Запах денег

– Со мной, – вздохнув, ответил Дрина.

Ковский думал. Итак, у Дори секретная встреча с Шерманом. Это могло оказаться чрезвычайно важным. Здесь нельзя допускать ошибок.

– Немедленно высылаю вам еще двоих. Наблюдаемых ни в коем случае не терять из виду. Ясно?

– Да.

Дрина вернулся за столик. Сдвинув шляпу, он вытер лоб.

– Человек, вошедший в гостиницу, – Джон Дори, директор ЦРУ, – сказал он. – Товарищ Ковский высылает нам еще двоих. С Шермана и Дори не спускать глаз. Ясно?

Лабре кивнул. Его длинные волосы развевались на ветру.

Сергей Ковский был невзрачным, безобидным на вид, лысым толстячком с бородкой, маленькими злыми глазками и крупным прямым носом. На работе он всегда носил дешевый черный мешковатый костюм с жирными пятнами на лацканах пиджака: Ковский ел много и не очень красиво.

Он просматривал бумаги, пришедшие с дипломатической почтой, когда зазвонил телефон.

Это снова был Дрина:

– Шерман уехал на такси в Орли, Лабре и Алекс следуют за ним. Думаю, Шерман вылетит в Нью-Йорк пятнадцатичасовым рейсом. Лабре позвонит вам из аэропорта. Макс и я следим за Дори. Он покинул «Парк-отель» немного раньше, в руках нес кинопроектор, вероятно Шермана, потому что появился там с пустыми руками. Дори отправился на улицу Сюис. На верхнем этаже дома, куда он вошел, живет Марк Гирланд… тот самый, что доставил нам столько неприятностей.

Глаза Ковского сузились.

– Очень хорошо, – произнес он, помолчав. – Макс пусть следует за Дори, когда тот выйдет. Ты пойдешь за Гирландом. Будь осторожен, не позволяй ему заметить тебя.

– Понял, – сказал Дрина и повесил трубку.

Ковский в раздумье уставился на стол, потом с легкой насмешливой улыбкой нажал на кнопку звонка.

Вошла полная бесформенная женщина с блокнотом и карандашом.

– Пришлите мне Маликова, – отчеканил Ковский, не глядя на нее: за восемь лет жизни в Париже он понял, что юные стройные тела нравятся ему гораздо больше.

Женщина удалилась. Через несколько минут дверь распахнулась и вошел Маликов.

Перед тем как впасть в немилость, Маликов считался самым эффективным и опасным из всех советских агентов. Это был великолепный атлет со светлыми серебристыми волосами. Квадратное лицо с широкими скулами, упрямый волевой подбородок и курносый нос выдавали в нем истинного славянина; от взгляда невыразительных зеленых глаз веяло ледяной стужей.

Маликов и Ковский были заклятыми врагами. Маликов всегда относился к Ковскому с холодным презрением, видя в нем бюрократа и карьериста. Маликова не смущало, что Ковский старше его чином, а Ковский был слишком малодушен для спора с гигантом. Но сейчас, когда положение Маликова изменилось и его отстранили от участия в операциях, Ковский решил наконец отомстить. Он написал начальству, предлагая перевести Маликова в Париж, чтобы тот в качестве секретаря помог ему справиться с потоком документов. Шутка Ковского понравилась его боссу, который тоже невзлюбил Маликова. В итоге Маликов был направлен в Париж, чтобы заниматься рутинной и скучной работой. Не в силах пока изменить эту ситуацию, Маликов терпеливо ждал своего часа.

Войдя в кабинет Ковского, Маликов не сводил с него глаз.

– Я не слышал, как ты постучал, – процедил Ковский.

Маликов кивнул:

– Потому что я не стучал.

Он огляделся, выдвинул стул и сел, не сводя с начальника бесстрастного взгляда.

Ковского захлестнула волна ярости, но грозное мерцание в зеленых глазах заставило его сдержаться. Стоит Маликову захотеть, и он, Ковский, умрет мгновенной и малоприятной смертью в опытных руках профессионала.

– У тебя есть возможность поправить свое положение, – проговорил Ковский, насмешливо улыбаясь. – Слушай внимательно.

И он рассказал Маликову все, что знал: о прибытии Шермана, о встрече с Дори, о кинопроекторе.

– А это должно тебя особенно заинтересовать: судя по всему, Дори сейчас беседует с Гирландом… С человеком, который всегда побеждал тебя, благодаря которому ты оказался не у дел. Я должен знать, что происходит. Принимай задание. Лабре, Дрина, Алекс и Макс уже работают над ним. Тебе надо выяснить, почему Дори возится с кинопроектором, зачем приехал Шерман, зачем понадобился Гирланд. Я требую немедленных действий. Ты слышишь меня?

Маликов встал.

– Глухота не входит в число моих многочисленных недостатков, – сказал он и, не глядя на Ковского, покинул комнату.

Глава вторая

Этим ярким майским утром Гирланд проснулся в начале одиннадцатого. Он просыпался медленно, постепенно, сопя от удовольствия, потягиваясь и зевая; затем, вспомнив, что у него есть дело, нехотя выбрался из-под простыни и побрел в ванную. Все еще только наполовину проснувшись, он машинально стал водить электробритвой по щекам.

Накануне у него был изматывающий вечер. Девушка, которая составила ему компанию, оказалась слишком энергичной. Гирланд был рад раннему уходу подруги и возможности провести ночь спокойно.

Под струей холодной воды сон наконец отступил, и Гирланд почувствовал себя превосходно. Надев рубашку и светло-голубые джинсы, он поспешил на кухню и с надеждой заглянул в холодильник.

Через несколько минут на сковороде шипели яйца и два толстых ломтя ветчины. Подоспел кофе, и Гирланд понял, что мир прекрасен.

После завтрака он убрал посуду в раковину и поставил на стол зеркало. Потом, закурив сигарету, нашел колоду карт и, сев перед зеркалом, начал тасовать.

Сегодня он приглашен на покер. Двое были профессиональными шулерами, остальные – дойными коровами. Гирланд не хотел оказаться в числе тех, кого доят.

Он давно не играл в покер по-настоящему и переживал, что утратил технику. Наблюдая в зеркало за своими руками, сдающими карты с невообразимой скоростью, он признал, что маневр с определением туза вниз колоды будет заметен наметанному глазу.

Гирланд продолжал тренироваться еще час, пока не добился удовлетворительного результата. Затем приступил к другому трюку, гораздо более сложному: сдача себе туза, короля и дамы под «стрит». Гирланд все еще отрабатывал его, когда зазвонил телефон.

Он отложил карты, поколебался, затем пересек комнату и взял трубку.

– Это ты, Гирланд? – спросил очень знакомый голос.

– Если это не я, то какой-то паскудник нацепил мои штаны.

– Я буду у тебя через десять минут… Жди.

Гирланд положил трубку, почесал кончик носа и нахмурился.

– Если я не ошибаюсь, – произнес он вслух, – это старый козел Дори.

Он оглядел свою большую гостиную. С тех пор как из Дори удалось вытянуть несколько тысяч долларов, в ней произошли разительные перемены к лучшему. Исчезли холщовые шезлонги. Теперь в комнате стояли глубокие мягкие кресла и большой диван, который высоко оценили его подружки. Но главным украшением был восхитительный бухарский ковер, его богатая расцветка придавала гостиной своеобразный колорит.

Бормоча себе под нос, Гирланд поставил зеркало на туалетный столик, выкинул окурки из пепельницы в мусорную корзину и убрал постель.

Через пятнадцать минут на лестнице раздались шаги, затем прозвенел звонок.

Учащенно дыша после тяжелого подъема, Дори разглядывал открывшего дверь Гирланда – стройного мужчину, с тонкими чертами лица, черными волосами, седеющими на висках, с темными настороженными глазами, в которых часто светился насмешливый огонек, с резко очерченной линией рта и крупным, почти веллингтоновским носом.