Шкура белого бизона

Шкура белого бизона
Джеймс Уиллард Шульц

Племя пикуни охвачено отчаянием – похищена шкура белого бизона, священная реликвия, обещанная в дар Солнцу. Кто осмелился ее украсть – таинственный чужак в деревянной маске, индейцы другого племени или кто-то еще?

Глава первая

Как сбылось видение Бобрихи

Тем утром, 10 июля 1872 года, когда я впервые увидел озеро Кутенаи – теперь это озеро Уотертон в провинции Альберта – я был счастлив. Наконец-то я мужчина! В тот день мне исполнился двадцать один год, и на завтрак мой дядя, Джон Уинтроп, и его прекрасная, жизнерадостная, мудрая жена, Женщина-Горностай, сделали мне подарок – одну треть в их предприятии по торговле с индейцами. Я еще не остыл от этого сюрприза, когда около полудня Апси, младший брат Женщины-Горностая, отъехав далеко вперед от нашей группы, остановились на небольшом холме к западу от озера, спешились и замерли, любуясь открывшимся перед нами видом. Где-то здесь, на берегах озера Кутенаи, мой дядя хотел поставить новый торговый пост.

Синее озеро, окруженное высокими горами, протянулось с севера на юг на несколько миль, а дальше, у конца долины, горы были еще выше – гигантские отроги Скалистых гор, покрытые ледниками. Впечатленный этим зрелищем, я забыл обо всем на свете, когда Апси толкнул меня локтем:

– Какит кай исапьячис. Анитакит! (Дай мне свой далеко видящий инструмент. Скорее!)

Я протянул ему мощную подзорную трубу и увидел, что он навел ее на небольшое стадо бизонов, пасшееся на длинном участке прерии, отделенном от нас заливом шириной в полмили. Я не мог понять, что интересного увидел там Апси.

Вдруг он отвлек меня криком:

– Красный Лис, там белый бизон! Тот самый, из видения Бобрихи!

– Да нет. Это невозможно, – ответил я.

– Но это так! Возьми свой далеко видящий инструмент и сам посмотри!

Он был прав. В стаде был двухлетка молочно-белого цвета. Я с трудом мог поверить своим глазам; для нас это было настоящим безумием, ведь именно видение женщины-шамана о белом бизоне недалеко от озера Кутенаи заставило нас бросить торговый пост на реке Миссури и совершить путешествие в четыреста миль, чтобы здесь построить новый пост.

– Ты его видишь? Корова или бычок, не совсем взрослый? – нетерпеливо спросил Апси.

– Да. Один, двухлетка.

– Тогда убирай свой далеко смотрящий инструмент. Мы должны сделать все возможное, чтобы убить это священное животное, принадлежащее только лишь Солнцу.

Мы спустились с холма на глубоко протоптанную тропинку и направились на юг, к концу длинного участка прерии. Осторожно пробравшись через лес, мы приблизились к открытому склону и заметили, что бизоны развернулись и медленно приближаются к нам. Мы планировали броситься к ним и убить белого, пока они не развернутся и не поскачут, стараясь спастись, но тут внезапный порыв ветра донес до стада наш запах. Бизоны тут де подняли головы и помчались к лесу, ограничивающему равнину с севера, прежде чем мы смогли выйти на открытое место. Они вломились в него и с треском стали пробираться сквозь заросли к тропе, по которой мы шли.

Мы развернулись и помчались в ту сторону, пытаясь отрезать их, но все стадо оказалось на тропе раньше нас и в панике помчалось по ней. Мы с Апси, который был впереди, скакали за ними, пытаясь рассмотреть белого среди старых коров.

Наши лошади мордами почти касались хвостов последних бизонов в стаде, мы кричали и стреляли, пытаясь заставить их рассеяться и дать нам доступ к тому, который был нам нужен. Но они упорно держались рядом, и, когда нам пришлось с трудом пробираться через лес, то не оставалось ничего другого, кроме как двигаться за ними, пока стадо не выйдет на открытое место, широкую полосу прерии, спускающуюся к озеру. Но уж теперь-то, думал я, мы точно добудем белого!

Скоро мы доскакали до травянистого склона. Поднимаясь по нему, напуганные бизоны теряли скорость. Наши лошади скакали быстрее! В середине склона была возвышенность, с которой стекали ручьи, по берегам поросшие деревьями, и мы, не проскакав еще и полпути до нее, обогнали много бизонов из этого стада и приближались к вожаку, рядом с которым был белый.

– Он наш! – восторженно крикнул я.

Но когда мы были уже рядом с ручьем, из зарослей выехал дядя на своем иноходце, а вслед за ним – один из десяти наших фургонов, которым управлял старый седой Сэм Бакли, наш караванщик и погонщик. Бизоны разделились, часть поскакала вправо, другая влево, и белый оказался в числе последних, которые поскакали вверх по склону и перемахнули ручей.

Мы с Апси рванулись за ним. Мы так сильно приблизились к нему, что он оторвался от остальных и, развернувшись, поскакал вниз, к озеру. Наши лошади, увидев, что остался только один преследуемый, прижали уши к голове и рванулись за ним. Я много раз преследовал стада бизонов, но никогда не испытывал такого возбуждения, какое охватило меня сейчас, когда мы гнались за редчайшим из альбиносов, белым бизоном – может быть, одним из миллиона животных своего вида! Апси хотел добыть его, и я тоже, Я надеялся, что мы легко сможем его подстрелить, и разделим честь за такую добычу. Ведь я любил его, младшего брата Женщины-Горностая. Он был моим ровесником и нитука – моим другом!

Белый бизон пересек тропу всего в пятидесяти ярдах впереди нас, и наши лошади скакали быстрее него. Мы почти догнали его, когда лошадь Апси попала передней ногой в холмик перед норой сурка и оба они упали, моя лошадь отскочила в сторону, чтобы они ее на сшибли. Я видел, что Апси сразу вскочил, он не пострадал, но погоня для него закончилась. А я в следующий момент был совсем рядом с белым, нос моей лошади почти касался его крестца!

Так мы скакали, и я хотел уже было стрелять, но неожиданно он развернулся и поскакал вверх по склону. Моя лошадь тоже развернулась, и я выстрелил ему под лопатку, но промазал. Я выстрелил еще и еще, и пятый выстрел поразил его в правую заднюю ногу, и он упал. Спешившись, я последним выстрелом прервал его страдания.

Пока я стоял, восхищенно глядя на свою добычу с шерстью кремового цвета и с черными рогами, подошел Апси, поющий песню волка – песню охотника, а потом подтянулись мой дядя, Женщина-Горностай, Бакли, наши работники-французы с упряжками и фургонами, и последними их индейские жены с детьми и с лошадьми – верховыми, запряженными в травуа, вьючными и тащившими длинные жерди. Эти последние пели и молились, крича друг другу, что я это сделал, я добыл белого бизона, и так сбылось видение Бобрихи, жрицы Солнца.

Более остальных была возбуждена жена моего дяди, Женщина-Горностай, моя почти-мать. Спрыгнув с лошади, она подбежала ко мне, обняла меня, и с повлажневшими глазами стала благодарить Солнце за то, что оно выбрало именно меня для того, чтобы убить животное из священного видения Бобрихи.

Только я один чувствовал, с каким циничным настроением мой дядя, сидя в седле, наблюдает за происходящим. Когда, наконец, он смог заставить остальных слышать его, то сказал, что уже перевалило за полдень, и нужно двигаться дальше, чтобы до вечера найти место для нового торгового поста и там разбить лагерь. На это Женщина-Горностай гневно ответила, что добыть белого бизона и аккуратно освежевать тушу – дело намного более важное, чем строительство любого торгового поста.

А я что? Когда мне шел десятый год, мои отец и мать внезапно скончались, и мой дядя привез меня в Сент-Луис, чтобы я рос вместе с ним и Женщиной-Горностаем и помогал им в торговле с индейцами, и, благодаря тесному общению с молодежью и стариками племени черноногих, я должен признать, что очень уважал их верования. Их искренние молитвы, песни, заставлявшие душу трепетать, торжественные обряды, проводимые жрецами Солнца – все это очень сильно на меня влияло.

Мы с Апси начали свежевать бизона, наши люди с интересом на это смотрели. Бакли достал свой нож и хотел было помочь нам, но был остановлен протестующим криком женщин.

– Ты неверующий. Ты не молишься Солнцу – ты не должен касаться священного белого животного! – сказали они.

– Хорошо, а почему тогда это делает Красный Лис? – спросил он, указывая на меня.

– Ах! Он совсем другое дело, он верующий. Разве не он убил белое животное? Солнце любит его, у него полное право его свежевать, – ответила Женщина-Горностай, и другие женщины хором подтвердили ее правоту.

Я не стал возражать ей и не стал смотреть на отца и Бакли – как я понял, они были недовольны.

Туша скоро была освежевана, и, как только шкура была снята, Женщина-Горностай сказала:

– Красный Лис, ты теперь должен отдать эту тушу Тому, Кто Наверху.

– Я не могу. Я не знаю верных слов, не знаю, как это делать. Пусть Апси совершит обряд, – ответил я. Я не стал говорить, что мне неудобно делать это под хмурыми взглядами дяди и Бакли и стать впоследствии объектом их бесконечных шуток.

Так что, подняв руки к небу, Апси запел:

– О, Солнце! О ты, Могучий Путник в синеве, будь к нам милостиво. Пожалей всех нас – мужчин, женщин, детей. Ты дало нам его, одного из своих священных животных. Мы взяли его шкуру, чтобы тщательно выделать ее для тебя и отдать тебе, когда мы в следующий раз построим священную хижину. А теперь мы, как ты много лет назад велело нам делать, отдаем тебе всю его тушу. Так будь же милостиво к нам! Дай нам долгую жизнь, богатую и счастливую. Дай всем нам дожить до старости.

– Да, Солнце! Будь милостиво ко всем нам! – подхватили женщины и дети.

После этого мы с Апси привязали тяжелую шкуру к моему седлу, и длинный караван тронулся в путь. Я услышал, как Бакли сказал дяде:

– Генри настоящий индеец, только кожа другая; он действительно верит в эту чушь насчет Солнца.

На что дядя ответил:

– Да, это так, он действительно верит, и, между прочим, это совсем не вредит бизнесу с черноногими; напротив, мы удерживаем их от того, чтобы иметь дело с дюжиной наших конкурентов.

Миновав травянистый склон, мы стали двигаться медленнее, пробираясь через лес, но, наконец, вышли на большой, прилегающий к озеру участок прерии. Моему дяде здесь чрезвычайно понравилось.

– Это место как раз для нашего поста, – сказал он. – Рядом ручей, кругом полно крупных ровных сосен, из которых можно построить целый город.

Наши работники распрягли лошадей и пустили их пастись, потом собрались в круг, чтобы покурить и поговорить, пока женщины и дети разгружают и расседлывают своих многочисленных лошадей и ставят вигвамы у края леса. Мы с Апси тем временем сделали большую деревянную раму из четырех длинных сосновых жердей и растянули на ней бизонью шкуру, внутренней стороной наружу, и прислонили ее к дереву, чтобы она просохла. Потом Женщина-Горностай позвала нас ужинать.

Вигвам наш был более чем удобным – с лежанками, покрытыми бизоньими шкурами и одеялами, с висевшими на шестах парфлешами – большими, ярко раскрашенными или расшитыми сумками из сыромятной кожи, похожими по форме на конверты, в которых хранились наши личные вещи и запасы еды. Кухонные принадлежности были сложены с одной стороны от входа, с другой лежал запас дров для костра. Индейцы не пользовались кухонной посудой – никто, кроме Женщины-Горностая, у которой она была. Как-то, когда мы отправились в долгий путь к озеру, дядя принес из фургона ящик от товаров, предполагая использовать его в качестве стола, но она просто выбросила его, сказав, что в ее прекрасном вигваме нет места для таких уродливых вещей белого человека.

После ужина пришел Бакли с указаниями моего дяди на следующий день, и остался поболтать. Он сказал, что это самое странное из того, что случалось с ним в жизни – чтобы так точно сбылось видение Бобрихи о том, что мы найдем и убьем белого бизона здесь, у озера Кутенаи. Белых бизонов встречается меньше, чем один на миллион

. Совершенно невозможно, чтобы видение Бобрихи сбылось, но это так!