Колония на кратере. «Морские львы» (сборник)

Предстоящая экспедиция до такой степени возбуждала всеобщий интерес среди переселенцев, что большинство жен, сестер, дочерей и невест наших предприимчивых китобоев выразили желание присутствовать при первых подвигах своих друзей на этом новом поприще. Это побудило Марка согласиться взять желающих в качестве пассажирок на «Сирену», на которой отправился он сам и вся его семья. Боб на своей «Марте» также присоединился к китобойной флотилии, к которой принадлежал и «Друг Авраам». «Нэшамони» был отправлен для наблюдений за краснокожими, чтобы они не вздумали воспользоваться отсутствием сотни защитников Рифа, чтобы совершить новую попытку нападения.

Когда все было готово, китобойная флотилия в сопровождении «Сирены», на которой, в числе сорока других женщин, находились Бриджит и Анна, вышла в море. По пути она обошла с наветренной стороны Пик, усеянный сотнями любопытных зрителей, желавших полюбоваться этим еще невиданным ими зрелищем. «Марта» опередила «Сирену» и шла впереди всех остальных судов. В тот момент, когда по счастливой случайности вдруг навстречу у подводных рифов из моря поднялся фонтан, свидетельствующий о присутствии здесь китов, шлюп более чем на целую милю опередил все остальные китобойные суда, и, хотя каждая из шлюпок имела свой отдельный экипаж, но эти люди, все, за исключением экипажа «Молодой Курочки», были новички в этом нелегком деле, и призвать к себе на помощь было положительно некого.

Тем не менее Боб был не из тех людей, которые, раз взявшись за дело, соглашаются вскоре признать себя несостоятельными. В одну секунду лодка его была спущена, он и Сократ вскочили в нее и, не теряя времени, решились атаковать громадное животное. Боб был ловкий шкипер, он правил прямо на кита, – Сократ, весь бледный от волнения, схватил гарпун, и в тот момент, когда нос лодки очутился над спиной гигантского животного, он бросил в него гарпун с такой силой, какую только могло ему придать сознание, что от этого удара, быть может, зависит для него и жизнь и смерть. В тот же момент раненное насмерть животное пустило длинную струю крови. У китобоев принято считать за необычайный подвиг смертельную рану от ручного гарпуна; в большинстве случаев гарпун только удерживает и останавливает до некоторой степени кита, которого затем приходится добивать острогой. Этот случайный счастливый удар положил, однако, начало следующим многочисленным успехам Сократа, так что впоследствии можно было с уверенностью сказать, что раз Боб у руля, а Сократ за гарпунщика, то киту наверняка несдобровать.

Итак, раненое животное выпустило обильную струю крови, выбрасывая фонтаном воду и заливая шлюпку, которая уже до половины наполнилась водой. Если бы только не сильные мускулистые руки Сократа и не тот убийственный удар, каким он поразил этого гиганта, который тут же перевернулся и почти моментально испустил последнее дыхание, то шлюпка неминуемо должна была бы погибнуть. Марк прибыл на место происшествия тогда, когда Боб подтянулся к убитому животному за прикрепленный к гарпуну трос (канат) и, взяв свою добычу на буксир, готовился направиться к Южному мысу. Все суда, минуя убитого кита, приветствовали победителей радостными возгласами, между тем как подгоняемая благоприятным попутным ветром «Марта» влекла за собою тушу гиганта прямо к заранее намеченному Бобом якорному месту.

Как только убитый кит очутился у берега и затем всплыл над небольшой отмелью в таком месте, где вода была неглубока, Боб и человек двадцать канаков тотчас же принялись полосовать его, хотя, быть может, вовсе не научным, но все же вполне удовлетворительным способом. В течение ночи операция эта была окончена, а на другой день с раннего утра все судно было уставлено разного рода жаровнями и таганчиками, на которых на ярком огне вытапливался китовый жир (ворвань), который вслед за тем сливался в заранее приготовленные для того бочонки. Один этот кит дал сто одиннадцать бочек жиру, что могло считаться вполне блестящим началом в этом новом промысле. По окончании всех этих операций Боб свез все, что им было добыто от этого кита, на Риф, где «Ранкокус» ожидал свой новый груз.

Неделю спустя «Сирена» крейсировала вместе с «Молодой Курочкой» и «Другом Авраамом», безуспешно отыскивая китов в ста милях от Пика, когда к ним вернулся Боб на своей «Марте». Зная присущую Бобу способность различать предметы на море на громадном расстоянии, Марк попросил его подняться на марс брига и взглянуть, не видит ли он чего впереди. Не прошло и десяти минут, как Боб, обозревший вокруг необъятную поверхность моря, крикнул сверху: «Кит! Кит! Я вижу кита!»

Даны были сигналы «Молодой Курочке» и «Другу Аврааму», и все они пошли в указанном Бобом направлении.

При закате солнца наши китобои увидели значительное число китов, собравшихся в одном месте. Уокер заметил, что, вероятно, они здесь принимают пищу, и потому советовал обождать до утра, так как можно было с уверенностью сказать, что они снова все соберутся на этом же месте. Итак, с рассветом шесть китобойных шлюпок были готовы к нападению. На этот раз Уокер шел во главе флотилии; час спустя лодка его поравнялась с громаднейшим китом. Женщины, находившиеся в качестве зрительниц, с замиранием сердца присутствовали при столь обычном, но вместе с тем и столь опасном случае, когда раненный гарпуном кит, нырнув вглубь, снова всплыл и начал тащить привязанную к тросу лодку с быстротою не менее двадцати узлов (тридцать верст) в час. Вообще принято, что во время нападения суда держатся на ветре для того, чтобы иметь возможность во всякое время нагнать шлюпку и прийти ей на помощь, когда животное будет убито. Но пока кит еще жив, было бы положительным безумием предпринять что-либо, кроме того, как только держаться ветра, так как раненое животное нередко одним прыжком перекидывается на громадное пространство в сторону, что грозит серьезной опасностью судну.

Иногда же испуганное животное с необычайной быстротой скрывается из виду судна и проплывает по прямой линии расстояние в пятнадцать и двадцать миль; и тогда уже китобойной лодке остается только или отказаться от поимки кита, или рискнуть расстаться надолго со своим судном. Отказавшись от кита, теряешь только один гарпун и несколько сотен сажен троса, тогда как в противном случае нередко гибнет шлюпка со шкипером и гарпунщиком.

Однако считаю не лишним пояснить читателю, который, быть может, и не знаком с этим делом, что называется гарпуном. Гарпун – это род копья или дротика, наконечник которого снабжен еще боковыми загнутыми назад зубцами. Попадая в тело животного, гарпун сам собою отделяется от древка, оставаясь прикрепленным к тонкой, но чрезвычайно крепкой веревке, называемой тросом. Обычно лодка подходит к киту с носа, но лодки эти должны иметь заостренную с обоих концов форму, чтобы можно было с одинаковой ловкостью давать и задний и передний ход, так как приближение к киту может быть крайне опасно, в особенности когда он уже ранен. Раненый кит тотчас же ныряет, и в этот момент надо успеть размотать и спустить как можно больше троса, иначе животное, погружаясь в воду на очень значительную глубину, может увлечь за собою и лодку, к которой привязывается другой конец веревки. Но и животное, как и человек, требует воздуха, чтобы дышать, и чем быстрее кит ушел вглубь, тем скорее он принужден будет вновь всплывать на поверхность.

Собственно говоря, гарпун и трос служат лишь для того, чтобы только задержать кита, но случается иногда, что этот первый удар бывает и смертельным. Чаще всего раненое животное, нырнув, снова всплывает на поверхность и одну минуту остается неподвижным, а затем уже пускается в бегство; как только кит остановится или умерит ход до более медленного, гарпунщик начинает постепенно подтягиваться к нему со своей лодкой за прикрепленный к гарпуну трос. Случается, что чудовище нырнет вторично; тогда необходимо опять как можно проворнее отдать трос и затем, выждав, когда кит вновь выплывет, начинать к нему подтягиваться. Часто приходится повторить несколько раз этот прием для того, чтобы овладеть китом. Когда лодка подойдет достаточно близко, тогда тот человек, который управляет шлюпкой, метит в какой-нибудь жизненный орган и добивает животное острогой. Если брызнет кровь, то это значит, что удар удачен; если же никакой жизненный орган не задет, то кит снова пускается бежать, и в таком случае все дело приходится начинать снова.

На этот раз рулевой Уокера, державший наготове гарпун, закинул его так ловко, что он глубоко вонзился в тело бедного животного и крепко зацепил его. Кит описал длинную параболу вокруг «Сирены» на столь близком расстоянии от судна, что можно было видеть с палубы каждое движение как самого животного, так и преследовавших его китобоев. В тот момент, когда раненый кит подошел довольно близко к судну и вдруг пустил над самой шлюпкой громаднейший фонтан, струя которого была на целых два фута выше кормы брига, Бриджит, испуганная этим зрелищем, трепетно прижалась к плечу мужа и в первый раз теперь возблагодарила Бога за то, что Марк был главой государства и губернатором этой маленькой колонии и в качестве такого высокого официального лица не мог участвовать в этой опасной ловле. Между тем Марк сгорал от страстного желания быть наравне с другими действующими лицами и участниками этой рискованной игры, хотя и сознавал, что подобного рода забава не приличествует его высокому сану.

Между тем Боб не ограничился своим первым удачным ловом. Он с помощью своего верного приятеля Сократа изловил еще двух китов. На долю шлюпок «Молодой Курочки» также достались два кита, а на «Друга Авраама» только один, но зато очень большой. «Сирена» и «Марта» пробуксировали четырех из них до того залива или бухты, в самом начале Южного канала, куда и Боб свез свою первую добычу; и эта бухта получила с тех пор название бухты Китобоев. Когда Марк лично убедился в удобствах и пригодности этой бухты для предназначенной ей цели, то решил тотчас же построить здесь завод, чтобы сосредоточить в этом месте свой китобойный промысел. Вслед за тем «Друг Авраам» был отправлен на остров Ранкокус за всеми необходимыми для постройки здесь сараев и завода материалами, а после того немедленно приступили к постройке.

Так было положено начало тому промыслу, которому суждено было впоследствии принять громадные размеры и стать источником громадных богатств колонии. За время первой китобойной экспедиции, продолжавшейся всего два месяца, было добыто, в общем, две тысячи бочек жира, хранившегося в трюме «Ранкокуса», а это, по цене того времени на европейских и американских рынках, представляло собою сумму приблизительно в сто тысяч долларов. Понятно, что подобные результаты превосходили все, что можно было бы ожидать от каких бы то ни было других предприятий, даже и при наиболее выгодных условиях.

Глава XXV

Под топорами белых поверженный и дрожащий лес стонет и падает. – Послушная раба, земля, производит дары для белых и отдает им свою жатву, свои плоды и цветы.

    Паульдинг

Подобный успех, конечно, только еще более пристрастил переселенцев к китобойному промыслу, являвшемуся одновременно источником благосостояния и приятной забавой. Видя это всеобщее пристрастие к китоловству, Марк понял, что утратит часть своего обаяния в глазах всех жителей колонии, если не отличится в свою очередь каким-либо блестящим подвигом на этом новом поприще.

Что никто из высших властей колонии, как, например, Хитон, в качестве главного министра, два младших брата губернатора, исправлявшие государственные должности, не принимали деятельного участия в ловле китов, – это никому не казалось странным, но губернатор, лихой моряк, – от него непременно ожидали, что не сегодня-завтра он проявит и здесь свою удаль, и под его ударом падет какое-нибудь гигантское животное. Молчаливое ожидание это не замедлило осуществиться: до окончания срока ловли Марк четыре раза выезжал на одной из общественных, то есть казенных, китобойных шлюпок, и каждый раз его острога наносила смертельный удар какому-нибудь огромному киту.

Вскоре наличных судов оказалось недостаточно. «Молодая Курочка» ушла в Гамбург с грузом в тысячу семьсот бочек жира. Суда для ловли оспаривали друг у друга, а потому и решено было построить два новых брига вместимостью до ста восьмидесяти тонн каждый, и шесть месяцев спустя «Драгун» и «Ионас» были торжественно спущены на воду. Тем временем на китобойном промысле тоже не дремали, и Бэтс в особенности заработал за это время такие барыши, что раз в одно прекрасное утро явился к губернатору со следующего рода просьбой.

Марк, или губернатор, как его называли жители колонии, сидел за своим бюро в аудиенц-зале колониального дома, где он в настоящее время занимал целый ряд апартаментов, убранных с такой изысканностью и роскошью, которая обратила бы на себя внимание даже и в Филадельфии.

Ни одно судно не возвращалось из Китая, не привозя для губернатора изящнейших столов и стульев, тончайших шелковых тканей, художественного фарфора и других ценных предметов.

Когда Марку доложили о приходе Боба, он поспешил пригласить его войти.

– Входите, капитан Бэтс, входите! Прошу вас садиться! – сказал Марк, сам подвигая своему старому приятелю стул. – Я всегда рад вас видеть, так как не забыл еще того времени, когда мы вместе были здесь несчастными одинокими горемыками.

– Спасибо вам за эти слова! Право, все здесь так изменилось с тех пор, только вы остались все тем же. Для меня вы все тот же мистер Марк и мистер Вульстон, как и прежде.

– Да, далеко то время, когда мы считали себя счастливыми уже тем, что имели кров над головой, а горстка ила и водорослей были для нас сокровищами. И за все это мы должны быть благодарны Богу! Надеюсь, что и вы, Бэтс, не забыли, чем вы обязаны Господу Богу.

– Стараюсь не забывать, мистер Вульстон, стараюсь, хотя мы, люди, вечно склонны думать, что заслуживаем все то, что нам дается, если только это не горе и не неудачи! Вот Марта – та благодарит Бога за нас обоих и во всем соблюдает предписания «учения друзей». Мне же это трудновато, потому что поздненько я принялся за это дело. Однако я замечаю, что отнимаю у вас даром время, а ведь теперь вам каждая минута дорога. Итак, если позволите, я уж прямо приступлю к цели прихода. Прежде всего, позвольте поздравить вас со спуском двух новых бригов.

– Благодарю. Так что же, ваше посещение имеет какое-то отношение к этим бригам?

– Вот именно. Как-то особенно мне полюбился «Драгун», и мне пришло на ум приобрести это хорошее судно для себя.

– Как, приобрести это судно? Да знаете ли вы, Бэтс, что его стоимость равняется восьми тысячам долларов? Где вы возьмете эту сумму?!

– Да, чистоганом у меня, конечно, этих денег не найдется, но если китовый жир имеет какую-нибудь цену, то я полагаю, что у меня, пожалуй, хватит; я могу предоставить до трехсот бочек этого жира, которые стоят у меня совершенно готовые, причем сто из них – высшего качества!

– Если так, то по рукам, капитан Бэтс! Я покупаю у вас жир, а вы можете получить бриг. Очень рад, что это судно попадет в ваши руки, мой добрый товарищ Бэтс.

– А между нами говоря, как ваше впечатление, мистер Вульстон, ведь «Драгун» должен побить «Ионаса», по крайней мере, на пол-узле. Таково мое впечатление.

– И мое также, хоть я и не хотел этого высказывать, чтобы не обескуражить строителей «Ионаса».

– Теперь я уже вполне уверен в том, что не ошибся; у вас на этот счет глаз ух какой верный! На ваше слово положиться можно, и вы увидите, что в моих руках «Драгун» царства небесного не проспит!

Это крупное приобретение еще более возвысило Боба Бэтса в глазах жителей колонии, которые и до того времени все без исключения уважали и ценили его. Бриг этот действительно оправдал все возлагаемые на него надежды, и к его несомненным качествам прибавилось еще одно: репутация «счастливого судна». А как известно, подобного рода репутация никогда не вредит. Теперь Боб Бэтс был на пути к богатству, и удача следовала у него за удачей.

«Ионас» был приобретен компанией торговцев, а «Марта», откупленная у Бэтса, стала делать установленные рейсы от одного острова к другому, отправляясь два раза в неделю с Рифа в бухту и затем обратно, а каждые две недели раз – на остров Ранкокус. На ней лежала также обязанность развозить почту.

Вскоре после того, как было установлено это регулярное почтовое сообщение между отдельными частями колонии, что единогласно было признано всеми за великое и несомненное благо, Марк решил посетить в сопровождении всех высших сановников все учреждения и отдельные фермы, заводы, а также и поместья частных лиц для ближайшего ознакомления с нуждами и потребностями всех жителей. Так как это было в то же время и развлечением, то Бриджит и Марта пожелали сопровождать своих мужей. Шлюп «Марта», ставший теперь личной собственностью губернатора, был избран для этого путешествия. И в один прекрасный день, около восьми часов утра, он вышел из Миниатюрной бухты и направился прежде всего к вулкану, который, по-видимому, уже начинал потухать. Марк очень хотел осмотреть его и поближе ознакомиться с ним.

Вскоре «Марта» стала на якорь в маленькой бухточке под ветром у острова.

Это было первое посещение возвышенности кратера с момента его появления из недр океана.

Пепел и лава скопились у подножия вулкана в гораздо большем количестве, чем когда Марк впервые посещал этот остров, а потоки лавы проложили себе два или три узких русла, по которым они медленно сбегали вниз. Временами еще слышался глухой рокот или подземный гул, вслед за которым следовал пронзительный свист, напоминавший свист парового свистка; затем слышался как бы отдаленный раскат грома, сопровождаемый дымом, и из жерла вылетали выбрасываемые на очень значительную высоту большие черные камни, скатывавшиеся при падении прямо в долину. Но теперь эти взрывы становились все реже и реже.

Покинув вулкан, «Марта» пошла к острову Ранкокус. Она прибыла туда перед закатом солнца и стала на якорь у обычной пристани. Пассажиры сошли на берег. Маленький форт оказался охраняемым часовыми ввиду небольшого числа жителей этого острова, хотя опасаться было почти что нечего, так как туземцы совсем не показывались в этих водах.

Все население острова Ранкокус не превышало пятидесяти душ, считая в том числе женщин и детей.

Обычные их занятия состояли в работах на лесопильне, в изготовлении кирпичей, обжигании извести и добывании камня для жителей других островов колонии. Сама почва острова, по всей вероятности, давала бы хорошие урожаи, если бы только кто-нибудь занялся ее обработкой. Но «Марта» привозила еженедельно и плоды и овощи в совершенно достаточном количестве, а скота здесь было много, скот этот размножался с удивительной быстротой на роскошных горных пастбищах Ранкокуса.

С острова Ранкокус «Марта» пошла на Риф, который предполагалось обозреть во всех его частях.

Собственно, на Рифе маленький городок, правильно распланированный, представлял собою самое привлекательное зрелище: на улицах царили порядок и чистота, общественные места прогулок смотрелись весело и уютно. Глядя на зеленеющие сады этого городка, трудно было поверить, что все они разведены на таком месте, где подпочва состоит из твердой лавы. Садов было так много, что весь город казался утопающим в их зелени. Улицы городка были узкие, как это водится в очень жарких странах для того, чтобы было больше тени и больше ветра, позади же каждого дома расстилались большие пространства, где свободно разгуливал свежий воздух, проветривая здания. Число домов в городке достигло уже цифры шестьдесят четыре, а считая общественные здания, магазины и лавки и тому подобное, насчитывалось более ста построек. Все дома без исключения имели более или менее обширные веранды, увитые или диким виноградом, или другими вьющимися растениями, представляя прелестное убежище в самые жаркие часы дня.

За городской чертой поддерживался определенный и неизменный порядок – способствовать умножению растительности в этой местности: как только являлась надобность в камне для каких-либо сооружений или построек, тотчас же взрывали часть скалы, и все образовавшиеся от взрывов углубления немедленно заполнялись илом или другими веществами, способствующими образованию хорошей почвы, и затем засевались или засаживались деревьями, благодаря чему все расстояние между городом и возвышенностью кратера уже и теперь представляло собою приятное место для прогулок, усеянное кустами, кусточками, молодыми деревцами и почти сплошь поросшее зеленой травой.

Что же касается самого кратера, то там растительность раскинулась богатым ковром: на самой вершине росли местами пышные группы деревьев, а долина кратера стала общественным огородом и плодовым садом для всей колонии; каждый из жителей колонии имел определенное число дней обязательной работы в этом саду и огороде, взамен чего имел право пользоваться известной частью плодов и овощей. При входе с моря в западный пролив или канал, ведущий к Рифу, основалось нечто вроде морской станции, служащей для наблюдений за жителями соседних островов. На этой части Рифа находилась всего одна ферма, а на самом выступе косы стояла батарея, защищавшая вход в канал, и маленькое, но хорошо укрепленное здание, служившее вместе с тем и харчевней, и трактиром, и крепостью. Собственно же земледельческое население колонии сгруппировалось вдоль бесчисленных маленьких каналов и морских рукавов, примыкавших к Рифу. Довольно широкая тропа, доступная и для лошадей и для повозок, вела от одной фермы к другой, но главным способом сообщения являлись все же каналы, по которым постоянно сновали взад и вперед лодки различных видов и размеров.

Путешествие «Марты» окончилось на Пике.

Долина Пика до такой степени заслуживала данное ей название Эдема своим живописным пейзажем и роскошной природой, что человеку почти ничего более не оставалось здесь делать. Все дома были каменные, но невысокие и занимали незначительную площадь – исключением из общего правила являлся только дом губернатора, служивший постоянным местом пребывания Бриджит; климат Пика лучше влиял на здоровье ее детей; благодаря этому прекрасному климату здесь были основаны две школы, причем губернатор наблюдал за тем, чтобы в них преподавалось лишь только самое необходимое, а прежде всего любовь к Богу. Он слишком хорошо знал, каким злом является повсюду полуобразование, и потому не хотел заражать им свою колонию.