Эмма

– Харриет, я взяла за правило следующее: если женщина сомневается, принять ей предложение или же отказать, то непременно следует отказать. Если она не решается сказать «да», то уж лучше напрямую ответить «нет». Не стоит выходить замуж, не будучи полностью уверенной в своих чувствах. Как ваш старший друг я считаю своим долгом сообщить вам мое мнение. Однако не подумайте, будто я пытаюсь вам его навязать.

– О нет! Я знаю, вы слишком добры ко мне… Но если бы вы могли дать мне совет, как будет лучше… Нет-нет, то есть я имею в виду… Вы правы, в таком деле не может быть колебаний… Это ведь такой серьезный шаг… Наверное, лучше отказать. Как вы думаете? Лучше отказать?

– Ни за что на свете не стала бы я давать вам советы в таком деле, – сказала Эмма со снисходительной улыбкой. – Вы сами лучше знаете, что сделает вас счастливой. Если вы предпочитаете мистера Мартина любому другому мужчине, если достойнее вы никого не встречали, то к чему колебаться? Харриет, вы покраснели. Неужели при этих словах вы думаете о ком-то еще? Харриет, Харриет, не обманывайте себя. Не позволяйте благодарности и состраданию затмить истинные чувства. Кто же еще пришел вам на ум?

Внешний вид Харриет обнадеживал: отвернувшись, она в задумчивости смотрела на огонь и лишь машинально вертела письмо в руках. Эмма нетерпеливо ждала решения подруги, при этом надежды ее крепли. Наконец в некоторой нерешительности Харриет промолвила:

– Мисс Вудхаус, поскольку вы не желаете дать мне совета, я должна принять решение сама. И я твердо уверена, то есть я почти окончательно решила, что откажу мистеру Мартину. Как вы думаете, правильно я поступаю?

– Правильно, милая моя Харриет, совершенно правильно! Именно так вам и следует поступить. Покамест вы сомневались, я не выражала своего мнения, однако теперь, когда вы твердо уверены в ответе, я безо всяких колебаний вас поддерживаю. Милая Харриет, как же рада я вашему решению! Мне тяжело было бы лишиться подруги, однако именно таковым было бы следствие вашего с мистером Мартином брака. Я не стала говорить об этом, покуда вы колебались, чтобы не влиять на ваше решение, но скажи вы «да», нашей дружбе пришел бы конец. Я бы не смогла навещать жену Роберта Мартина с фермы Эбби-Милл. А теперь я за нашу дружбу спокойна.

Харриет о подобных последствиях даже не задумывалась, а потому мысль о такой возможной опасности чрезвычайно ее поразила.

– Вы бы не смогли меня навещать! – потрясенно воскликнула она. – Да-да, конечно, не смогли бы, но я даже и не подумала об этом. Это было бы просто ужасно! Но я решила отказать – какое облегчение! Милая мисс Вудхаус, я бы ни на что на свете не променяла честь и удовольствие дружить с вами.

– Харриет, поверьте, мне было бы больно лишиться вашей дружбы, однако иначе бы быть не могло. Вы бы отвергли приличное общество, и мне пришлось бы вас забыть.

– О боже!.. Я бы этого не вынесла! Я бы умерла, если бы двери Хартфилда закрылись для меня!

– Милое, нежное создание! Представить только: заточить вас на ферме! Обречь на жизнь среди грубого и необразованного люда! И как только этому мистеру Мартину хватило наглости просить вашей руки. Должно быть, он о себе очень высокого мнения.

– По-моему, он вовсе не самодоволен, – возразила Харриет, совесть которой не позволила согласиться с таким несправедливым обвинением, – и к тому же очень добродушен, я буду вечно испытывать к нему благодарность и уважение, но это совсем иное, чем… И хотя я ему так нравлюсь, это совсем не значит, что я должна… И, признаться честно, с тех пор, как я стала бывать в вашем доме, я повстречала таких людей… Конечно, и внешность их, и манеры выше всякого сравнения – а в особенности одного джентльмена, он так красив и обходителен! Однако я все же считаю мистера Мартина очень любезным молодым человеком и всегда буду о нем хорошего мнения, он так меня ценит и написал такое письмо… но расстаться с вами – нет, на это я бы не пошла ни за что!

– Спасибо, спасибо, Харриет, милая моя подруга. Мы с вами не расстанемся. Женщина не обязана отдавать мужчине руку лишь потому, что он ее попросил, или потому, что он ее ценит и может написать сносное письмо.

– Нет-нет, не обязана, да и письмо коротковато.

Про себя Эмма отметила дурной вкус подруги, однако вслух сказала, что слова Харриет справедливы и что невелико было бы утешение знать, будто твой муж, чьи неотесанные манеры оскорбляют тебя ежечасно, способен написать неплохое письмо.

– О да! Что толку в письмах? Главное – быть счастливой в приятном обществе. Я твердо намерена ему отказать. Но как это сделать? Что мне сказать?

Эмма заверила Харриет, что трудностей с ответным посланием не возникнет, и посоветовала написать все прямо, с чем ее подруга согласилась в надежде на помощь; и, хотя Эмма продолжала твердить, что Харриет справится сама, на деле каждое предложение было записано под ее строгим надзором. Перечитывая письмо мистера Мартина и сочиняя ответ, Харриет лишилась своей уверенности и смягчилась, так что Эмме пришлось продиктовать ей несколько решительных выражений. Подруга ее боялась причинить молодому человеку боль и переживала, что же скажут и подумают о ней его мать и сестры, не сочтут ли они ее неблагодарной, так что Эмма даже подумала: «Окажись Харриет сейчас в одной комнате с мистером Мартином, предложение его все-таки было бы принято».

Наконец ответ был написан, запечатан и отправлен. Дело было сделано, а Харриет спасена. Весь вечер она пребывала в унынии, и Эмма, понимая, какими та мучается угрызениями, старалась отвлечь ее, напоминая то об их крепкой дружбе, то о мистере Элтоне.

– Меня больше никогда не пригласят в Эбби-Мил, – опечаленно говорила Харриет.

– А если бы и пригласили, милая моя Харриет, то я бы вас никуда не пустила. Вы ведь нужны здесь, в Хартфилде, а не в Эбби-Мил.

– Мне и самой туда не захочется, ведь счастлива я лишь в Хартфилде.

Спустя некоторое время она воскликнула:

– Вот бы миссис Годдард удивилась, узнай она, что произошло. Да и мисс Нэш тоже: она считает, что ее сестра очень удачно вышла замуж, а ведь ее муж всего лишь торгует тканями.

– Харриет, разве стоит равняться на школьную учительницу, которой нет дела ни до достоинства, ни до утонченности? Смею предположить, что мисс Нэш позавидовала бы сейчас и вам. Даже такая партия показалась бы ей ценной. Однако она и не догадывается о том, что вас ожидает более завидный жених. Внимание одного известного нам с вами джентльмена едва ли успело сделаться в Хайбери предметом сплетен и пересудов. Я полагаю, что покамест только вы да я понимаем истинное значение его взглядов и поведения.

Харриет зарделась, улыбнулась и отметила, что даже странно, коль скоро она так нравится некоторым людям. Мысль о мистере Элтоне заметно ее приободрила, и все же спустя некоторое время ее мягкое сердце вновь преисполнилось муками из-за отвергнутого мистера Мартина.

– Он уже получил мое письмо, – тихо сказала она. – Интересно, что они сейчас делают… Знают ли его сестры? Если он расстроился, то и они тоже. Надеюсь, его это не слишком задело.

– Давайте лучше вспомним о тех наших друзьях, которые заняты более приятными делами! – воскликнула Эмма. – Мистер Элтон сейчас, наверное, показывает ваш портрет своей матери и сестрам, рассказывает, насколько оригинал красивее, и после настойчивых расспросов соглашается назвать им имя этой прекрасной дамы – ваше драгоценное имя.

– Мой портрет!.. Но ведь он оставил его на Бонд-стрит[2 - Бонд-стрит – торговая улица в Лондоне, известная своими престижными магазинами.].

– Ах, ежели так, то я совсем ничего о нем не знаю! Но нет, милая моя скромная Харриет, картина окажется на Бонд-стрит лишь завтра утром, как раз перед тем, как мистеру Элтону нужно будет выезжать назад. Сегодня же портрет весь вечер в его распоряжении, он его утешение и отрада. При помощи этого рисунка мистер Элтон открывает семье свои намерения, вводит вас в их круг, возбуждая приятнейшие чувства, свойственные человеку, – живое любопытство и теплое предрасположение. Представить только, сколько новых мыслей и сколько пищи для их радостного воображения принес с собой портрет!

Харриет улыбнулась вновь и заметно повеселела.

Глава VIII

На ночь Харриет осталась в Хартфилде. В последние недели она проводила здесь большую часть своего времени, и в конце концов ей отвели собственную спальню. Эмма рассудила, что покамест и спокойнее, и радостнее по возможности держать ее при себе. На следующее утро Харриет нужно было съездить на час-другой к миссис Годдард, однако было условлено, что она тут же вернется в Хартфилд и, по обыкновению, проведет здесь еще несколько дней.

В ее отсутствие зашел мистер Найтли и некоторое время побеседовал с мистером Вудхаусом и Эммой. До прихода гостя мистер Вудхаус собирался на прогулку и теперь сомневался, не отложить ли ее, однако вскоре Эмма и мистер Найтли вместе смогли побороть его высокие представления о радушии и убедили не откладывать необходимый ему моцион и оставить гостя с дочерью. Мистер Найтли, привыкший к краткости, своими лаконичными ответами являл забавную противоположность пространным извинениям и нерешительной учтивости мистера Вудхауса.

– Что ж, мистер Найтли, ежели вы меня извините, ежели не сочтете за грубость, то я послушаюсь совета Эммы и выйду на четверть часа прогуляться. Мне, пожалуй, стоит воспользоваться возможностью, пока светит солнце, и совершить свои три круга туда и обратно. Я с вами без церемоний, мистер Найтли. Мы, люди болящие, всегда считаем, что можем пользоваться некоторыми привилегиями.

– Что вы, мистер Вудхаус, ведь я вам не чужой.

– Оставляю вас на попечение моей замечательной дочери. Эмма с удовольствием займет вас. Ну а я, с вашего разрешения, отправлюсь на свою зимнюю прогулку – три круга туда и обратно.

– Прекрасное решение, сэр.

– Мистер Найтли, я бы мог, конечно, попросить вас составить мне компанию, однако я так медленно хожу, что вам бы такая прогулка быстро наскучила, и к тому же вам ведь еще предстоит долгая дорога назад в Донуэлл.

– Спасибо, сэр. Я и сам уже собирался уходить и полагаю, что чем раньше вы отправитесь на прогулку, тем лучше. Позвольте, я подам вам пальто и провожу до двери в сад.

Мистер Вудхаус наконец ушел, однако мистер Найтли его примеру не последовал, а снова сел, по всей видимости, намереваясь продолжить беседу. Он заговорил о Харриет, да притом с похвалами, которых дотоле Эмма от него по отношению к своей подруге не слышала.

– Я не могу так же высоко, как вы, оценить ее красоту, – сказал он, – но она прелестное создание и нрава, склонен полагать, прекрасного. Ее характер полностью зависит от общества, в котором она проводит время, и в хороших руках из нее может получиться достойная женщина.

– Я рада, что вы такого мнения, а хорошие руки, надеюсь, уже нашлись.

– Вам, как я погляжу, не терпится получить комплимент, – ответил он. – Что ж, признаю: с вами она изменилась в лучшую сторону. Вы излечили ее от пансионского хихиканья, и ее перемены действительно делают вам честь.

– Благодарю. Я бы сильно огорчилась, если бы мои старания прошли впустую, и все же не всякий готов одарить другого заслуженной похвалой. От вас, к примеру, я комплименты редко слышу.

– Если я правильно понимаю, она скоро должна прийти?

– С минуты на минуту. Ее нет уже дольше условленного.

– Что-то ее задержало – возможно, гости.

– Наверняка какие-нибудь скучные хайберийские сплетницы!

– Полагаю, для Харриет некоторые особы менее скучны, чем для вас.

Эмма, признавая его правоту, не стала возражать. А мистер Найтли, улыбаясь, добавил: