Счастье для Сары

–Я останусь строить замок. Он получался таким красивым, почему бы нам не построить его сначала?– Я пыталась приободрить Моню, но она не поддавалась прибадриванию.

–Нельзя же быть такой нетерпеливой, Моня!

–Нельзя быть такой занудой, Сара!

Потом мы молчали 13 минут. Моей эмоцией в тот миг была легкая злость– а любая эмоция длится 13 минут, поэтому я сидела и считала до шестидесяти тринадцать раз, прогоняя легкую злость.

Только вот мой счет нарушила Моня– она пришла с хитрым лицом и с чем-то мокрым в футболке, и глядя на нее я прямо прыснула со смеху, так забавно она выглядела.

–Я принесла глину. Пошли дальше строить замок, теперь ничего не упадет!

Монька такая ветренная– то ругается, то обнимается. За это я ее и люблю– она не умеет долго злиться.

К вечеру мы построили ОГРОМНЫЙ замок, и Карла очень удивилась находчивости Мони– ведь это она придумала закреплять камни глиной.

Сегодня был прекрасный день. Я люблю замки из камней и людей с черепашьими голосами, как у Мони.

ДЕНЬ 3

Утром я проснулась с ощущением среды. Потом посмотрела на календарь и поняла, что сегодня и правда среда. Пол утра я пила какао, а потом пошла рисовать в саду. Я рисовала лошадь, и она вышла ужасно. Я люблю, когда лошади выходят ужасно, нужно знать ВСЕ виды лошадей, даже ужасные. Даже нарисованные.

А Потом пришла Кенни. Кто это?

Представь себе девочку с высоким лбом, большими глазами и бледным аристократским лицом. А еще которая может днями напролет сидеть в одиночестве и наслаждаться жизнью.

Еще она очень худая и говорит только по делу. Кенни как раз такая девочка.

Она посмотрела на мои ужасные рисунки лошадей и сказала: «красиво».

Врееет. Некрасиво.

Но Кенни не умеет видеть некрасивое, она идеалистка.

–Хочешь, я дам тебе карандаши и лист?

–Хочу.

Кенни принялась рисовать.

Сначала она нарисовала глаза, потом волосы, нос, и… МОРЩИНЫ. Много-много морщин.

–Кто это?

–Моя бабушка.

–У тебя была бабушка?

–Конечно. У каждого была бабушка.

–У меня не было.

–Была. Ты просто не знаешь ее. Или не помнишь.

Потом Кенни молчала. И я тоже молчала. Рядом с Кенни хотелось думать. Я думала, КАКОЙ была МОЯ бабушка.

Но Кенни заговорила:

–Я помню свою бабушку. Она пахла теплым молоком. У нее были шершавые руки…

–А голос? Какой у нее был голос?

–Наверное, как у неба.

Как у неба…

У Кенни был голос облака. Теперь ясно откуда он взялся. Бабушка отдала ей кусочек неба.

–Только потом она отдала меня в приют.

–Почему?

–Сначала она говорила, что болеет. Она навещала меня каждый день, потом каждую неделю, потом раз в месяц. А потом не пришла. И не придет. Я ее не жду, больно надо.

–Кенни?

–Что?

–Ты на нее обижена?

Молчание.

Минута,

Две,

Три…

–Да.

–Кенни, она же любит тебя.

–Если любят-не бросят.

Кенни права. Любят– не бросят.

–Но она же сделала для тебя все, что могла. Ты же помнишь ее тепло?

–Помню.