Колония на кратере. «Морские львы» (сборник)

Глава III

Не все то золото, что блестит, вы часто это слышите; и не один человек продал свою жизнь, чтобы только посмотреть на мою наружность.

    Шекспир. «Венецианский купец»

Лишь только он ушел, Пратт отправился к скромному жилищу вдовы Уайт. Дагге был очень слаб, но не слишком много страдал. Он сидел в старом кресле и еще мог говорить. Он не знал всей опасности и, может быть, в эту минуту надеялся прожить еще много лет. Пратт вошел в то самое время, когда вдова шла навестить знакомую, жившую по соседству, с которой она с давних пор имела обыкновение советоваться. Она увидала Пратта издалека и воспользовалась этим случаем, чтобы уйти, инстинктивно понимая, что ее присутствие будет лишним при разговоре двух людей. Что был за предмет этих тайных разговоров, вдова Уайт не могла знать. Но по ее разговору с соседкою можно было видеть, что она думала.

– Опять Пратт! – вскричала вдова Уайт, спеша в комнату, в которой жила ее приятельница. – Он в третий раз приходит ко мне со вчерашнего утра. Это что-нибудь да значит!

– О, Бетси, он посещает больного, вот чем оправдывает он свои частые посещения.

– Вы забыли, что нынче суббота, – прибавила вдова Уайт.

– Самый лучший день для добрых дел, Бетси.

– Я это знаю, но для одного человека слишком часто посещать больных три раза в сутки.

И обе женщины вошли в другую комнату, где мы оставим их спорить.

Пока эти две женщины разговаривали, Пратт уведомил больного, что он послал для него за доктором.

– Мне ужасно видеть ваши страдания и не быть в состоянии помочь им. Облегчать страдания души и тела, как и мучение совести, не составляет ли самую приятную обязанность христианина? Да, я послал Гарднера в порт, и через два или три часа он будет здесь с доктором Сэджем.

– По крайней мере, я уверен, что буду иметь средства заплатить, – сказал неуверенно Дагге, что очень испугало его друга.

Пратт немного подумал и воротился к предмету, о котором он обыкновенно говорил в своих тайных совещаниях с Дагге.

– Надо, чтобы вы сами показали мне это место на карте, где находятся эти острова. Самое лучшее – видеть своими глазами.

– Вы забыли мою клятву, Пратт. Мы все поклялись на Библии не объявлять места, где находятся эти острова, до двадцатого года. Тогда мы можем делать, что нам угодно. Но карта лежит в моем чемодане, и не только острова, но даже берега на ней ясно обозначены, так что всякий моряк может найти их. Пока жив, я сберегу этот чемодан. Когда выздоровлю, я взойду на палубу «Морского льва» и скажу вашему капитану Гарднеру все, что ему нужно знать. Счастье того, кто пристанет к одному из этих островов, будет упрочнено.

– Да, я об этом-то и думал, Дагге. Но как я могу быть уверен, что другой корабль не предупредит меня?

– Потому что моя тайна принадлежит только мне одному. Нас на бриге было семеро. Из семи четверо умерло от горячки на островах, капитан упал в море и утонул во время шквала. Остались только Джек Томсон и я. Думаю, что Джек именно тот самый человек, о котором с полгода назад говорили, что его убил кит.

– Джек Томсон – имя столь общее, что в этом нельзя быть уверенным. Притом же если предположить, что он был убит китом, то прежде этого случая он мог бы рассказать тайну дюжине человек.

– В этом ему препятствовала его клятва. Джек клялся, как и мы все, а он человек, неспособный забыть свое слово. Есть еще повод думать, что Джек не мог нарушить свою клятву, – сказал через несколько минут Дагге. – Джек никогда не мог показать широту и долготу, и он не вел журнал. Не имея ясного указания, его друзья могут искать целый год и не найти ни одного острова.

– Вы думаете, что пират не обманул, говоря вам об этой стране и скрытом сокровище? – грустно сказал Пратт.

– Я поклялся бы, – отвечал Дагге, – что он сказал правду, как будто я сам видел ящик. Они принуждены были уехать, иначе никогда не оставили бы столько золота в столь пустынной стране, но они его там оставили, по словам умирающего.

– Умирающего? Вы хотите сказать, пирата, не так ли?

– Конечно; мы были посажены в одну темницу, и у нас было довольно времени, чтобы переговорить более двадцати раз, прежде чем он был сброшен с своих последних качелей. Когда узнали, что у меня ничего нет общего с пиратами, я получил свободу и возвращался на Виньярд в надежде найти там какой-нибудь корабль, чтобы отправиться отыскивать эти два сокровища, когда меня высадили здесь. Что за нужда, что корабль отправится из Ойстер-Понда или Виньярда?

– Без сомнения. Ну, столько же, чтобы вас убедить и успокоить, как и по другим причинам, я купил «Морского льва» и пригласил молодого Росвеля Гарднера капитаном корабля. Через восемь дней шхуна будет готова отправиться, и если все случится, как говорите вы, это будет хорошее путешествие. Теперь вам остается только одно исполнить: снабдить меня морской картой, чтобы я хорошенько ее изучил до отплытия шхуны.

– Не хотите ли вы сами отправиться, Пратт? – сказал с удивлением матрос.

– Нет, совсем нет, – отвечал Пратт. – Я теперь довольно стар для такого продолжительного путешествия. Но я рискую частью моего состояния и очень естественно, что желал бы взглянуть на эту карту.

– Капитан Гарднер, – уклончиво отвечал моряк, – будет иметь довольно времени для изучения этой карты, пока он причалит к какой-нибудь из пристаней. Если же, как я думаю, мне суждено будет плавать вместе с ним, то для меня нет ничего легче, как показывать ему дорогу и расстояния.

За этим ответом последовало долгое молчание. Бедный больной, без друзей, среди чужестранцев, Дагге скоро понял характер Пратта и счел за лучшее средство заинтересовать того, кто мог быть ему полезным.

После долгого молчания Пратт первый нарушил тишину.

– Я очень заинтересовался, – сказал он, – этим богатством. Если бы даже Гарднер и успел его открыть, то эти деньги могут иметь законных владельцев.

– Им трудно было бы доказать свои права, если то, что говорил мне пират, правда. Это золото, по его словам, собрано по всем странам. И все это было так смешано и так спутано, что даже и молодая девушка не могла бы отличить тут от других вещей подарка своего возлюбленного. Это была добыча трехлетнего крейсирования, и большую часть ее променяли в различных портах, чтобы заплатить таможенникам, чтобы они молчали.

– Обдумайте ваши слова, любезный друг, они не совсем приличны, сегодня праздник.

Глаза Дагге выразили что-то насмешливое. Однако он терпеливо перенес выговор, сделанный ему Праттом, не дав на него никакого ответа.

Пратт после полудня ходил два раза в домик вдовы Уайт.

Когда он пришел во второй раз, то увидал вельбот, возвращающийся из Шельтер-Айленда, и с помощью подзорной трубы узнал доктора Сэджа. Пратт тотчас же поспешил воротиться в домик, чтобы сказать Дагге нечто не терпящее промедления.

– Судно плывет, – сказал он, садясь подле него, – и доктор скоро будет здесь. Прежде чем придет доктор Сэдж, я вам, Дагге, дам совет. Если вы будете много говорить, то это может вас обеспокоить, и вы можете дать ложное понятие о состоянии вашего здоровья, ваш пульс будет скоро биться от продолжительного разговора, и кровь бросится в лицо.

– Я понимаю вас, господин Пратт, моя тайна и останется моей; никакой доктор не выманит у меня слов более, нежели я сочту нужным сказать.

Вскоре после этого вошел доктор Сэдж. Это был человек образованный, умный и наблюдательный. Как искусный практик, он скоро понял состояние матроса. Пратт же ни на минуту не оставлял его, и ему-то он сообщил свое мнение о больном, когда они отправились домой.

– Этот бедный человек близок к своему концу, – сказал холодно доктор, – и медицина нисколько не поможет ему. Он проживет еще месяц, хотя я нисколько не удивлюсь, если услышу, что он умрет через час.

– Итак, вы думаете, что он так близок к смерти! – вскричал Пратт. – Я надеялся, что он доживет до отплытия «Морского льва» и что путешествие поправит его здоровье.

– Уже ничто не поправит его здоровья, вы можете быть в этом уверены. Он из Ойстер-Понда?

– Он родился где-то на востоке, – отвечал Пратт. – У него нет здесь ни друзей, ни знакомых. Я думаю, что его имущества хватит на покрытие всех его издержек.

– Если у него нет многого, так нечего и говорить об уплате мне тотчас же, – отвечал доктор, который, делая это замечание, понял очень хорошо слова Пратта.

– Вы всегда добры, доктор, но Дагге…

– Этот человек называется Дагге? – спросил доктор.

– Я думаю, потому что он так называет сам себя, хотя никогда нельзя быть уверенным в том, что говорят подобные люди.

– Это правда, праздношатающийся моряк, как я заметил, большой лжец, по крайней мере, я находил их такими. Если имя этого человека действительно Дагге, то он должен быть из Виньярда. Там много Дагге.

– Есть Дагге и в Коннектикуте, я уверен.

– Но всем известно, что там это имя очень уважаемо, а колыбель этого рода есть Виньярд. Во взгляде этого человека есть что-то виньярдское. Я уверен, что он давно там не был.