Две серьезные дамы

Две серьезные дамы
Джейн Боулз

Loft. Современный роман
Эксцентричная и авантюрная Кристина Гёринг встречает на вечеринке тревожную, но столь же решительную миссис Копперфилд.

Две серьезные дамы, страстно желающие выбраться из скорлупы, отправляются на поиски себя: миссис Копперфилд – с мужем в Панаму, где находит утешение среди женщин из публичных домов, а мисс Геринг познает новых мужчин. Две дамы встречаются снова. Преображенные опытом, они уже совершенно не те неудовлетворенные аккуратной жизнью представительницы высшего общества. А кто они?

Анархическая, глубокая и очень забавная, «Две серьезные дамы» – история, которую не вписать ни в какие рамки.

Джейн Боулз многие знают как жену Пола Боулза, признанного классика американской литературы двадцатого века. Однако Джейн – гений непризнанный. Хоть ее работы немногочисленны, Джейн Боулз по праву считается одной из лучших писательниц своего поколения. Ее проза остра, как бритва, забавна и чрезвычайно умна. В ней находит отображение то неуловимое состояние женщины, которая живет "аккуратно", прячась в скорлупе, и страстно желает выйти из зоны комфорта, даже если за ее пределами может быть опасно.

Джейн Боулз

Две серьезные дамы

Полу, Матери и Хелвеше[1 - Хелвеша Пёркинз (1895–1965) – разведенная женщина, с которой Джейн Боулз познакомилась в Мексике в 1940 г., когда работала над «Двумя серьезными дамами». Они жили вместе с 1943 по 1946 г., а весь их роман длился до 1958 г. – Здесь и далее примечания переводчика.]

© Немцов М., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Часть первая

Отец Кристины Гёринг был американским промышленником немецкого происхождения, а мать – нью-йоркской дамой из весьма именитой семьи. Первую половину своей жизни Кристина провела в очень красивом доме (не дальше часа езды от города), который унаследовала от матери. Именно здесь растили ее вместе с сестрой Софи.

Ребенком Кристина очень не нравилась другим детям. Из-за этого она никак особенно не страдала, поскольку вела, даже в очень раннем возрасте, насыщенную внутреннюю жизнь, которая урезывала ей наблюдения за всем, что бы ни происходило вокруг нее, до такой степени, что она так и не набралась манер, бывших тогда в моде, и в десять лет другие маленькие девочки называли ее старомодной. Даже тогда вид у нее был, как у определенных изуверов, что считают себя вождями, ни разу не заслужив уважения ни единого человека на свете.

Кристину кошмарно беспокоили мысли, что никогда б не пришли в головы ее сверстницам, и в то же время она принимала как должное такое положение в обществе, какое любой другой ребенок счел бы невыносимым. Время от времени какая-нибудь соученица жалела ее и пыталась сколько-то водиться с нею, но Кристина отнюдь не бывала за это благодарна – напротив, она изо всех сил пробовала втянуть новую подружку в культ того, во что бы сама она в то время ни верила.

Сестрой же ее Софи в школе все весьма восхищались. Та обнаружила в себе заметный талант к сочинению стихов и все время проводила с тихой девочкой по имени Мэри, на два года ее младше.

Когда Кристине исполнилось тринадцать, волосы у нее были очень рыжими (почти такими же рыжими остались они и когда она выросла), щеки – водянистыми и розовыми, а нос являл следы аристократизма.

В тот год Софи приводила с собой Мэри домой обедать почти каждый день. Поев, она брала Мэри на прогулку в лесок и прихватывала им обеим по корзинке, в каких приносить обратно цветы. Кристине ходить на такие прогулки Софи не разрешала.

– Ты должна чем-то своим заняться, – говорила ей Софи. Но Кристине было трудно придумать такое, что понравилось бы ей самой. Она привыкла претерпевать множество умственных борений – обыкновенно религиозной природы – и предпочитала быть с другими и устраивать игры. Как правило, игры эти оказывались весьма нравственны и в них часто фигурировал Бог. Однако больше никому не нравились они, и ей приходилось почти весь день проводить в одиночестве. Разок-другой она пробовала ходить в лесок одна и возвращаться оттуда с цветами, подражая Мэри и Софи, но всякий раз, опасаясь, что вернется, а цветов на красивый букет ей не хватит, она так нагружала себя корзинками, что прогулка казалась скорей испытанием, а не удовольствием.

Кристина желала, чтобы после обеда Мэри принадлежала ей одной. Однажды солнечным днем Софи ушла в дом на свой урок фортепиано, а Мэри осталась сидеть на травке. Кристина, бывшая неподалеку и это увидевшая, вбежала в дом, сердце у нее билось от возбужденья. Она скинула туфли и чулки и осталась в короткой белой сорочке. Смотреть на это оказалось не очень приятно, поскольку Кристина в то время была весьма громоздка, а ноги у нее выглядели довольно толстыми. (Невозможно было предвидеть, что превратится она в высокую и элегантную даму.) Она выбежала на лужайку и велела Мэри смотреть, как она танцует.

– Только не отводи от меня глаз, – сказала она. – Я исполню танец поклонения солнцу. А затем покажу, что лучше уж у меня будет Бог и не будет солнца, чем солнце и без Бога. Понимаешь?

– Да, – ответила Мэри. – Ты это сейчас будешь?

– Да, прямо здесь. – Внезапно она затанцевала. Танец был неуклюж, а все жесты ее – нерешительны. Когда из дома вышла Софи, Кристина занималась тем, что бегала взад и вперед, молитвенно сложив руки.

– Что это она делает? – спросила у Мэри Софи.

– Кажется, танец солнцу, – ответила та. – Велела мне сидеть и смотреть на нее.

Софи подошла туда, где Кристина как раз крутилась на одном месте и вяло трясла руками в воздухе.

– Прилипала! – произнесла она и вдруг толкнула сестру на траву.

Кристина после этого долго держалась подальше от Софи, а стало быть – и от Мэри. Однако выпал ей еще один случай оказаться с Мэри наедине, и случилось это потому, что однажды утром у Софи ужасно разболелся зуб, и гувернантке пришлось немедленно вести ее к зубному. Мэри же об этом ничего не слышала и днем пришла, рассчитывая, что Софи окажется дома. Кристина была в башне, где часто собирались дети, и увидела, как та подходит по дорожке.

– Мэри, – завопила она, – поднимайся сюда. – Когда девочка пришла в башню, Кристина спросила, не хотелось бы ей сыграть с нею в одну очень особенную игру. – Называется «Прощаю тебя за все твои грехи», – сказала Кристина. – Только тебе нужно снять платье.

– Будет интересно? – спросила Мэри.

– Мы в нее играем не ради интереса, а потому что играть в нее необходимо.

– Ладно, – ответила Мэри, – я с тобой поиграю. – Она сняла платье, и Кристина надела Мэри на голову старый джутовый мешок. В джуте она вырезала две дырочки, чтоб Мэри могла смотреть, а на поясе ей завязала веревку.

– Пойдем, – сказала Кристина, – и тебе отпустят все твои грехи. Повторяй сама себе: «Пускай Господь простит мне все мои грехи».

Вместе с Мэри поспешила она вниз по лестнице, а затем по лужайке к леску. Кристина пока еще толком не знала, что намерена делать, но была очень сильно взбудоражена. Они подошли к ручейку, бежавшему по лесной опушке. Берега у него были мягкими и грязными.

– Подойди к воде, – сказала Кристина, – думаю, вот как мы смоем с тебя грехи. Тебе надо встать в грязь.

– Возле грязи?

– В саму грязь. Горек ли грех у тебя во рту? Должен быть горек.

– Да, – неуверенно ответила Мэри.

– Тогда ты же хочешь быть чиста и беспорочна, как цветочек, правда?

Мэри не ответила.

– Если не ляжешь в грязь и не дашь мне обложить всю тебя грязью, а потом не вымоешься в ручье, останешься навеки проклята. Хочешь быть навеки проклята? Решать нужно сейчас же.

Под своим черным клобуком Мэри стояла, не произнося ни слова. Кристина толкнула ее наземь и принялась обмазывать мешковину грязью.

– Грязь холодная, – пожаловалась Мэри.

– Зато адское пламя жаркое, – сказала Кристина. – Если дашь мне доделать – не отправишься в ад.

– Только ты недолго, – сказала Мэри.

Кристина была очень взволнована. Глаза у нее сверкали. Она лепила на Мэри все больше и больше грязи, а потом сказала ей:

– Теперь ты готова очиститься в водах.

– Ох, прошу тебя, нет, только не в воду – я ненавижу в воду заходить. Я боюсь воды.

– Забудь обо всем, чего боишься. Бог смотрит сейчас за тобой, и Он тебе пока что не сочувствует.

Она подняла Мэри с земли и вошла в ручей с нею на руках. Свои туфли и чулки снять она забыла. Платье у нее все было в грязи. Затем она погрузила в воду тело Мэри. Та смотрела на нее через дыры в джуте. Ей не пришло в голову сопротивляться.