Кровь Люцифера

«По крайней мере, я выгляжу не так хреново, как этот чувак».

Стригой еще не умер, но этого оставалось ждать недолго. Странно, но глаза твари смотрели прямо на Джордана. Потом бескровные губы шевельнулись, словно в попытке что-то сказать.

София склонилась ниже, изогнув одну бровь.

– Что это?

Стригой с хрипом втянул в себя воздух и с хорошо знакомым Джордану акцентом выдавил:

– Джордан, mein Freund[7 - Мой друг (нем.).]… прости.

София отдернула руку от тела твари. Джордан тоже был потрясен.

«Леопольд!»

Но каким образом?

Стригой содрогнулся и замер недвижно.

София выпрямилась и покачала головой. Тварь была мертва, и никаких объяснений от нее получить уже не удастся. Джордан пытался понять произошедшее, но мир вокруг выцветал по мере того, как кровь уносила из его тела остатки жизни. Он чувствовал, как падает куда-то, как комната с алтарем отдаляется, но он погружался не во тьму, а в невероятное сияние. Джордану хотелось закрыться от него рукой, но оно разгоралось все ярче, обжигая его. Он зажмурился, но это не помогло.

Подобный свет уже обжигал его ранее – в юности, когда в него ударила молния. Джордан пережил этот удар, но молния оставила на его теле свою метку – сложный ветвистый шрам на плече и верхней части груди. Такие странные извилистые узоры именовались «фигурами Лихтенберга», а иногда «грозовыми цветами».

Теперь вдоль этих шрамов бежали линии жидкого огня, заполняя их – и продолжая течь дальше. Горячие волоски тянулись все дальше, прорастали в живот и взрывались там жгучей болью. Огонь ворочался в чреве Джордана, словно живое существо.

Вот так на самом деле ощущается смерть?

Но он не чувствовал, что слабеет. Напротив, у него неожиданно стало прибывать сил.

Стоун сделал глубокий вдох, потом другой.

Комната постепенно снова проявилась перед его взором. Казалось, все осталось, как и было. Он по-прежнему лежал в луже своей стынущей крови, а Баако продолжал зажимать ладонями его рану.

Джордан встретился взглядом с полными тревоги глазами африканца и нажимом пальцев дал понять, чтобы тот убрал руки.

– Кажется, я в порядке.

Более чем в порядке.

Баако сместил ладони и посмотрел на то место, где меч вонзился в тело Джордана. Потом взмахом жестких пальцев стер с кожи сержанта кровь – и с губ сангвиниста сорвался удивленный свист.

София подошла к ним.

– В чем дело?

Баако оглянулся на нее.

– Кровотечение прекратилось. И могу поклясться, что рана закрывается.

София тоже осмотрела Джордана, но на ее лице вместо облегчения появилась тревога.

– Ты должен был умереть, – без обиняков сказала она, указав на разлитую по полу кровь. – Ты получил смертельную рану. Я немало навидалась их за века своей жизни.

Джордан оперся руками о пол и сел.

– Мне и раньше доводилось считаться мертвым. А один раз я действительно умирал… Нет, два раза. Но кто будет за этим следить?

Баако выдохнул.

– Ты исцелился, точно как говорилось в книге.

София процитировала Кровавое Евангелие:

– Воитель же Человеческий так же нерасторжимо связан с ангелами, коим обязан своей бренной жизнью.

Баако похлопал Стоуна по плечу:

– Похоже, эти ангелы по-прежнему присматривают за тобой.

«Или они все еще никак от меня не отстанут».

София снова оглянулась на мертвого стригоя:

– Он знал твое имя.

Джордан, благодарный за то, что она сменила тему, вспомнил последние слова, произнесенные этими мертвыми губами: «Джордан, mein Freund… прости».

– Этот голос… – сказал сержант. – Честное слово, это был голос брата Леопольда.

– Если ты прав, – промолвила София, – то это чудо может подождать. Мы должны доставить тебя к медикам в наш лагерь.

Джордан расстегнул свою рубашку. От раны уже остался лишь клейкий шрам. Стоун был уверен, что через несколько часов исчезнет и эта отметина. И все же он помнил, как меч пронзил его, и это воспоминание заставило его задаться новым вопросом:

– Кто-нибудь из вас когда-либо видел, чтобы стригой двигался так быстро?

Баако посмотрел на Софию, словно считая, что ее опыт больше, чем у него.

– Никогда, – ответила женщина.

– Он был не просто быстрым, – дополнил Баако, – но и сильным тоже.

София подошла к мертвой твари, перекатила ее на спину и стала сдирать одежду убитого монстра. Туловище его украшали три пулевых отверстия. Джордан очень удивился тому, что вообще попал в стригоя. Когда София сняла с мертвого тела рубашку, сержант изумленно выдохнул.

На бледной груди стригоя был выжжен черный отпечаток ладони. Джордан видел подобный и раньше – на шее Батории Дарабонт. Та отметина связывала ее с ее бывшим хозяином, клеймила Дарабонт как его собственность.

И наличие такого же клейма на теле этого стригоя могло означать только одно.

– Кто-то послал эту тварь сюда, под землю.