Бархат

Наступила напряженная тишина: гости Натаниэля раздумывали, чем вызвана такая резкая смена настроения. Затем напряженные черты лица Саймона смягчились, и он вновь обрел свой обычный добродушный вид.

– Ах ты, негодяй, – произнес он, с силой хлопнув приятеля по плечу. – Ты же прекрасно понимал, что мы чувствуем себя идиотами, и воспользовался этим.

– Привычка, – усмехнувшись, сказал Натаниэль. – Я сам от себя не ждал, что буду рад вас видеть, а потом, к собственному удивлению, обрадовался.

Майлз расхохотался:

– А Габби постаралась!

– Да уж, она талантлива, – согласился Натаниэль, наполняя свой бокал.

Прайду пришло в голову, что этот неожиданный визит может быть ему на пользу. При первой же возможности он постарается поговорить с Саймоном наедине и еще раз обсудит квалификацию Габриэль и возможность ее службы у него. Не то чтобы он по-прежнему был против – нет, он просто хотел получить ответы на все свои вопросы.

Когда Джейк около шести часов постучал в дверь графини, его переполняло любопытство. Он слышал, что кто-то приехал, а затем мисс Приммер и его няня живо обсуждали гостей, пока он ужинал… Мальчик понял из разговора, что приехал его крестный отец, но еще была какая-то женщина – вот что больше всего заинтересовало Джейка.

Габриэль пригласила его в комнату, и он вошел, с нескрываемым любопытством глядя на даму, сидевшую у камина. Она поразила его женственностью, мягкостью. К тому же она улыбалась Джейку, а волосы ее отливали золотом в отсветах пламени. Мальчик подумал, что Габби не была ни женственной, ни мягкой, да и волосы у нее были другие, но тут же он решил про себя, что Габриэль была куда лучше приезжей незнакомки.

– Заходи, Джейк, поздоровайся с леди Ванбрук.

Габриэль протянула мальчику руку, а тот официально поклонился гостье.

– Джорджи, это Джейк, – представила ребенка графиня, прижимая мальчика к себе. – Натаниэль велит ему спускаться в библиотеку перед сном. Мы собираемся там в это время.

Джорджиана улыбнулась Джейку:

– У меня тоже есть маленький мальчик, но он младше тебя.

– Как его зовут?

– Эдуард. Мы зовем его Нед.

– А-а-а… вы мне расскажете какую-нибудь историю сегодня вечером, Габби?

Джейк, в угоду собственным интересам, решил не поддерживать разговор о Неде.

– Сегодня, наверное, нет, – ответила графиня. – Ведь у твоего папы гости. Здесь, кстати, и твой крестный. Давай пойдем в библиотеку.

Джейк отступил назад, закусил губу и пробормотал:

– Папа не разрешает мне входить, когда у него гости.

– Да, но это же твой крестный, – промолвила Габриэль. – А эти гости – особенные: они мои лучшие друзья, и я уверена, что он захочет тебя им представить. Ты идешь, Джорджи? Или, может, ты хотела бы переодеться к обеду в своих покоях?

– Нет-нет, я иду, – быстро проговорила Джорджи, поднимаясь со стула.

Габриэль усмехнулась. Она и не ждала от своей кузины ничего другого.

Если Натаниэль и не был доволен их появлением, то не подал виду. Он обратил внимание, что графиня решила взять дело в свои руки и представить Джейка Саймону. К тому же она помогла застенчивому ребенку не смущаться при встрече со своим крестным отцом, который тоже был довольно скован и поэтому приветствовал Джейка с преувеличенной радостью. Майлз толком не знал, как вести себя со своим крестником, да он и вообще не умел разговаривать с детьми. Поэтому его попытки развеселить ребенка привели к обратному результату.

Несмотря на усилия Габриэль, Джейк так и не почувствовал себя свободно, и Натаниэль через пятнадцать минут отослал его в детскую. Он опять отвесил неловкие и официальные поклоны всем, кроме Габби.

– Так вы расскажете мне какую-нибудь историю? – прошептал ей мальчик.

– Не сегодня, дорогой мой. Мне надо переодеться к обеду, но я обязательно зайду поцеловать тебя и спою забавную песенку. Кстати, одну из таких песенок мы с Джорджи пели вместе. Помнишь, Джорджи? Ту самую, о человеке, в бороде которого птицы свили гнездо?

Натаниэль слушал женский смех – так смеются люди, когда они вспоминают что-то пережитое вместе. Саймон тоже знал этих женщин, когда они были еще детьми, поэтому понял причину их смеха. А к Габриэль он вообще всегда относился по-братски. И вот эти трое принялись вспоминать слова смешных песенок, которые они в прежние времена распевали хором. Их смех был так заразителен, что даже застенчивый малыш заулыбался, прижавшись к юбкам Габриэль и наблюдая за лицами взрослых своими большими карими глазами.

И вдруг Натаниэль вспомнил, каким одиноким он был в годы Джейка. Заброшенный, маленький мальчик, которым взрослые совершенно не интересовались. Прайд не мог вспомнить, чтобы кто-то обнимал его так, как Габриэль всегда обнимала Джейка. Конечно, няня Натаниэля дотрагивалась до него, но лишь для того, чтобы одеть или вымыть ребенка. Отец трогал его руками, только когда наказывал. А мать, кажется, вообще ни разу не обняла его, не прижала к своей груди.

– Мне очень жаль прерывать ваше веселье, но нам надо переодеться к обеду, – произнес он, вставая. – Джейк, тебе уже давно следовало быть наверху. Няня будет искать тебя.

Прайд не хотел говорить ничего такого. Ему так хотелось присоединиться к их смеху, быть принятым и стать частью союза, который Габриэль образовала с его сыном. Но он с досадой слышал собственный голос – резкий и осуждающий. Лорд говорил сухо и зло.

Глаза мальчугана вновь стали грустными, и он послушно поплелся к двери. Натаниэль внезапно почувствовал боль в груди, как будто в его сердце вонзилась игла. Это не была физическая боль, но ощущение было именно таким. Когда Джейк проходил мимо него, Прайд внезапно потрепал его по голове – так же, как прошлым вечером. И вновь этот жест поразил обоих – и отца, и сына.

– Я не совсем понимаю, – говорил Саймон, меряя шагами библиотеку. Он был возмущен. – В чем все-таки ты подозреваешь Габриэль?

– Да ни в чем особенном, – ответил Прайд более терпеливо, чем обычно. Он прислонился к каминной полке и понимающе смотрел на своего приятеля. Лорд чувствовал себя довольно неловко, поскольку сомневаться приходилось в словах его друга.

– Саймон, ты же знаешь, что я всегда во всем сомневаюсь. Это просто моя обязанность.

– Да, я понимаю, – произнес Саймон, махнув рукой, отчего коньяк теплого янтарного цвета едва не расплескался из его бокала. – Но я говорил тебе, какую информацию привезла нам Габриэль. Я уже рассказал тебе ее историю… ради Бога, приятель, да я же помню ее с тех пор, как она под стол пешком ходила!

Натаниэль вздохнул:

– Да знаю я, Саймон. Но я должен быть осторожным. Timeo Danaos et dona ferentes[3 - Бойся данайцев, дары приносящих (лат.)]. – Он приподнял брови. – Троянский конь оказался грозным оружием, мой друг.

Саймон скептически взглянул на него.

– Ты считаешь, что Габриэль подослали французы? Не будь смешным!

Он одним глотком осушил свой бокал и с грохотом поставил его на стол, а затем полез в карман за табакеркой.

Натаниэль ничего не сказал, наблюдая, как его друг засунул в нос огромную понюшку табаку. А потом Саймон так оглушительно чихнул, что Прайду пришлось дожидаться, пока тот успокоится, прежде чем задавать новые вопросы.

Но вот Натаниэль спокойно произнес:

– Я ничего не подозреваю, Саймон. Я просто осторожен. Ее верительные грамоты впечатляют, ее связи – мечта любого тайного агента. Но я сам должен убедиться в том, что Габриэль – та, за кого себя выдает. И как только я обрету уверенность в этом, я сразу же приму ее на службу.

Саймон сморщил нос.

– Ты говорил, что она недисциплинированна.

– Это так, – согласился с ним Натаниэль. – Но она полна энергии, смела, и мне самому придется сдерживать Габби, найми я ее на службу.

Саймон качнулся в своем большом кресле-качалке, стоящем у огня.

– Так что ты хочешь знать?