Колония на кратере. «Морские львы» (сборник)

Такой ответ, как видно, поразил надменных чужестранцев. Судя по ровному, невозмутимому тону Марка, они, конечно, ожидали совершенно иного решения и полагали, что им удастся без труда получить все то, чего они желали. Узнав, что представитель колонии наотрез отказал удовлетворить его требования, адмирал излил свой гнев в целом потоке проклятий и угроз в адрес всех жителей колонии. Но Марк и его спутники и после того оставались невозмутимы до конца. Шлюпка пиратов вернулась на свой фрегат, а переселенцы возвратились к своей батарее. Едва лишь адмирал успел войти на палубу своего судна, как с фрегата грянул первый выстрел; то был сигнал к началу военных действий. Ядро попало прямо в батарею и перебило руку канаку, который в этот момент прикладывал зажженный фитиль к запалу пушки. Это едва ли можно было счесть за доброе предзнаменование, но губернатор ободрял своих людей и словом и взглядом и не давал им времени падать духом. Обе стороны наперебой старались вредить как можно больше одна другой.

Бомбардировка была серьезная, несмотря на то, что тридцати орудиям фрегата Марк мог противопоставить лишь свои два орудия; но эта маленькая батарея действовала на славу, снарядов было вволю; земляной вал служил им превосходной защитой, и вскоре стало ясно всем, что бой этот не столь неравный, как оно казалось с первого взгляда. Сам губернатор и капитан Бэтс лично наводили орудия, и ни один снаряд их не пропал даром, каждый оставлял по себе след в какой-либо из частей корабля; а между тем снаряды, направленные на батарею, или уходили глубоко в насыпь земляного вала, защищавшего батарею, или перелетали через парапеты. Одним словом, после полуторачасовой пальбы с той и другой стороны у переселенцев был всего только один раненый, тот самый канак, которому первое неприятельское ядро раздробило руку, тогда как у пиратов насчитывалось семь человек убитыми и более двадцати ранеными.

Если бы бой этот продолжался еще некоторое время при тех же условиях, то он, очевидно, должен был бы окончиться полнейшим торжеством колонии. Но пираты вовремя поняли, что плохо взялись за дело, и по приказу адмирала один из бригов двинулся к северу, уходя из-под обстрела, и вслед за тем обрушился на ту часть батареи, которая была обращена на север.

Так как батарея эта была построена таким образом, что огонь ее был обращен только вперед, то в боковых сторонах не имелось амбразур, через которые огонь мог бы быть направлен на рейд. Правда, высокие земляные укрепления были воздвигнуты с обоих флангов с целью оградить обороняющихся, но такого рода пассивное сопротивление не могло оказать делу никакой услуги в случае более продолжительного сражения.

Видя, что ему нет никакого расчета оставаться здесь долее, и опасаясь, чтобы ему не был отрезан путь к отступлению, Марк решил вернуться на суда со своими людьми. Это было дело далеко не легкое и не безопасное. Один из жителей колонии был убит наповал во время этого трудного отступления, двое канаков были тяжело ранены, но в конце концов им все-таки удалось добраться до своих судов. Менее чем в четверть часа весь этот маленький десант вновь вернулся на «Анну» и «Марту». Батарея, понятно, оказалась в руках пиратов, которые тотчас набросились на нее, как волки на добычу. Строения и дома сожгли, магазин и пороховой погреб взорвали, орудия заклепали. Одним словом, подвергли уничтожению и разорению все, что только успели за столь короткий срок, так как они спешили обратно на фрегат, который продолжал следовать далее все тем же западным каналом, имея перед собой на расстоянии пушечного выстрела суда колонии. Канал этот был чрезвычайно извилист, не говоря уже о том, что его пересекало бесчисленное множество мелких проливчиков и каналов; в них нелегко было разобраться даже и людям, уже давно знакомым с их расположением и направлением. Это обстоятельство внушило Марку одну счастливую мысль, которая тотчас же заслужила полное одобрение Боба.

На расстоянии приблизительно одной мили в глубь архипелага, между мелкими островками находился один из многочисленных здесь ложных проливов весьма заманчивого вида; немного далее он вдруг круто сворачивал и уходил на север, в сторону от всех промышленных и населенных местностей Рифа, сужаясь до такой степени, что там едва ли возможно было провести даже «Анну» и «Марту» и выйти в примыкавший к этому узкому проливу небольшой залив, или губу. Боб уверял, что их суда пройдут благополучно и смело выйдут в залив и что во всяком случае необходимо сюда завлечь врага, чтобы отвести его в сторону от кратера и от столицы Рифа и окончательно сбить его с пути. Марк, конечно, не мог не согласиться с этими доводами Боба и потому последовал его примеру. «Нэшамони» Марк отослал окольным путем на Риф с письмом к Пэнноку, в котором он просил его прислать ему немедленно на тот пункт, где пролив сужается до крайней степени, одно двенадцатифунтовое орудие с лафетом и возможно большее количество снарядов. После того он смело вошел в канал, который был ему очень знаком. Воды здесь было всюду более чем достаточно даже и для большого судна, за исключением, впрочем, только одного места, где находилась весьма значительная по своим размерам и протяжению мель. Над нею было не более шестнадцати или пятнадцати футов воды, – это было вполне достаточно для судов Марка, и даже, может быть, и для обоих бригов, но что касается фрегата, то в случае, если бы нашим друзьям удалось залучить его в этот пролив, можно было сказать с уверенностью, что ему никоим образом не выбраться отсюда.

Солнце уже клонилось к закату, когда Марк достиг вышеупомянутой мели. Он принялся лавировать вокруг и около нее, надеясь завлечь сюда в ночной темноте адмиральский фрегат. Но осторожный адмирал был не так прост, чтобы попасться в ловушку; едва только стемнело, он приказал убрать все паруса и бросил якорь. Вероятно, он думал, что находится на пути к Рифу, и потому не видел никакой надобности торопиться, уверенный в том, что добыча не уйдет от него.

Итак, обе враждующие стороны готовились провести ночь на якоре. В данный момент «Анна» и «Марта» находились менее чем в полумиле от того места, где пролив сужался до размеров широкой канавы и где этим судам во что бы то ни стало, следовало пройти, так как только в этом для них было спасение. Пользуясь темнотой ночи, Марк незаметно перешел с «Анны» на «Марту», потому что эта последняя была шире в своей килевой части, и если бы ей удалось пройти через ущелье, то «Анна» вслед за ней прошла бы без труда. Без шума, почти крадучись, тайком двинулся шлюп по направлению к скалистому ущелью. Первое время все шло хорошо, «Марта» осторожно продвигалась вперед, но вскоре попала вдруг в такое место, что очутилась как в клещах. Но обстоятельства не допускали промедления: пройти было необходимо во что бы то ни стало; и вот все, бывшие на судне, дружно принялись за работу. Все имевшиеся под рукой орудия были с большой энергией пущены в дело, и наконец, после упорного и долгого тяжелого труда, им удалось общими силами удалить ту часть утеса или скалы, которая, непомерно выдаваясь вперед, мешала пройти судну. Вскоре после полуночи работа эта была окончена, и «Марта», пройдя победоносно через ущелье, вышла в залив и стала там на якорь в нескольких саженях от опасной теснины.

Немного отдохнув после того, как эта трудная задача была благополучно выполнена, Марк вернулся назад на свое судно и также тайно отвел его подальше от неприятельских судов из опасения, что пираты, пользуясь темнотой ночи, вышлют против «Анны» свои шлюпки.

Предосторожность эта, как оказалось впоследствии, была совсем не лишней, потому что поутру, когда уже рассвело, со шхуны видели более семи шлюпок, возвращавшихся на пиратские суда после напрасных поисков шлюпа и шхуны, которых они нигде не нашли.

Вскоре после того пираты первые возобновили враждебные действия, но перерыв в течение ночи дал нашим переселенцам значительные стратегические преимущества: то крупное полевое орудие, которое требовал Марк, прибыло с Рифа ночью и теперь было уже установлено на своем лафете вполне готовым к бою.

С рассветом все суда тронулись с мест, продолжая идти по разветвляющемуся во все стороны каналу. Удивленный отсутствием одного из колониальных судов, то есть «Марты», адмирал предполагал, что, вероятно, оно успело уйти вперед, и теперь очень затруднялся относительно того пути, по которому ему надлежало следовать. Из разумной предосторожности фрегат держался все время середины канала, зорко наблюдая за «Анной», которая все еще кружила около мели. Но вот адмиральское судно, стараясь настигнуть шхуну, повернуло на такой галс, что сразу очутилось по ту сторону мели, которая теперь оказалась у него с подветренной стороны. После того как этот маневр был счастливо исполнен, адмирал вздумал попытаться подойти ближе к «Анне», которая в то время шла вдоль противоположной стороны мели.

Воспользовавшись удобной минутой, Марк вдруг совершенно неожиданно повернул на другой галс, делая вид, что хочет вернуться назад. Адмиральское судно повторило за ним его маневр, не желая дать уйти «Анне». При исполнении этой манипуляции адмиральский фрегат, как и рассчитывал Марк, вдруг сразу всем корпусом врезался в мель и крепко засел там. Тогда Марк, не теряя времени, еще раз переменил курс и смело прошел мимо фрегата, зная, что экипаж его в данный момент был слишком занят своей бедой, чтобы еще думать о возможности вредить неприятельскому судну.

Фрегат засел всего в какой-нибудь полумиле от того места, где было установлено прибывшее ночью с Рифа орудие, которое тотчас же открыло по нему губительный огонь.

Тем временем Марк сошел на берег, отдав приказание вывести «Анну» из канала, чтобы обезопасить и ее от враждебных действий двух неприятельских бригов, а сам усердно принялся за дело. На его судне имелась небольшая переносная жаровня, которую он приказал спустить на берег с намерением применить ее для накаливания ядер.

Между тем один из бригов сделал вид, будто он намеревается прийти на помощь адмиралу, тогда как другой не переставал палить всем бортом, чтобы принудить замолчать батарею. Но вскоре ядро, пущенное колонистами, пробило его корпус и тем вынудило его удалиться. Как с той, так и с другой стороны все внимание сосредоточивалось на фрегате.

Не подлежало, конечно, сомнению, что адмирал находится теперь в весьма критическом положении. Ему оставалось только стараться сняться с мели под непрерывным огнем неприятельской батареи. А дело это было нелегкое, тем более что грунт был илистый. Следовало прежде всего облегчить судно, удалив, по возможности, большую часть груза, вследствие чего пираты немедленно принялись работать насосами и заводить якоря. В это время бриги, находившиеся, очевидно, под управлением довольно плохих командиров, держались в стороне и совершенно бездействовали. Они не попытались даже хоть сколько-нибудь помочь адмиралу. Люди экипажа без толку суетились и бегали взад и вперед по палубе, не замечалось не только никакого порядка, но даже и дисциплина, столь необходимая на судах, здесь совершенно отсутствовала.

После двухчасовой канонады, имевшей весьма печальные результаты для пиратов и не причинившей ни малейшего вреда нашим приятелям-переселенцам, Марк наконец вытащил из огня докрасна раскаленное ядро и лично зарядил им свое орудие; затем он сам навел его и приложил фитиль к запалу. Весь заряд проник в корпус фрегата, вслед за тем последовал небольшой взрыв, произведший страшный переполох на судне. Второе такое же ядро тоже попало в цель; видя, что пираты окончательно обезумели, Марк не стал более дожидаться раскаленных снарядов, а хватал первый попадавшийся под руку и посылал их в неприятеля один за другим беспрерывно, не давая ему времени опомниться.

Не прошло и четверти часа с того момента, как Марк выпустил из своего орудия первое раскаленное ядро, как с левого борта адмиральского судна показался сперва легкий дымок, а затем и пламя.

После того уже не оставалось ни малейшего сомнения относительно возможного исхода сражения.

С этой минуты непокорные, негодующие пираты забыли всякую субординацию и, не внимая никаким приказам, распоряжениям и даже увещаниям своего начальства, стали заботиться и хлопотать лишь каждый о себе, стараясь по возможности захватить и спасти свою долю добычи.

В это время «Марта» и «Анна» снова вошли в канал, благополучно пройдя сквозь тесное ущелье, и подошли к месту сражения. Марк приказал поднять свое полевое орудие на шлюп, на который взошел и сам со своими приближенными, решившись, в свою очередь, гнаться за обоими бригами, которые предусмотрительно удалились более чем на целую милю от злополучного фрегата, чтобы избежать опасных последствий взрыва, который, казалось, должен был последовать с минуты на минуту.

Адмирал и все уцелевшие люди его экипажа кинулись к шлюпкам и, побросав все свои сокровища и богатства, спасали только свою жизнь. После того как они покинули фрегат, на судне оставалось еще немалое число пиратов в опьяненном состоянии, доходившем до полнейшего бесчувствия, не сознававших, не подозревавших даже о грозившей им опасности. Все эти люди, равно как и раненые, были безжалостно предоставлены своей участи, никто и не подумал позаботиться о них. В числе этих раненых находился также и Ваальли, которому оторвало ядром руку.

Хорошо, что Марк, минуя уже охваченный пламенем фрегат, проходил стороной, стараясь держаться от него как можно дальше. Не успел он отойти от него на четверть мили, как злополучное судно взлетело на воздух с невероятным треском и шумом. Ближе других от места катастрофы в роковой момент находилась «Марта», и среди обломков всякого рода, переброшенных силой взрыва на ее палубу, оказался обезображенный труп некогда грозного Ваальли, который тут же был признан всеми присутствующими жителями колонии. Так погиб наконец злейший и упорнейший враг переселенцев, который уже не раз ставил это маленькое государство на край гибели, на волосок от полнейшего разорения.

Теперь же пираты ни о чем другом не думали, как только об отступлении. Но Марк не давал им времени опомниться; его полевое орудие не переставало осыпать неприятеля градом ядер. Обезумевшие пираты и их адмирал, вместо того чтобы преследовать свои прежние цели завоевания, принуждены были заботиться лишь о том, как бы спасти свои два брига и благополучно вывести их вновь из тесного пролива в открытое море.

Адмиралу, конечно, нетрудно было выйти теперь на настоящую дорогу, придерживаясь того самого пути, каким он шел сюда, что он и сделал. Но тут совершенно неожиданно возникло другое печальное осложнение. Очевидно, между адмиралом и офицерами одного из его бригов существовали какие-то давнишние недоразумения.

Вследствие этого адмирал, для того чтобы обеспечить себе содействие брига в этом деле, взял к себе на фрегат значительную сумму денег, представлявших собою часть добычи, приходившейся на долю этих офицеров.

Деньги эти должны были, так сказать, служить залогом или ручательством того, что эти недовольные вассалы не покинут своего адмирала в наиболее важный или критический для его предприятия момент.

Понятно, что такого рода поступок возбудил лишь еще в большей мере гнев и неудовольствие этих людей. Только надежда на крупную наживу, на что рассчитывали все, отправляясь на Риф, еще отсрочила на некоторое время полный разрыв между адмиралом и командирами этих бригов. Но когда эта надежда их обманула, то злоба на «адмирала-неудачника» разразилась с удвоенной силой, и во время отступления своего перед следовавшими за ними по пятам «Анной» и «Мартой» один из бригов готовился принять грозные меры, чтобы заставить адмирала возвратить им забранную у них сумму, а другой, подозревая намерения собрата по ремеслу, готовился с не меньшей энергией к отчаянной обороне. Итак, в тот момент, когда они почти что одновременно вышли из пролива в открытое море, один из бригов пошел на юг, а другой к северу, преследуемые по пятам неприятельскими шлюпом и шхуной.

Едва только эти два брига очутились в открытом море, как между ними начался бой не на шутку. Недовольный бриг открыл огонь по адмиралу, а этот последний немедленно отвечал ему тем же. Бой разгорался с каждой минутой, и неприятели сходились все ближе и ближе до того, что вскоре облака дыма от пальбы обоих судов слились в одно громадное белое облако.

Сражение это продолжалось несколько часов подряд. Наконец перекрестный огонь прекратился, и оба брига занялись каждый починкой своих повреждений и уборкой раненых и так далее. Но перерыв этот длился недолго, и пальба целым бортом с того и другого судна возобновилась с еще большим ожесточением.

Марк, видя, что ему здесь делать нечего, и убежденный в том, что всякая опасность миновала, решил вернуться наконец на Риф. Между тем оба неприятельских брига продолжали удаляться, не прекращая канонады. Вскоре даже и облака дыма, обозначавшего на горизонте путь этих судов, не стало видно, и Марк понял тогда, что наконец избавился от этих опасных врагов.

Глава XXIX

Vox populi, vox Dei. (Глас народа, глас Божий.)

    Народная мудрость

По благополучном окончании того, что жители колонии называли пиратской войной, колония долгое время наслаждалась полнейшей тишиной и спокойствием. Китобойный промысел продолжал процветать по-прежнему и стал для многих колонистов источником громадных барышей и прибыли. К числу таковых принадлежал, понятно, и губернатор колонии.

Но если дело рук человека немало способствовало благосостоянию колонии, то природа, со своей стороны, способствовала этому в еще большей мере. Казалось, будто Господь с особой щедростью и любовью наделил этот клочок земли всеми благами мира. Но, к стыду колонистов, надо было сознаться, что они вскоре забыли о том, кто был Подателем всех этих благ.

В числе эмигрантов, прибывших несколько месяцев спустя после отражения пиратов на вернувшемся из дальнего плавания «Ранкокусе», находились один публицист, один юрист и ни более ни менее как четыре священнослужителя: один пресвитерианский, один методист, один анабаптист и один квакер. Вскоре по прибытии всех этих личностей присутствие их не замедлило сказаться на общем настроении умов в колонии.

Все четыре миссионера начали с того, что громко заговорили о братолюбии, о терпимости, о братском самоотречении, усердно выставляя напоказ все свои христианские добродетели. Говорилось немало о том, что все они прибыли сюда исключительно в интересах своей религии и из желания послужить ближнему и словом и делом.

Но не прошло и нескольких недель со дня прибытия их на Риф, как все эти христианские проповедники готовы были разорвать в клочки друг друга и с пеной у рта оспаривали один у другого овец пасомого ими стада Господня.

Пасомые не замедлили последовать благому примеру своих пастырей и пошли по их следам. Этого было достаточно для того, чтобы разгорелась самая ожесточеннейшая война между отдельными сектами и лицами. Как видно, демон зла под видом четырех служителей церкви еще раз прокрался в Эдем, и человек, обитавший в нем, перестал видеть в своем брате ближнего во Христе, а видел в нем только сектанта.

Присутствие в колонии ученого юриста также имело не совсем желательные последствия. С его прибытием большинство жителей колонии вдруг пришли к убеждению, что они в том, в другом и в третьем ущемлены в правах своими ближними и дальними соседями, о чем они раньше даже и не подозревали.

Закон, который до сей поры не применялся ни разу иначе, как в интересах справедливости, теперь вдруг превратился в орудие мести и спекуляции. И вот, откуда ни возьмись, народился совершенно неизвестный здесь класс людей новейшей формации – филантропов, которые всегда и в любое время готовы были одолжить деньги всем, кто только имел в них надобность, понятно, под большой процент или же под верное обеспечение недвижимого имущества.

Пресса довершила то, чему так удачно положили начало религия и юриспруденция. Вскоре наши поселенцы спохватились, что жили до настоящего времени под оскорбительной для их достоинства деспотичной властью губернатора-тирана, и пришли к убеждению, что настало время им выйти наконец из-под этого гнета и пробудиться от своей столь продолжительной спячки, чтобы явить себя достойными великой будущности.

Между тем этот самый народ и не подозревал даже о существовании того возмутительного гнета, под которым он якобы изнывал, и, вероятно, никогда не почувствовал бы его, если бы не явился этот просвещенный господин, представитель свободной прессы и гласности.

В те годы печатное слово имело несравненно больше веса, чем словесное показание даже и наиболее достойного доверия лица. А в наши дни этот престиж пал уже настолько, что, вместо того чтобы сказать: «Это так, потому что я прочел это в газете», чаще всего мы слышим: «Это враки, не более как газетный слух».

Итак, в упомянутое нами время «Правдивый Наблюдатель Кратера» имел обширнейшее поле деятельности и пользовался им, как говорят, вовсю. Занимаясь всеми общественными делами колонии и ее внутренней политикой, эта газета не забывала также и о себе.

Так, например, в ней время от времени появлялись такого рода сообщения: «Наш уважаемый друг Питер Снуке прислал нам на днях образцы своих кокосовых орехов, которые мы, не задумываясь, решаемся признать плодами превосходного качества и потому с полной уверенностью можем рекомендовать их всем хозяйкам кратера».

После того образцы всякого рода продуктов в удивительном изобилии посыпались со всех сторон к ловкому журналисту. Жители колонии покорно ловились на его удочки и попадались в его хитро расставленные ловушки. Его поучения являлись для них какой-то небесной манной, питавшей их праздное воображение всевозможными либеральными бреднями.

Основной теорией этого подпольного политика являлась модная псевдоаксиома, что во всяком человеческом обществе большинство имеет право делать все, что оно только пожелает.