Любовница

– Спортивный клуб? – подмигнула ей Хилари. – Но сегодня пятница.

Элейн покачала головой:

– Капустник у пятого класса. Даже не верится, что уже скоро выпускной.

Хилари жевала ролл с салатом и хумусом. Как только Элейн ушла, она прошептала:

– Они подключили полицию.

Оливия поперхнулась:

– Полицию? Зачем?

Это же совсем не в его характере. Знаете ли, учитель, семьянин… Просто так он бы не ушел.

Я наколола на вилку макаронину и осмелилась посмотреть на них обеих, стараясь говорить непринужденно:

– Кто тебе об этом сказал?

– Джейн. – Сегодня утром я ходила в канцелярию – делала копии. А она узнала от Мэтти. – Хиллари перехватила непонимающий взгляд Оливии; девушка устроилась к нам на работу только в этом сентябре и еще многих не знала, особенно в старшей школе. Матильда Кэмпбелл из канцелярии, последовало пояснение. Высокая такая, с длинными темными волосами. Очень милая. Тебе стоит с ней познакомиться.

Округлив глаза, Оливия поинтересовалась:

– И что же говорит полиция? Где он?

– Никто ничего не знает, – поморщилась Хилари. – Будем следить за развитием событий.

Я поспешно упаковала остатки своего обеда и вышла. В служебном туалете меня стошнило.

Глава 8

В тот вечер я сидела в Интернете и искала новости. О Ральфе не было ничего такого, о чем бы я не читала раньше. В первые недели нашего знакомства мне нравилось дома, по вечерам, гуглить его фотки, подробно изучать его лицо, его тело.

На фотографии со школьного сайта черно-белой Ральф стоит небрежно прислонившись плечом к стене, руки держит в карманах, на лоб небрежно спадает прядь волос. Тут он Поэт. Но больше всего мне нравилась его фотография, на которой он на сцене в окружении увлеченных актеров-подростков с горящими глазами. На ней он выглядел моложе и к тому же отчаянно красив. Снимок был сделан три года назад, еще до того, как я по-настоящему узнала его. Он ставил в школе «Ромео и Джульетту».

О его исчезновении – ни слова.

Последние несколько дней я даже не пыталась готовить: я не могла есть. Возвращаясь домой, я сидела перед телевизором, уставившись в одну точку.

Десять часов. Надо идти спать.

Но я не могла. Нервы были на пределе. До одержимости. Меня пугала тишина собственной спальни; лежа в кровати, я думала о том, что мы с Ральфом занимались здесь любовью. Этим подушкам я выплакивала свою боль: сначала когда он ушел, а потом – когда узнала, до чего он опустился. Теперь же, стоило мне закрыть глаза, я видела его тело в неестественной позе у подножия бетонной лестницы.

Садясь в машину, я обманывала себя, что хочу просто прокатиться, побыть среди людей и немного успокоиться. Так было и в этот раз. Выехав на его улицу, я сбросила скорость. Ворота везде закрыты, машины стояли у домов. За неплотно задернутыми шторами мерцали экраны телевизоров.

Дом Ральфа ничем не выделялся среди других. Шторы на первом этаже так же задернуты, в щель пробивается полоска света. Я напрягала зрение, пытаясь разглядеть хоть какое-нибудь движение. Ничего. В тот роковой день он мерил шагами гостиную, возбужденный моим присутствием. Я хотела его, очень, но и он хотел меня, пусть и пытался скрыть это.

Сигнал заставил меня подпрыгнуть. Ехавший за мной автомобиль вернул меня в реальность. Я прибавила скорости и направилась к побережью.

Чем ближе я подъезжала к морю, тем сильнее обострялись мои чувства. Краски, звуки, запахи – все казалось более ярким, насыщенным. Соленый морской воздух. Глубокие тени. Призрачные очертания ветхих домишек и среди них – вполне приличные коттеджи, где в это время года мало кто живет.

Я поставила машину возле группы магазинчиков отсюда было недалеко до лодочных сараев. Магазинчики были закрыты, но как только я отошла от машины, загорелся уличный фонарь. Повинуясь инстинкту, я тут же нырнула в тень, запоздало подумав: а не выглядит ли мое поведение подозрительным, ведь тут наверняка есть камеры слежения?

Было тепло, но стоило завернуть за угол, порывы ветра с моря стали довольно ощутимыми. В темноте, развернутые капотами к воде, стояли две машины. В полумраке блеснули опознавательные знаки. Полиция.

Кровь застучала у меня в висках. Пригнув голову, я ускорила шаг, чтобы спрятаться за лодочными сараями.

Прокравшись между двумя строениями, я остановилась. У меня перехватило дыхание. Когда глаза немного привыкли к тени, я разглядела у волнореза две коренастые фигуры, одна повыше, другая пониже. Судя по фуражкам полицейские. Они сидели плечом к плечу и смотрели на море.

Я замерла, боясь выдать себя. До меня долетали голоса, но я не могла разобрать, о чем они говорят. Сначала мужчина, потом женщина. Повисло молчание, которое прерывал только ветер. Женщина добавила еще что-то, рассмеялась, встала, вылила на гальку остатки кофе из бумажного стаканчика и потянулась.

Я вжалась в шершавую стену лодочного сарая, не отрывая взгляда от воды. Волны набегали на берег и разбивались белой пеной. Я подняла взгляд и посмотрела дальше в море. И увидела мерцающий огонек. Сердце ухнуло в пятки. На воде покачивалась небольшая моторная лодка, а может, катер.

Мужчина-полицейский неохотно поднялся, и они оба зашагали по гальке к своей машине, двигаясь легко и расслабленно. А я так и стояла в тени, пока машина не уехала.

Когда я снова посмотрела на море, огонек уже исчез. Я сползла по стене на землю и осталась сидеть, дрожа, на камнях. Голова кружилась. «Что им известно и что они могли найти?» – спрашивала я себя.

Глава 9

Не помню, как я добралась домой. Сердце колотилось в груди, как у зайца, а дыхание было таким, будто я удирала от волка. Что должно было случиться случилось. До этого момента мне казалось, что я еще могу поступить вопреки угрозам Хелен могу прийти в полицию и признаться во всем. Не знаю, поверили бы мне, но я надеялась на лучшее.

Увидев на пляже офицеров полиции, я до смерти перепугалась и поняла, что уже слишком поздно. Момент, когда я могла явиться с повинной, был упущен. Теперь я стала частью этого преступления, и неважно, каким образом все произошло. Мне точно никто не поверит, если я скажу о несчастном случае: мы избавились от тела, и этот факт делал мое признание ложью. А я слишком измучена чувством вины, чтобы вызывать доверие. Итак, это преступление, и мне придется действовать быстро, чтобы защитить себя.

Я взбежала на свой этаж, перепрыгивая через две ступеньки, и как в тумане вошла в квартиру. Руки у меня дрожали. Включила яркий верхний свет и принялась рыться на полках шкафов и в ящиках комода, выгребая все, что связывало меня с Ральфом.

Его дезодорант, его пена для бритья в шкафчике в ванной, оставленные на случай, если он проведет у меня ночь. На кухне – открытая пачка дорогого кофе, который он держал для себя; этот кофе был куплен так давно, что аромат уже почти выветрился. Овсяное печенье – он любил есть его с сыром.

В гостиной я прошлась вдоль стеллажей, вытаскивая подаренные им книги в мягких обложках. Книг было немного. Несколько сборников стихов – я как-то призналась ему, что никогда не читала этих поэтов; романы, которые он покупал для меня, потому что хотел поделиться со мной своими увлечениями. Пока мы выпивали и ужинали, книги подбрасывали нам темы для долгих дискуссий: я смотрела Ральфу в глаза, а он говорил и говорил, и наши руки переплетались на столе.

В спальне я вытащила старый джемпер, который он оставил у меня, а я так и не отдала. Прижала джемпер к лицу – запах Ральфа уже исчез.

Из прикроватной тумбочки я выгребла кучу листков с его записями. Каждый был воспоминанием: вот список покупок для пикника с шампанским; вот шутливое стихотворение, написанное им специально для меня вскоре после нашего знакомства; а вот нацарапанная на ходу любовная записка, которую я нашла дома на подушке.

Из нижнего ящика, из-под бумаг, я вытянула потрепанный томик в кожаном переплете антологию поэзии девятнадцатого века. Затхлый запах страниц сразу вернул меня к первым дням нашего романа. Дням, полным пьянящего возбуждения и беспокойства. Томик был один из самых первых его подарков и самым драгоценным для меня. Он много лет принадлежал Ральфу, и Ральф торопливо переворачивал страницы, чтобы показать мне свои любимые стихотворения. Покачав головой, я сунула томик обратно в ящик. Это единственная вещь, которую я не смогу выбросить.

Клочки бумаги я мелко-мелко порвала, затем сложила все в мусорный мешок и вынесла во двор за домом. Ночную тишину нарушали только мои шаги и тяжелое дыхание. На всякий случай я зарыла свой мешок поглубже в контейнер. Еще день, и все собранное отправится на городскую свалку, где будет сожжено.

Перед сном я уселась в постель и проделала самую тяжелую работу: удалила из телефона все его сообщения и все фотографии. Последним удалила его номер. Если подвести черту, я сделала шаг, на который никогда бы не решилась раньше, – вычеркнула его из своей жизни.

Ну что же, если Хелен или какая-нибудь улика приведет полицию к моей двери, я готова.

Мне было горько думать об этом, но Ральф, наверное, давно уже проделал то же самое. Порвал и сжег мои любовные записки, удалил эсэмэски, выбросил в канализацию ключи от моей квартиры. Если по какой-то причине он замешкался, то теперь этим займется его жена. Интересно, что она найдет, когда начнет вычищать его кабинет и опустошать карманы? Знает ли она о самой темной тайне своего мужа, которая теперь может всплыть на свет?

В выходные я почти не выходила из квартиры. Задернула шторы и лежала в пижаме на диване, завернувшись в плед. Со стороны – смотрела телевизор, но спроси меня, какую именно передачу, я бы не ответила.

Ночью я засыпала с трудом. Закрывая глаза, я каждый раз видела Ральфа. Он ждал меня. Иногда я видела его в море: раскинув руки и ноги, покачиваясь на волнах, он иногда скорбно, иногда злобно смотрел на меня. «Я все еще здесь, – читалось в его взгляде. – Тебе это не сойдет с рук».

Глава 10