Дыхание дьявола

– О, я смогу, уверяю тебя.

Совершенно неожиданно она шагнула вперед и положила ладонь на мою руку. Я опустила взгляд, тут же смутившись собственных поломанных ногтей, сухой кожи и общего несовершенства.

– Тогда в ближайшее время, – продолжила Симона, – я воспользуюсь приглашением посетить ваш сад.

Я удивленно подняла взгляд.

– Прошу прощения?

– Я собираюсь воспользоваться вашим приглашением, чтобы увидеть ваш сад, – повторила она.

– Нет-нет, я никогда бы не предложила такого.

– Но вы сделали это, в нашу последнюю встречу.

– Ты ошибаешься, – упорствовала я, энергично мотая головой.

– Вы что, не помните? В кафе? Вы спросили, не будет ли мне интересно посетить ваш сад.

Мое приподнятое настроение мгновенно улетучилось – я вспомнила собственное опрометчивое и беспечное предложение. Почему я так сказала? Не могу себе представить.

– Теперь я вспомнила. Но это невозможно.

Симона шагнула еще ближе и слегка сжала мою руку.

– Прошу вас, не говорите так. Я ведь очень ждала этого момента.

– Тогда мне жаль тебя разочаровывать.

– Это потому, что я не нравлюсь вам, – грустно вздыхая, проговорила Симона.

Ее утверждение не имело ничего общего с истиной, и мне очень хотелось ей об этом сказать. Вместо этого, упершись взглядом в ссадину на ее лбу, я отрезала:

– Вопрос здесь не в том, нравишься ты мне или нет. Все дело в риске. Растения очень опасны, а я не готова отвечать за потенциально нанесенный тебе вред.

Вопреки здравому смыслу, такое объяснение ей, кажется, понравилось. На лицо Симоны вернулась улыбка, она откинула голову.

– Все ясно. Что ж, я готова взять на себя ответственность за это предприятие. Я даже подпишу – как это называется? – дисклеймер[29 - Дисклеймер – письменный отказ от ответственности за возможные последствия того или иного поступка.], если хотите. И обещаю ничего не трогать. – Симона засунула руки в тесные карманы джинсов. – Я видела вашу руку, помните? Я же не хочу, чтобы так случилось со мной. Я буду очень смирно стоять на одном месте, а вы можете ходить вокруг, показывая и рассказывая мне всякие интересности.

Я вздохнула, но Симона продолжала настаивать на своем, теперь уже более ласковым тоном.

– Вы просто очаровательны, Роуз. Мне так хотелось бы увидеть ваш мир.

Она придвинулась еще ближе и голосом столь тихим, что он больше походил на шепот, произнесла:

– Вы впустите меня в свой мир, Роуз?

Меня разом словно отбросило на двадцать лет назад – в тот день, когда моя единственная подруга сказала мне ровно то же: впусти меня. И я впустила. Я распахнула дверь и впустила их обеих, всецело и бесповоротно. «Если я смогла сделать это тогда, почему не повторить сейчас?» – подумала я.

Глава 9

Открыть перед Симоной дверь и впустить ее в свое жилище представлялось мне чем-то волнующим, опасным и незаконным. Она стала первой, кто за двадцать лет, что я прожила здесь, переступил порог моей квартиры. Даже ни один метролог не был сюда допущен, и всем необходимым ремонтом я тоже занималась сама. Шагая по коридору, Симона глядела на обстановку во все глаза, а оказавшись в кухне, восхищенно выдохнула:

– Meu Deus![30 - Боже мой (португ.).] Да это просто музей.

Я не могла быть уверена в том, что это комплимент. Окинув взглядом собственную кухню, ничего необычного я не отметила.

– Светильники, мебель, посуда, – не останавливалась Симона, – все это ведь из сороковых-пятидесятых, нет?

Она оказалась недалека от истины.

– Все это из дома моего отца.

– И ваша одежда тоже оттуда?

Теребя пальцами лацкан, я ответила:

– Да.

– Ему разве это не нужно?

– Больше нет.

По выражению лица Симоны сложно было что-то понять.

– Вы что же, себе совсем ничего не покупаете?

У меня мелькнула мысль о стоявшем на крыше телескопе, который в тот самый момент как раз был наведен на заднее окно Симоны.

– Конечно покупаю. По мере необходимости.

Симона принялась обходить кухню кругом, скользя кончиками пальцев по обстановке, ненадолго останавливаясь, чтобы подержать в руках заварочный чайник, или подсвечник, или керамическую вазу. Включила угловую лампу и снова выключила. Отщипнула листок базилика, который рос в горшке на подоконнике, растерла его между большим и указательным пальцами и поднесла их к носу. Я наблюдала за ней, стоя в дверном проеме. Было так странно, что в моей квартире находился кто-то еще. В этом была некая интимность.

Наблюдая за Симоной, я отметила, что все взятые в руки вещи она возвращала на свои места немного под другим углом или слегка меняя их положение. Это привело меня в смятение. Я могла бы остаться педантичной до конца и напомнить Симоне о данном ею обещании ни к чему не прикасаться. Вместо этого я молчаливо следовала за ней, возвращая вещи на положенные им места точь-в-точь так, как все было до ее прихода.

– Вам это неприятно? – спохватилась Симона, поворачивая крышку мельницы для перца на четверть оборота влево.

– Вовсе нет, – заверила ее я, возвращая крышку в исходное положение.

– Думаю, что все-таки есть немного, – с улыбкой возразила Симона, складывая руки за спиной. – Как же мы попадем в ваш сад?

Я подняла взгляд к люку в потолке кухни.

– О, я вижу. По лестнице. Можно уже подниматься?

– Только не в такой одежде. Слишком много открытого тела. Это небезопасно. Подожди здесь. Я принесу комбинезон.

Оглядев Симону в моем комбинезоне, я испытала странное чувство – словно, надев мою вещь, она и сама стала принадлежать мне. Или наоборот.