Волна огня

– И вы понятия не имеете, как это происходит?

– Я знаю лишь одно: это жестокий процесс, когда бо?льшая часть энергии для подпитки берется от самой жертвы. Когда старшина Вон прибыл сюда, температура его тела была сто семь градусов по Фаренгейту, но по мере ухудшения состояния она поднялась до ста двадцати двух градусов [10 - Соответственно 41,7 и 50 градусов по Цельсию.]. Именно по этой причине он впал в глубокую кому и, возможно, поэтому ему помогла ледяная ванна. Тем не менее, что бы это ни было, оно, похоже, способно высвобождать потенциальную энергию, хранящуюся в теле, а это огромное ее количество. Наши тела, по сути, – очень эффективные батареи для хранения энергии. Чтобы удерживать такое же ее количество, которое сохраняется в жировых запасах здорового человека, потребовался бы автомобильный аккумулятор весом в целую тонну.

– И что-то задействует его?

– Не просто задействует, а высвобождает все сразу – этакий биологический ядерный взрыв.

– Но почему? Чем это вызвано?

Хэн растерянно пожал плечами.

– Не имею представления. Я не выявил ни бактерий, ни вирусов, ни химических веществ, которые могли бы вызвать все это. Я не знаю, является ли то, что происходит, неким способом сохранения тела или новой формой хищничества. Возможно, и тем и другим. В поисках ответов я изучил микроструктуру кристалла. Если честно, результаты меня озадачили.

– Это почему же?

– Карбонат кальция в основном встречается в двух полиморфных формах, двух разных конфигурациях кристаллической структуры. Чаще всего он образуется в виде кальцита, как в известняке, где кристаллы имеют тригональную конфигурацию. – Он указал на экран. – Но с помощью рентгеновской кристаллографии удалось выявить, что эти кристаллы имеют орторомбическую форму, называемую арагонитом. Эта форма менее стабильна, но именно так карбонат кальция кристаллизуется в присутствии морской воды.

– Морская вода? – Дайюй представила, как «Чанчжэн-24» тонет и сплющивается в океанских глубинах. – Это важно?

– Может, и нет. Концентрация соли и других ионов в морской воде очень похожа на ту, что содержится в сыворотке нашей крови. Это может объяснить, почему карбонат кристаллизуется в арагонит. Но я не могу быть уверен.

Дайюй кивнула, чувствуя себя более потрясенной, нежели до того, как пришла сюда.

Однако Хэн еще не закончил.

– Есть еще одна деталь, о которой вы должны знать. – Он вернулся к компьютеру и пролистал различные меню и окна. – Опять же, я не понимаю значения того, что обнаружил вчера, но это довольно необычно и должно вас насторожить.

– Что именно?

– Я уже говорил вам, что кристаллы кальция распределяются по клеточным мембранам больных. Это не совсем так.

– Что вы имеете в виду?

Хэн вывел на монитор видеоролик. В кадре были он сам и другой исследователь в соседней комнате морга, оба одетые в костюмы биологической защиты. Кто-то третий взял камеру и настроил крупный план. Хэн тем временем взял вибрирующую костную пилу и, поднеся ее к одной из окаменелых голов, срезал теменную часть и снял ее. Камера сместилась, показывая то, что было внутри.

Цзе Дайюй задохнулась при виде тошнотворного зрелища. На свету блестели извилины серого вещества.

Хэн объяснил:

– В то время как остальные клетки тела – в каждом органе и ткани – подверглись процессу биоминерализации, центральная нервная система осталась не затронута. Мозг и позвоночник, похоже, остались практически прежними.

Проглотив свой ужас, Цзе Дайюй изо всех сил старалась говорить спокойно:

– Как вы думаете, почему они остались целыми?

Хэн не стал отвечать, лишь покачал головой.

– Самое странное, что мы протестировали показанный на видео мозг. И зафиксировали при этом слабую ЭЭГ, как будто имела место некая непрерывная электрическая энергия.

Она в ужасе посмотрела на него.

– Вы хотите сказать, что ткань все еще жива?

– Нет… безусловно, нет, – настаивал Хэн, – правда, как-то подозрительно нерешительно. – На мой взгляд, это просто остаточная тепловая энергия некоего мощного процесса, который случайным образом стимулирует нервы и синапсы. Что, однако, совершенно загадочно. Я намерен чуть позже сегодня препарировать мозг и позвоночник. Возможно, тогда…

В соседней комнате раздался сигнал тревоги, достаточно громкий, чтобы Цзе Дайюй вздрогнула. За окном медсестра махала рукой, призывая на помощь: тело старшины дергалось на кровати – или, по крайней мере, та его часть, которая не превратилась в камень.

Хэн посмотрел на Цзе Дайюй; его глаза умоляли ее отдать приказ и прекратить страдания пациента. Она взглянула на жуткое видео, застывшее на мониторе, потом вновь на врача.

– Оставьте его в живых.

Хэн нахмурился, но спорить не стал.

– Слушаюсь.

Дайюй повернулась и вышла из лаборатории. В глубокой задумчивости она вернулась к лифту и поднялась на второй этаж склада, где деревянной походкой направилась к своему кабинету. Но прежде чем успела дойти до него, ее секретарь встала из-за стола и поклонилась ей.

– Haijun shang xiao, капитан, – поприветствовала она свою начальницу. – Недавно нам позвонили из Пекина. Сегодня днем они пришлют сюда кого-то проконсультироваться с вами по поводу… того проекта внизу.

– Кого?

Секретарь посмотрела на листок бумаги, зажатый в обеих ее руках.

– Доктора Чой Айгуа.

Не вспомнив имя, Цзе Дайюй нахмурилась:

– Кто послал его?

– Заместитель главы Китайского национального космического управления. Доктор Чой – астрофизик из Академии космических технологий.

Цзе Дайюй в замешательстве наморщила лоб. Почему к ним присылают астрофизика?

Тем не менее по ее спине пробежал неприятный холодок. Она вспомнила, как Хэн описывал процесс биоминерализации, назвав его при этом терраформированием тела старшины. Она также не могла выбросить из головы последний кадр из видео Хэна – блестящий мозг в твердой оболочке. Мозг, который все еще вибрировал энергией. Дайюй вновь представила субмарину, как та, получив повреждения, погружается в морские глубины…