Прячься

Он опрокинулся на крыльцо навзничь, захлебываясь криком. Подхватив сына в объятия, она крепко обняла его, прижав лицо к груди, так что ее толстый кардиган заглушил крик. Он трясся всем телом, разинув рот настолько широко, что его зубы вдавились в кожу ее предплечья. Она попыталась отстранить сына, испугавшись, что тот может задохнуться, но он, впившись скрюченными пальцами ей в спину, продолжал выть, пока она гладила его волосы. А потом опустила глаза к открытому мешку.

И тоже взвыла.

Глава 2

СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Цокая каблуками по темным обледеневшим булыжникам мостовой, Рейчел Марин спешила домой, кутаясь от пронизывающего декабрьского ветра. Послеобеденная няня Айрис уже дважды грозилась уволиться, если Рейчел не начнет приходить домой вовремя. Она должна быть дома к семи вечера. А уже 19:42.

Нитки, удерживающие две верхние пуговицы пальто, разболтались, и холодный ветер пробирался внутрь, промораживая до костей. Конечно, пришить болтающуюся пуговицу Рейчел вполне по силам, но улучить целых десять минут, отвлекшись от детей и работы, – все равно что выжать из кирпича шоколадное молоко.

С тех пор как на город Эшби, штат Иллинойс, обрушилась суровая зима, свободные такси ушли в небытие, общественный транспорт набит выше крыши, а ближайший «Убер» в двадцати минутах отсюда. Нехватка транспорта напомнила Рейчел, почему многие называют Эшби «бюджетным Чикаго». В города вроде Эшби перебираются те, кому столичная жизнь не по карману, кто довольствуется изобилием торгово-развлекательных центров и отсутствием культурной жизни – одним (запущенным) кинотеатром, местной театральной труппой и огромным числом бургерных на душу населения. Но культура тут ни при чем. Впрочем, и финансовые трудности тоже. Этот непритязательный городок позволил Рейчел с детьми начать жизнь заново. А главное было именно начать с чистого, незапятнанного листа.

Вот так Рейчел и угораздило нестись во всю прыть по запорошенному снегом тротуару под темнеющими небесами, отчаянно размахивая сумочкой туда-сюда в ходе слалома между прохожими, стараясь не угодить каблуком в трещину мостовой и не сшибить бедолаг, будто кегли в пухлых одеяниях. Осталось всего пять кварталов, это уже финишная прямая. Рейчел попросит у Айрис прощения и, может быть – может быть, – поспеет домой как раз вовремя, чтобы почитать дочке на сон грядущий.

Она заметила мужчину, перекрывшего дорогу, когда было уже слишком поздно.

Он встал перед ней – крупный, крепкий, с веснушчатой лысиной и румяными щеками, так что Рейчел попросту с наскоку отлетела от него, как теннисный мячик от бетонной стены. Плюхнулась, болезненно приземлившись на копчик; таз прошила молния боли. Женщина ощутила, как слякоть сочится в брюки.

Наклонившись, мужик сграбастал ее за локоть и, вложив в бросок все свои две с половиной сотни фунтов, швырнул ее в переулок. Жестко приземлившись на четвереньки, Рейчел схватилась за сумочку. Вцепившись Рейчел в запястье, тот немного подержал, словно говоря: «Не стоит», и швырнул ее о кирпичную стену. Ее спина, ладони и колени были покрыты слякотью и снегом. Амбал навалился на нее всем весом, прижав предплечье к шее. Дыхание его смердело луком и пивом.

– Я могу раздавить твое горло, как пакетик кетчупа, – прошептал он ей на ухо, щетиной ободрав ей щеку. – Только пикни, и я буду давить, пока оно не лопнет.

Ослабил давление ровно настолько, чтобы дать ей передохнуть, но продолжал давить, давая понять, что может и передумать. Свободной рукой стащил ремешок ее сумочки с плеча, нажал на латунную застежку и извлек бумажник. Потом перевернул сумочку кверху дном и тряс, пока все имущество Рейчел не вывалилось в грязь.

В грязь полетели помада, тампоны, зеркальце, расческа, шоколадный батончик, пачка жевательной резинки без сахара и косметический набор. Бросив сумочку в слякоть, бугай расстегнул бумажник и улыбнулся при виде угнездившейся там толстой стопки двадцаток.

– Это плата моей няне, – подала голос Рейчел.

– Была няне, стала мне. – Тот сунул купюры в карман своей темно-зеленой куртки-бомбер.

– Пожалуйста, не надо.

– Считай себя везучей, раз я только беру деньги. – Он надавил предплечьем ей на горло чуть жестче. Рейчел едва трепыхалась под его массой.

– Пожалуйста, – еле выдавила она, – я только хочу вернуться домой к детям. Уходите сейчас же, и мы сможем забыть о случившемся.

Грабитель уставился на нее. Она заметила, как взгляд его чуть заметно дрогнул, словно он задумался над просьбой. Потом посмотрел вдоль переулка. Ни души. И темень. Рейчел ощутила, как что-то трется о ее ногу, и тут же сообразила, что должно вот-вот случиться.

– Было бы жаль заканчивать вечер слишком рано. – Он потащил ее дальше в переулок. – Только крикни, и я вскрою тебя там, где у тебя еще ни дырочки.

– Сэр, – произнесла она, прочно упершись ногами в землю, – прошу вас не делать этого. Вы пожалеете.

– Я пожалею?! – Он от души хохотнул. – Проси, сколько хочешь, так даже веселее.

– Пожалуйста. Не вынуждайте меня делать это.

Он застыл. Оглянулся с заинтересованным видом, по-прежнему удерживая ее за запястье.

– Не вынуждать тебя делать что?

Рейчел вздохнула. Не успел амбал и дух перевести, как она вскинула предплечье кверху, так что тыльная сторона ее ладони оказалась перед носом, вынудив его выпрямить руку сгибом кверху, чтобы не разжать хватку. И тут же Рейчел выбросила вверх свободную руку прямо ему под локоть, перегибая сустав и разрывая лучевую и боковую связки локтя. Он взвыл от боли, схватившись за пострадавшую руку, и отпустил Рейчел.

Она тут же превратила ладонь в клинок, всадив пальцы ему в горло. Бугай засипел, выпучив глаза, и рухнул на колени, со всхлипами хватая воздух ртом. По щекам его заструились слезы. А когда, покачиваясь, он снова поднялся на ноги, Рейчел воспользовалась его же инерцией, чтобы долбануть мужика лбом о кирпичную стену. Он повалился на землю. После этого Рейчел вдавила острие каблука в мягкую ложбинку на его лодыжке, где сходятся большая берцовая и таранная кости.

– Если надавлю посильнее, – сообщила Рейчел, – то расщеплю лодыжку надвое. Закричишь – и я раздавлю ее, как пакетик кетчупа.

– Чего тебе надо? – выдавил грабитель между стонами.

– Чего мне надо? Гм-м. Так… чего же мне надо… – саркастически произнесла Рейчел. – Ну, мне надо было поспеть домой вовремя, чтобы почитать дочурке сказку перед сном, но ты погубил эту возможность, так что спасибо.

Рейчел опустилась на колено, продолжая давить на лодыжку бугая, и сунула руку в карман его куртки. Забрала свои деньги. В одном из карманов обнаружила его бумажник. В другом – небольшой складной нож. Открыла лезвие.

Осмотрела клинок. Старый, тупой. Несерьезное оружие несерьезного человека.

Прижала острие ножа к пояснице гада, чуть выше таза. Он оцепенел.

– Умоляю, – проронил негромко.

– Этот участок спинного мозга известен как конский хвост, – сказала Рейчел. – Группа нервных окончаний, управляющих всем – от моторных функций и функционирования органов до нижних конечностей. Суть в том, что я могу сделать тебя паралитиком, ты и чихнуть не успеешь. – Она вдавила острие сильнее. Сопли, кровь и слезы, смешиваясь, потекли по его лицу и закапали в грязь.

Рейчел методично нашарила на земле и уложила обратно в сумочку все разбросанные вещи. Открыв на мобильном телефоне приложение камеры, сделала несколько снимков латунной застежки. Потом, открыв его бумажник, извлекла водительские права.

– Реджинальд Бартек, – зачитала вслух, – Сикамор-Лейн, 115, в Северном Эшби.

И озадаченно изучила права Бартека.

– Ух ты, да ты живешь в шикарном районе, Реджи. В этой части города с двумя спальнями и двумя ванными дом запросто потянет на полтора миллиона, – потянула воздух носом. – А этот твой одеколон «Том Форд» идет по сотне баксов флакон. Мои деньги тебе нужны, как мне подводная лодка.

Поводила кончиками пальцев по бумажнику Бартека.

– Вот тут выдавленность, – погладила кожу, – там, где ты обычно держишь презерватив. Но сейчас его там нет. Откуда следует, что ты его вынул, чтобы жена не нашла. Или использовал, а положить новый забыл. Значит, женат. Куртка на тебе старая, но почти не выцветшая. Думаю, люксовое средство для стирки. И, готова поспорить, в хорошем состоянии ее поддерживает как раз твоя жена. Ты как-то не производишь впечатления человека, считающего, что чистота – залог здоровья. – Рейчел помолчала. – И у тебя есть дочь.

– А это ты откуда, на хрен, знаешь? – встрепенулся Бартек. Угроза в его голосе сменилась тревогой.

– У тебя следы розового лака для ногтей на правом безымянном пальце. Почти весь лак ты отчистил, но пятнышко пропустил. Ты позволил своей маленькой дочке накрасить тебе ногти вчера вечером.

– У меня нет доч…

– Нет, есть. Ты пытался отскрести лак перед работой вместо того, чтобы воспользоваться средством для снятия, потому и остались чешуйки. Ты был неаккуратен. – Рейчел вдавила острие ножа в спину Бартека еще сильнее. – Неаккуратен. Подумать только!

– Ты свое доказала, теперь оставь меня в покое, – процедил совершенно оцепеневший Бартек. Стоит ему дернуться или хотя бы вздрогнуть, и нож может нечаянно пронзить кожу.

– Оставлю, – заверила Рейчел. – Но просто так бросить тебя не могу. Мои деньги тебе были не нужны. Ты не в отчаянном положении и не голоден. Откуда следует, что ты либо социопат, либо любитель острых ощущений. Тепло?

– Мне нечего тебе сказать.

Бартек начал извиваться. Рейчел вдавила колено ему в заднюю сторону бицепса бедра. Жестко. Он прекратил дергаться.