Ва-банк!

Хиггинс встал, подошел к Лонго вплотную:

– Прекрати валять дурака, Пит. Я прошу расследовать это дело, как и любое другое дело о мошенничестве. И если потребуется, я сам пойду к судье.

Лонго ухмыльнулся и заговорил намеренно ровным тоном:

– Твое право, Билл, но позволь мне кое-что тебе напомнить. Меня уже тошнит от всех этих типов вроде Ника Никокрополиса, которые взяли моду указывать мне, кого арестовать, а кого – нет. И так уже мои люди только и заняты этими вашими казино и всем, что с ними связано. А у них и на улицах забот хватает – торговцы наркотиками, банды всех мастей, которые в последнее время хлынули сюда из Лос-Анджелеса. То, что это вот дело в суде поплывет, тебя, похоже, не волнует. Зато волнует меня. Как я уже сказал, занимайся им сам.

Что за речь, подумал Валентайн. Похоже, Лонго давно ее готовил и вот наконец высказался. Все так, но ему ли читать нотации? Судя по брюху, Лонго себя погоней за торговцами наркотиками тоже не утруждал.

– Рад, что хоть в чем-то мы пришли к согласию, – сухо ответил Хиггинс.

– Течет ваше дельце, течет. – Лонго ткнул толстым пальцем в рыдавшую за стеклом блондинку. – Вот объясни мне, как так получается: хорошо, она ободрала «Акрополь», так почему ж тогда со своими денежками не сбежала? Нет, вместо этого вернулась домой, приготовила себе пожрать и улеглась смотреть мультики. Я что, один-единственный не вижу в этом никакой логики?

Хиггинс залился краской, отчего его физиономия стала еще более грозной. В воздухе запахло настоящей дракой, и Валентайн с тоской подумал о том, как хорошо было бы сейчас оказаться в гостинице, сыграть партию-другую на бильярде, а еще лучше – соснуть. Подавив зевок, он глянул на Нолу Бриггс, которая по-прежнему рыдала в голос. Она была по-настоящему красива – из тех, кто заставляет мужские сердца биться быстрее. Валентайн перевел взгляд на висевшие на стене часы: ее парня привели в камеру десять минут назад.

Вытащив из кармана две монетки, Валентайн швырнул их на пол. Лонго уставился на него так, будто мечтал откусить ему голову.

– В чем дело? – рявкнул он.

– Извините, что перебиваю.

– Говорите уж!

– На меня только что снизошло прозрение.

– Что-что? – взревел Лонго.

– Откровение снизошло. Момент истины.

– Снизошло, говорите?

– Вот именно.

– Уж соблаговолите поделиться своим откровением с нами грешными.

– Нола виновна на все сто процентов, – заявил Валентайн. Лонго чуть в воздух не взвился:

– И как это вы, тут сидя, поняли?

Валентайн подошел к стеклу и посмотрел на Нолу: та самозабвенно рыдала, словно ребенок, потерявший денежку на школьный обед. Валентайн указал на нее.

– Так себя невиновные не ведут, – объяснил он. – Только посмотрите, какое она тут представление закатила! Любой другой вопил бы и требовал адвоката. А она – ничего подобного. Просто сидит, прекрасно зная, что за ней наблюдают, и твердит, что ни в чем не виновата. И вовсе не полицию она пытается убедить – полиции-то до этого нет никакого дела. Она пытается убедить нас! Ну уж нет, невиновные ведут себя по-другому.

Вот что значит прозрение! И у Лонго, и у Хиггинса настроение сразу изменилось, злобы как не бывало.

– Что ж, предположим – дискуссии ради, – что вы правы, – сказал куда более спокойным тоном Лонго. – И вы надеетесь, что одних видеозаписей достаточно, чтобы ее уличить?

– Может, и нет, – ответил Валентайн.

– Тогда мне все-таки придется снять обвинение.

– Подождите немного. На вашем месте я бы попросил судью назначить разумный залог. А вы, как она выйдет, пустите за ней хвост. Фонтэйн непременно попробует с ней связаться.

– Вы, похоже, в этом полностью уверены, – заметил Лонго.

– На кону моя репутация, – ответил Валентайн.

Лонго поскреб лысеющий затылок. Полицейские – народ недоверчивый, и уговорить их бывает непросто. Лейтенант повернулся к Хиггинсу:

– Ты согласен?

– Если Тони говорит, что она виновна, значит, она виновна, – ответил тот. – И я считаю, что он предложил хороший ход.

Лонго от раздумий аж запыхтел.

– Пару минут назад ты сам твердил, что выпускать ее нельзя. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Хиггинс похлопал Лонго по плечу – жест мало походил на дружеский:

– Знаю, знаю. Установите за ней круглосуточное наблюдение. Как только заметите что-то подозрительное, сразу сообщайте мне. Надеюсь, отыщете перерывчик между облавами на наркодилеров?

Лонго побагровел: Хиггинс еще долго будет поминать ему это его выступление.

– Будет сделано, – прошипел лейтенант.

6

На взгляд Валентайна, «Акрополь» совсем не изменился – то же старомодное игорное заведение, столь же безвкусно обставленное, как и раньше, и на плаву ему помогали держаться исключительно игроки, тоскующие по старым добрым денькам. Новому поколению тут предложить было нечего – кроме разнообразия толкущихся персонажей, но в наши дни это вряд ли кого интересовало.

Валентайн зарегистрировался в гостинице только в три пополудни. Здесь его уже поджидали два сообщения. Первое он проглядел, пока лифт возносил его на четвертый этаж. Читая, Валентайн морщился – от престарелого посыльного несло каким-то ужасным одеколоном. Послание было от Уайли – за прошедшее время его каракули не стали разборчивей. Питбосс просил связаться с ним, как только Валентайн устроится, и сообщал номер своего пейджера.

Двери лифта растворились, и Валентайн последовал за посыльным по сложной системе коридоров – ни дать ни взять настоящие катакомбы. Его номер располагался у самой черной лестницы, и когда посыльный открыл дверь, на него глянула комната, приветливостью и уютом вряд ли способная соперничать с пещерой.

Валентайн раздвинул шторы – из окна открывался упоительный вид на серую бетонную стену. Посыльный принялся перечислять имевшиеся удобства.

– Где тут туалет? – перебил его Валентайн.

– Мы как раз в нем и находимся, – ответил посыльный.

– Ты кто, клоун?

– Угадали, – ответил посыльный. – А чемоданы ношу тренировки ради.

Он действительно был забавен – если вам нравятся откровенно жалкие личности, и Валентайн вознаградил его за труды пятидолларовой банкнотой. Посыльный, не снизойдя до благодарности, сунул деньги в жилетный карман.

Валентайн запер дверь, сбросил одежду и направился в ванную.

Ванные комнаты в Лас-Вегасе отличались особым уродством, и эта не оказалась исключением. Ярко-голубые стены состязались в безобразии с раковиной и унитазом цвета мочи, душевую кабину прикрывала пластиковая занавеска, на которой была изображена карта Древней Греции. Через несколько минут горячая вода кончилась, и Валентайну пришлось домываться холодной. Ругаясь на чем свет стоит, он завернулся в полотенце и тут услышал, как звонит телефон.