Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953

Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943–1953
Джеймс Хайнцен

История сталинизма
Американский историк Джеймс Хайнцен специализируется на советской истории сталинской эпохи, уделяя немало внимания теневой экономике периода. Свою книгу он посвятил теме коррупции, в частности взяточничества, в СССР в период позднего сталинизма. Автор на довольно обширном архивном материале исследует расцвет коррупции и попытки государства бороться с ней в условиях послевоенного восстановления страны, реконструирует обычаи и ритуалы, связанные с предложением и получением взяток, уделяет особое внимание взяточничеству в органах суда и прокуратуры, подробно описывает некоторые крупные дела, например дело о коррупции в высших судебных инстанциях ряда республик и областей СССР в 1947-1952 гг.

Книга предназначена для специалистов-историков и широкого круга читателей, интересующихся историй СССР XX века.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Джеймс Хайнцен

Искусство взятки. Коррупция при Сталине, 1943-1953

James Heinzen

The Art of the Bribe

Corruption Under Stalin, 1943–1953

© 2017 by Yale University

Originally published by Yale University Press

© Пантина Л. Ю., перевод на русский язык, 2021

© Политическая энциклопедия, 2021

Джеймс Хайнцен – американский историк, специалист по советской истории сталинской эпохи и теневой экономике периода. Свою книгу он посвятил теме коррупции, в частности взяточничества, в СССР в период позднего сталинизма. Автор на довольно обширном архивном материале исследует расцвет коррупции и попытки государства бороться с ней в условиях послевоенного восстановления страны, реконструирует обычаи и ритуалы, связанные с предложением и получением взяток, уделяет особое внимание взяточничеству в органах суда и прокуратуры, подробно описывает некоторые крупные дела, например дело о коррупции в высших судебных инстанциях ряда республик и областей СССР в 1947–1952 гг.

Благодарности

Я благодарен многим организациям и учреждениям, которые помогали финансировать исследования для данного проекта: Национальному фонду гуманитарных наук (National Endowment for the Humanities, NEH), библиотеке и архиву Гуверовского института войны, революции и мира (Hoover Institution on War, Revolution, and Peace) при Стэнфордском университете, включая его летние архивные семинары, Национальному совету по исследованиям Евразии и Восточной Европы (National Council for Eurasian and Eastern European Research, NCEEER), Кеннановскому институту Центра Вудро Вильсона и Архиву открытого общества в Центральноевропейском университете (Будапешт). Мои деканы в Университете Роуэна предоставляли мне возможность путешествовать и заниматься научной работой.

Хочу поблагодарить людей, великодушно читавших части моей рукописи, доклады для конференций, черновики статей и высказывавших ценные советы и предложения: Йорама Горлицкого, Стивена Коткина, Дэвида Бранденбергера, Пола Грегори, Юджина Хаски, Бенджамина Натанса, Питера Холквиста, Джеффри Джонса, Венди Голдман, Дона Роуни, Альфреда Рибера, Андрея Маркевича, Марка Харрисона, Ванессу Вуазен, Леонида Бородкина, Гольфо Алексопулос, Кэтрин Хендли, Юлиану Фюрст, Роберта Вайнберга, Бекки Гриффин-Хайнцен и Билла Хайнцена.

Пол Грегори пригласил меня на замечательные семинары по сталинизму, которые он организовал в Гуверовском архиве в Стэнфорде. Семинары проходили в стимулирующей, товарищеской атмосфере и обеспечили мне знакомство с прекрасными гуверовскими собраниями документов и с персоналом архива, в том числе его директорами Эриком Уокином и Еленой Даниэльсон, архивариусом Лорой Сорокой и директором читального зала Кэрол Лиденхем. Я признателен за содействие ряду профессиональных архивариусов и работников российских архивов, включая Галину Горскую, Нину Абдуллаеву, Елену Тюрину, Татьяну Царевскую, сотрудникам Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ). Чудесными научными ассистентами в Университете Роуэна были для меня Мелисса Амбрикко Шварц, Грегори Хоупли, Эдвард Пёрселл и Каресса Линч.

Особую благодарность выражаю Питеру Соломону, который неизменно ободрял и всецело поддерживал меня в течение десяти с лишним лет, пока я писал эту книгу. Он прочел всю рукопись и множество докладов для конференций, терпеливо консультируя меня. Я признателен также Дэвиду Ширеру. Наши «марафонские» ланчи помогли моему осмыслению советской истории. Дэйв читал большие отрывки рукописи, часто еще очень сырые, и выдвигал полезные предложения по любому аспекту книги. Вообще мои замечательные коллеги по историческому факультету Университета Роуэна – прекрасные люди, великолепные ученые и преподаватели. Особенно благодарю председателей факультета Билла Керригана, Эдварда Ванга, Джой Уилтенбург и секретаря факультета Денизу Уильямс. Когда я уже близился к завершению проекта, Уильям Джордан, Филип Норд и Дэвид Абрахам неожиданно нашли время поделиться со мной своими знаниями о бытовой коррупции. Хочу еще поблагодарить Беверли Майклс, редактора издательства Йельского университета, чья тщательная вычитка рукописи сделала книгу намного лучше.

Бекки Гриффин-Хайнцен давала мне советы и прочла каждую главу по многу раз, безмерно улучшив книгу во всех отношениях. Ей я чрезвычайно обязан как в этом, так и в других вещах, больших и малых. Мои дети, Конор и Джей Хайнцен, многие годы дарили мне необычайное вдохновение, демонстрируя любознательность, отвагу и большое чувство юмора. Эта книга посвящается им.

Некоторые части книги выходили в свет раньше. Расширенная версия главы 3 напечатана в виде статьи: The Art of the Bribe: Corruption and Everyday Practice in the Late Stalinist USSR // Slavic Review. 2007. Vol. 66. No. 3. Основное содержание главы 4 составило статью: Thirty Kilos of Pork: Cultural Brokers, Corruption, and the «Bribe Trail» in the Late Stalinist Soviet Union // Journal of Social History. 2013. Vol. 46. No. 4. Глава 6 издана в более пространном варианте: Informers and the State under Late Stalinism: Informant Networks and Crimes against «Socialist Property», 1940-1953 // Kritika: Explorations in Russian History. 2007. Vol. 8. No. 4. Ряд разделов главы 5 впервые появились как статья в сборнике под названием: A Campaign Spasm: Graft and the Limits of the «Campaign» against Bribery after the Great Patriotic War // Late Stalinist Russia: Society between Reconstruction and Reinvention / ed. J. Furst. London; New York, 2006.

* * *

Все вышеназванные заслуживают признательности за помощь в написании этой книги. Нечего и говорить, что вина за ее недостатки целиком лежит на мне.

Введение

После распада Советского Союза в 1991 г. традиции и практики взяточничества, унаследованные от советской эпохи, продолжали царить почти в любой сфере жизни современной России. Несмотря на большой интерес к темам коррупции и черного рынка в последние десятилетия существования СССР, мало внимания уделяется тому же явлению в немаловажный период от Второй мировой войны до смерти Сталина в 1953 г. Вслед за самим военным хаосом эти послевоенные годы, известные под названием «позднего сталинизма», сыграли основную роль в эволюции коррупции советской поры. К середине войны, в 1943 г., незаконная подпольная экономическая деятельность, хищения государственной собственности и взяточничество доставляли немало забот руководителям коммунистической партии, так как, по всей видимости, глубже проникли в советский быт.

СССР при Сталине представлял собой крайне репрессивный режим, который, тем не менее, испытывал большие трудности с поддержанием дисциплины среди собственных должностных лиц. Этот парадокс – распространение практик взяточничества во время апогея сталинской диктатуры – лежит в основе данного исследования. Бюрократы взимали с рядовых граждан (и друг с друга) плату за свои услуги. Подобные сделки входили в систему уловок и умасливания, характерных для взаимоотношений индивидов с представителями советской власти. В 1943 г. сталинское партия-государство старалось понять корни всплеска такого неформального поведения среди своих служащих и принять меры к его обузданию. Вместе с тем, однако, режим невольно создавал условия, в которых могли процветать незаконные сделки между советскими чиновниками и гражданами.

Мало кто из ученых писал о коррупции и экономических преступлениях того периода, даже когда исследовал другие типы преступности

. Преобладало мнение, что в поздний сталинский период среди должностных лиц наблюдалось мало реальной коррупции. Большинство кремлинологов и современников полагало, что госслужащие были слишком запуганы, чтобы осмелиться брать взятки

. После волны громких процессов по делам о взятках в начале 1920-х гг., по их мнению, взяточничество в сталинские годы практически не подавало признаков жизни. Тем самым подразумевалось резкое различие между двумя периодами: для эпохи «застоя» при Брежневе и его ближайших преемниках (1964-1985) была якобы характерна наглая продажность, поощряемая политическим склерозом и бюрократизацией на всех уровнях, тогда как при Сталине коррупция представляла собой сравнительную редкость и даже в некотором роде аберрацию. Данное исследование прямо противоречит подобным взглядам

. На самом деле послевоенный сталинский период подготовил почву для расцвета коррупции «зрелого социализма» в 1960-1980-е гг.

Тем, кто старается отыскать корни коррупции, поразившей Советский Союз в брежневские годы, следует присмотреться к более ранним временам – послевоенному сталинскому периоду. Разумеется, взяточничество и другие виды коррупции не появились впервые при позднем сталинизме. В предвоенные годы наблюдалось множество таких же случаев расхищения государственной собственности, незаконного использования связей и махинаций на черном рынке, какие превалировали в позднесталинскую эпоху

. Однако в послевоенный период подобного рода действия имели черты как сходства, так и различия с тем, что было раньше. Вторая мировая война и послевоенные кризисы повлияли на характер коррупционной деятельности в последние сталинские годы (и в дальнейшем).

Что представляла собой коррупция в советском контексте? Я выбрал классическое и сравнительно точное определение коррупции: злоупотребление служебным положением с целью собственного обогащения или получения других материальных преимуществ. Естественно, любые определения криминального поведения, даже самые ясные с виду, не лишены расплывчатости. Тем не менее данное определение коррупции включает взяточничество, хищение должностными лицами государственной собственности в личных целях, растрату и незаконное присвоение государственных средств, а также некоторые типы злоупотребления служебным положением ради личной выгоды.

Оставаясь в этих широких рамках должностной коррупции, я предпочел в данной книге поставить во главу угла Дачу и получение взяток. В юриспруденции взяточничество, как правило, трактуется как дарение любого рода ценностей, деньгами или натурой (в виде продуктов, товаров, услуг), которое неподобающим образом влияет на решения государственных служащих в пользу дарителя. Взяточничество и коррупция – не синонимы, однако взяточничество является парадигматическим видом коррупции. В Советском Союзе именно ругаемый на все лады служащий-взяточник символизировал коррупцию для народного сознания и народной культуры. Конечно, хватало и других видов злоупотребления служебным положением. Но когда советское государство периодически ополчалось против «бича коррупции», главной мишенью гневной риторики властей становился взяточник.

В книге «Искусство взятки» рассматриваются некоторые важнейшие аспекты послевоенного советского мира в последние годы жизни Сталина. Как все переходные периоды, поздний сталинизм включает много элементов, общих с прежними временами. Очевидно, однако, что военная разруха наложила глубокий отпечаток на советское общество и государственные структуры. Неформальные механизмы устройства дел укоренились в ослабленных партийно-государственных институтах, подготовив плодородную почву для противоправных отношений, основанных на взяточничестве. В то же время война привнесла новые трудности в повседневный быт.

* * *

Изучение взяточничества, к которому были причастны представители всего социального спектра, дает возможность рассмотреть динамику взаимоотношений государства, общества и преступности. Феномен взятки проливает свет на социально-политические последствия сталинизма и своеобразие уклада повседневной жизни. В более широком смысле анализ коррупции выявляет дисфункции диктатур и ограниченность авторитарных государств. Такое исследование описывает и объясняет непрозрачные, трудные для изучения неофициальные отношения, характерные для закрытых обществ, лишенных политической конкуренции, свободной прессы и независимого правосудия.

В сталинском СССР взяточничество одновременно многое давало и многое отбирало. Взяточничество и другие формы административной коррупции могли в краткосрочной перспективе служить источником стабильности, скрепляя сети неофициального партнерства и «подмазывая колеса» ради распределения дефицитных товаров и услуг среди населения с помощью обширной «теневой экономики». Взятка кому следует помогала людям сгладить острые углы существования в чрезвычайно тяжелых условиях, даже если это требовало значительного риска и большой цены. Как утверждается в данной книге, взяточничество составляло неотъемлемую часть неофициальных, но существенных цепочек отношений, необходимых для функционирования большей части советского общества и государственной администрации.

Однако в долгосрочной перспективе взяточничество (и ощущение, что государство мало делает для наказания коррумпированных бюрократов) являлось также дестабилизирующим фактором, ибо имело следствием большие расходы, обостряло дефицит, способствовало развитию в народе циничного отношения к государственным учреждениям и, в сущности, к государственной власти в целом, вредило имиджу революционного государства за рубежом. Уверенность, что скудные блага распределяются благодаря незаконно приобретенному доступу, а не в зависимости от нужд и спроса, дискредитировала обещание партии обеспечивать всех в равной мере. Взяточничество в судебных и правоохранительных органах могло посеять сомнения в беспристрастности правосудия и даже в легитимности государства. Партийные руководители, признавая, что коррумпированные бюрократия и хозяйственная администрация могут ослабить способность государства проводить свою политику, пытались, правда непоследовательно, приструнить распоясавшихся чиновников.

Стремясь объяснить причины живучести коррупции в Советском Союзе, следует отбросить обычные стереотипы: идеи о некой «дефективности» национального, этнического или расового «характера» и примитивные представления об исторической преемственности

. Объяснения, фокусирующиеся на аморальности некоторых «дурных» индивидов или развращенной (и развращающей) природе либо капитализма, либо коммунизма, также неудовлетворительны. По мнению Джеймса Скотта, наиболее плодотворны два пути: во-первых, посмотреть на структурные факторы, дающие возможности и мотивы индивидам – предлагать незаконные подарки, а чиновникам – принимать их; во-вторых – на сформированные культурой ценности, помогающие определить приемлемые (и неприемлемые) отношения между чиновниками и людьми, которых они обслуживают по должности

.

Взяточничество всегда явственно фигурировало в современном мире с его крупными, разрастающимися государствами и бюрократиями и отнюдь не ограничивалось системами советского типа

. Выводы, сделанные в данной работе, касаются не только советской истории или авторитарных режимов. «Коррупционные» отношения существовали и существуют во всех социально-экономических и политических системах, социалистических и капиталистических, диктаторских и демократических

. (Абсолютно рациональной государственной бюрократии, конечно, не бывает; есть лишь разные степени иррациональности.) Коррупционным практикам в Советском Союзе благоприятствовали структурные факторы, одинаковые для многих обществ: властная структура, в определенной мере ограждающая элиты от судебного преследования; плохо оплачиваемое и обученное чиновничество; широко распространенные дефицит и бедность; отсутствие оппозиционных партий и независимых средств массовой информации, не дающее людям влиять на выработку политики и разоблачать злоупотребления.

Тем не менее именно благодаря природе сталинских государства и экономики бюрократы находили богатые возможности получать выгоду за счет государства – и населения, которое обслуживали. Условия для воровства и самообогащения вызрели в бедламе пятилеток. Командная экономика породила взяточничество, расхищение государственной собственности и другие должностные преступления. В строго иерархической, негибкой системе администраторы имели огромный стимул выполнять плановые задания любыми средствами, особенно учитывая суровые наказания за невыполнение. Черные рынки дефицитных товаров и услуг процветали

. В число экономических факторов, способствовавших такой ситуации, входили национализация собственности и инфраструктуры, старания режима уничтожить почти все капиталистические отношения и строго централизованная плановая система с ее «узкими местами» и хроническим недопроизводством. Всепроникающий, настырный и деспотичный государственный аппарат, ведавший распределением громадных ресурсов, предоставлял госслужащим неисчислимые возможности наживаться на своей должности

.

* * *