И все они – создания природы

– А у Фреда Брамли дальше по дороге в прошлом месяце корова от сибирки сдохла или нет?

– Совершенно верно. Первый точно установленный случай в наших краях за несколько лет. Но корова успела сдохнуть прежде, чем он хоть что-нибудь заметил.

– А мне наплевать! – Мистер Биггинс упрямо выставил подбородок. – Про это в газете писали, и чтобы все такие внезапные случаи проверять на сибирку, потому как она заразная и для людей смертельная. Желаю, чтобы мою телку проверили!

– Ну, ладно, – ответил я, совсем обессилев. – Если вы требуете… Микроскоп у меня с собой.

– Микроскоп? Так это почем же обойдется?

– Не беспокойтесь. За такие анализы платит министерство, – ответил я и зашагал к дому.

Мистер Биггинс кивнул с мрачным удовлетворением и тут же вопросительно поднял брови.

– Куда это вы идете?

– В дом. Мне надо позвонить в министерство. Тут требуется их разрешение. Звонок я оплачу, – добавил я поспешно, потому что его лицо сразу посуровело.

Пока я разговаривал с секретарем, мистер Биггинс дышал мне в ухо, а когда я спросил, как его полное имя, нетерпеливо переступил с ноги на ногу.

– Это еще зачем? Одна морока, – проворчал он.

Я вернулся к машине и вынул нож для вскрытий. Большой остро наточенный нож для разделки жаркого, которым я, естественно, живых животных не оперировал.

Мистер Биггинс сглотнул.

– Черт! Ну и ножище! Это что ж вы им делать будете?

– Возьму немножко крови. – Я нагнулся, сделал надрез у основания хвоста, размазал кровь по предметному стеклышку, взял микроскоп и пошел на кухню.

– А теперь вам чего требуется? – кисло осведомился мистер Биггинс.

Я поглядел но сторонам.

– Свободная раковина, огонь и вон тот стол у окна.

Раковина была заставлена грязной посудой, которую фермер, сердито ворча, извлекал из нее, пока я зафиксировал кровь, проведя стеклышко сквозь язык пламени в очаге. Я отошел к раковине и капнул на стеклышко метиленовой синей. По белому дну раковины расплылось голубоватое пятно, которое не смылось, когда я ополоснул стеклышко холодной водой под краном.

– Вон как вы раковину испакостили! – воскликнул мистер Биггинс. – Да хозяйка, когда вернется, меня поедом есть будет.

– Не беспокойтесь, оно сразу отойдет.

Я выдавил из себя улыбку. Но он мне не поверил.

Я высушил стеклышко у огня, установил микроскоп на столе и посмотрел в окуляр. Ну, разумеется, ничего кроме эритроцитов и лейкоцитов. Ни единой сибиреязвенной палочки в поле зрения.

– Все нормально, – сказал я. – Можете звонить живодеру.

Мистер Биггинс надул щеки и страдальчески махнул рукой.

– Ну, задали вы мне чертову мороку, и все попусту, – пожаловался он.

Уезжая, я подумал – и не в первый раз, – что мистера Биггинса ничем пронять невозможно, верх всегда остается за ним. И месяц спустя это убеждение окрепло еще больше, когда в базарный день он вошел в приемную.

– У одной моей коровы язык одеревенел. Дайте-ка мне йоду, чтоб смазывать.

Зигфрид поднял голову от книги вызовов.

– Отстали от времени, мистер Биггинс, – улыбнулся он. – У нас теперь есть средства получше.

Фермер принял привычную позу – втянул голову в плечи и насупился.

– Мне эти ваши новые штучки ни к чему. Чем всегда скотину пользовал, тем и буду.

– Послушайте, мистер Биггинс, – со всей доступной ему убедительностью начал Зигфрид, – язык йодом уже сто лет никто не смазывает. Мы давно с успехом применяли йодистый натрий внутривенно, но даже от него отказались, потому что сульфаниламид еще лучше.

– Одни пустые слова, мистер Фарнон, хоть, конечно, и ученые, куда уж нам! – буркнул фермер – А что для моей коровы лучше, это уж мне решать. Так дадите йоду или нет?

– Нет, – отрезал Зигфрид, и его улыбка погасла. – Как ветеринар я просто не имею права прописывать устаревшие, отвергнутые средства. – Он обернулся ко мне. – Джеймс, будьте так добры, принесите фунтовый пакет сульфаниламида.

Под аккомпанемент протестов мистера Биггинса я пробежал по коридору в аптеку, где целые полки были заняты пакетами сульфаниламида, фунтовыми и полуфунтовыми, в тот период он находил широчайшее применение в ветеринарной практике, так как оказался куда действеннее наших былых панацей. С успехом использовался при многих инфекционных заболеваниях, служил великолепной присыпкой для ран и, как совершенно правильно сказал Зигфрид, быстро исцелял актиномикоз – или «деревянный язык», пользуясь средневековым термином.

Кубические пакеты из белой бумаги были перевязаны шпагатом. Схватив один, я рысцой вернулся в приемную. По коридору поочередно разносились два громких голоса.

Спор не оборвался, и когда я вошел в дверь. С первого взгляда мне стало ясно, что терпение Зигфрида истощилось. Он буквально вырвал у меня пакет и начал торопливо писать на этикетке дополнительные инструкции.

– Для начала дайте три столовых ложки в пинте воды, а потом…

– Говорят же вам, не желаю я…

– …давайте по одной столовой ложке три раза в день…

– …не верю я во всякие ваши новомодные штучки…

– …а когда пакет кончится, загляните сюда, и, если надо будет, мы дадим вам второй…

Фермер смерил моего партнера злобным взглядом.

– От этой пакости никакого толка не будет!

– Мистер Биггинс, – произнес Зигфрид со зловещим спокойствием, – сульфаниламид вылечит вашу корову.

– Не вылечит!

– Вылечит!

– Не вылечит!

Зигфрид хлопнул ладонью по столу. Категорически и оглушительно.