова оборвал он ее. – Правительство смотрит, может ли оно себе такое позволить, или какой-нибудь федеральный судья наберется смелости и отменит их решение, особенно на фоне происходящего. Но все заняты инопланетянами, до свободы СМИ никому нет дела. Теперь, как я слышал, Белый Дом готов при малейшем неудовольствии прикрыть и CBS, и NBC, и New York Times.

– У меня есть лабораторное заключение по осколкам ракеты, сбившей президентский вертолет. Она украинская. Это не самодельный заговор недовольных министров – это работа международной организации, способной убрать президента для достижения своих целей. Разве нам раньше не угрожали? Вспомните Никсона и Уотергейт: мы чуть было не отказались печатать материал из страха потерять газету, но напечатали и победили.

– Ну, не знаю… – упирался Рон.

Тем не менее она чувствовала по его голосу, что он готов сдаться. Надо только еще надавить.

– А как же правда, Рон? Ради чего мы стараемся? Ради чего я билась, чтобы перейти из Lifestyle в службу новостей? Вы же знаете, что мой материал – правда от первого до последнего слова. Неужели вы хотите, чтобы вашим последним поступком при жизни стало предательство духа газеты?!

– Да провались оно все! – решился Рон. – Печатаем! Но, если все кончится плохо, это будет на твоей совести.

– Если все кончится плохо, нам всем будет все равно.

Глава 6

68 часов, 22 минуты, 45 секунд

Джек обнаружил себя в окружении буйной экзотической растительности. Это был даже не лес – это были джунгли, но какие-то невероятные, невиданные джунгли. Плотные заросли драконовых деревьев с тонкими желтыми стволами возносили свои кроны на сотни футов. Высоко над ними красные и оранжевые листья гигантских пальм купались в лучах инопланетного солнца. Похоже, что это солнце было значительно более мощным, чем то средней руки светило, которое нам так хорошо знакомо по земной жизни. Даже те редкие лучи, которые пробивались сквозь древесную шевелюру, обдавали Джека теплой волной, вскоре ему пришлось перевести смотровое стекло шлема в светозащитный режим: кожа лица горела.

Из подлеска поднимались фиолетовые щупальца, которые тихо раскачивались в такт легким дуновениям ветра. Джек сделал пару шагов в их сторону, и они тут же скрылись, втянувшись куда-то под землю.

Джек посмотрел на свой измазанный грязью биокостюм, следствие падения на выходе из портала. Грязь, на его взгляд, была какая-то странная. Он нагнулся и набрал горсть земли из-под ног. Казалось, от нее исходит еле заметное мерцание. Джек подставил ладонь с землей под солнечные лучи, потом повернулся к солнцу спиной и включил фонарь на шлеме. Как бы там ни было, вещество в его руке излучало слабый пульсирующий свет.

С одних деревьев вокруг него свисали тонкие фиолетовые пряди, огромные фоторецепторные листья других колыхались на ветру, словно воздушные змеи. Они, очевидно, и создавали то движение, которое видели люди, смотрящие сквозь портал с той стороны.

– База, вы это видите? – Джек затаил дыхание, но ответа не последовало. Можно было ожидать. Никаких признаков присутствия Анны, за которой он очертя голову прыгнул в портал, тоже не наблюдалось. Шок от увиденного постепенно проходил, и Джек вспомнил, что он здесь делает. Он обернулся к порталу, который теперь медленно вращался в противоположном направлении. Расплывчатые фигуры на другой стороне совсем не походили на людей.

– Анна, слышишь меня?

Джек был уверен, что связь здесь должна работать. Он двинулся вперед, периодически окликая Анну по рации. Ни следов, ни тропинки, только безумие ярких красок да неровная поверхность под ногами. Земля шла океанскими волнами, Джек то взбирался на десятифутовый уступ, то спускался по склону навстречу новому подъему. Большие резные листья, отливавшие издали то пурпуром, то лазурью и бледневшие при его приближении, преграждали путь. Окружающий мир явно реагировал на его присутствие, неясно, правда, как: положительно или отрицательно.