Кто смеется последним

Через пять минут я сумел дозвониться до Брэннигана.

Я застал его буквально на пороге перед выездом в Шарнвилл. Сказал, что попал в автомобильную аварию, просил меня извинить.

– Сильно пострадал, сынок? – спросил он с беспокойством.

– Ну, мое лицо имело небольшую стычку с ветровым стеклом. В остальном я в порядке. Просто надо обработать ссадины.

– Что случилось?

– Какой-то чокнутый. Столкновения я избежал, а вот лицо разбил.

– Ужасно. Могу как-то помочь?

– Нет, спасибо. Все нормально будет. Простите, что убил нам игру.

– Не переживай, сынок, сыграем в другой раз. – И он повесил трубку.

Голова все еще раскалывалась, я пересек коридор и позвонил в дверь Гленды.

– Она уехала, мистер Лукас.

Я медленно обернулся. В конце коридора стояла с ведром и шваброй уборщица, старая негритянка.

– Уехала?

– Именно так, мистер Лукас. Уехала сегодня около семи утра со всеми своими чемоданами. Похоже, она ужасно спешила. Я предложила помочь, но она меня будто и не заметила.

Тут она изумленно уставилась на меня:

– Что с вашим лицом, мистер Лукас!

– Попал в аварию, – буркнул я и вернулся в свою квартиру.

Я упал на кровать и обхватил больную голову руками. Что произошло? Что, черт возьми, произошло?

С трудом встав, я сходил в кухню, взял лед из холодильника, завернул прозрачные кубики в полотенце и приложил к затылку. Медленно и осторожно вернулся в гостиную, прижимая ледяной компресс к голове. Это здорово помогло. Еще через какое-то время я переместил его к опухшему лицу. Это тоже помогло. Адская боль начала утихать.

Пронзительно зазвонил мертвый доселе телефон.

Гленда?

Я схватил трубку.

– Мистер Лукас? – раздался резкий мужской голос.

– Кто это? – промямлил я, сдвигая ледяной компресс обратно на затылок.

– Меня зовут Эдвин Клаус, по буквам: К-Л-А-У-С. – Он помолчал и продолжил: – У нас с вами есть кое-какие дела. Буду у вас через десять минут, мистер Лукас, но до того будьте так любезны – загляните в свой багажник. Знаю, что вы мучаетесь головной болью, но сделайте это усилие – загляните.

И он повесил трубку.

Что это? Телефонный розыгрыш? Какой-то псих?

Я сидел неподвижно. Нет, это не розыгрыш. Холодок пробежал у меня по спине.

Я с трудом встал и побрел к лифту.

Спустился в гараж. Дошел до машины, открыл замок и поднял крышку багажника.

Там, скрюченный в позе зародыша, весь в крови, включая мятый белый костюм и спутанную бороду, лежал тот самый коренастый.

И взгляд его незрячих глаз был взглядом мертвеца.

Глава третья

Я увидел его сразу, как только отпер дверь своей квартиры и вошел нетвердым шагом в гостиную. Он удобно и непринужденно расположился в моем любимом кресле, нога на ногу, руки сложены на колене.

На взгляд определить его возраст было непросто – где-то от пятидесяти пяти до шестидесяти пяти. Его густая белоснежная шевелюра была безупречна.

Все в нем было безупречно: и угольно-серый костюм, и белая шелковая сорочка, и галстук от Пьера Кардена, и начищенные до блеска черные ботинки. Его лицо было словно вырезанным из тикового дерева: орехово-коричневая кожа, тонкий птичий нос, рот узкой щелью, большие грифельно-серые глаза и плоские заостренные уши.

Я был ошеломлен присутствием в багажнике коренастого. Мне казалось, что я попал в невероятно реалистичный кошмарный сон и что через несколько мгновений я обязательно очнусь и обнаружу, к крайнему своему облегчению, что ничего этого не было и просто настало очередное воскресное утро.

Этот мужчина в моей гостиной был просто очередной деталью кошмарного сновидения. Я закрыл дверь, прислонился к ней спиной и уставился на него.

– У вас было не заперто, – сказал он. – Простите, что взял на себя смелость войти. Мое имя – Эдвин Клаус: К-Л-А-У-С.

Я ощутил, как по моей ноющей щеке заструился пот. Все это не было кошмарным сном – все это происходило по-настоящему.

– Что вам надо?

Предельно внимательно смотрели на меня его грифельно-серые, невыразительные, как ледышки, глаза.

– Хочу помочь вам. – Он приглашающе указал на кресло. – Вижу, вам нелегко пришлось. Я просил Бенни быть поаккуратней. – Как бы извиняясь, он поднял свои тонкие смуглые руки. – Но он плоховато рассчитывает свои силы. Садитесь, мистер Лукас, прошу вас.

Поскольку голова снова начала болеть, а ноги подкашивались, я добрался до кресла и сел.

– У вас серьезная проблема, мистер Лукас. И кажется, вы тоже плохо умеете рассчитывать ваши силы, – мягко произнес Клаус. – Однако вашу проблему можно устранить, если вы, конечно, примете мою помощь.

– Кто вы? – спросил я, не спуская с него глаз.

– Не будем сейчас в это углубляться. Ваша проблема – это Алекс Марш, которого вы убили. Как вы собираетесь поступить с телом, мистер Лукас?

Я закрыл глаза. Перед мысленным взором всплыла вся сцена. Я определенно хотел его убить. Вспомнил, как лупил его кулаками по лицу и как получил мощный удар в голову, когда в очередной раз занес кулак, чтобы врезать ему. Я, конечно, мог покалечить его: возможно, сломал ему нос, – но я точно его не убивал. Только бы прошла эта невыносимая головная боль, чтобы я мог яснее мыслить!

– Я не убивал его, – сказал я, глядя в грифельно-серые глаза Клауса.

– Это решать судье и присяжным, не так ли, мистер Лукас?