Наездники

– Что случилось?

– Приступ боли. Она начинается, как головная боль, потом переходит в зубную, а потом часто еще и уши болят.

– Невралгия, – сказал Джейк. – Это от перенапряжения.

Ему стало очень жаль Элен. Она напоминала ему лисицу, удирающую от своры гончих, которая упала в траву и пытается отдышаться. Через мгновение она снова бросится бежать, с ужасом ожидая смерти. Но Руперт не убил ее. Он всего лишь уничтожил ее самоуважение.

Когда они вышли из кафе, все еще шел снег. За снегом почти ничего не было видно, можно было различить лишь смутные очертания башен Оксфорда.

– Красивый город, – тихо заметила Элен. – Обиталище неудачников, потерянных надежд, непопулярных имен и людей, верных вопреки невозможности.

– Хранить верность Руперту действительно невозможно, – сухо отозвался Джейк.

По ногами снег замерз, и было так скользко, что Джейк должен был еще сильнее волноваться по поводу того, чтобы не упасть. Но после вина он шел по скользкой улице уверенно, не поскользнувшись и не споткнувшись ни разу.

Элен была поражена тем, как быстро оправился Марк. Приехав на пятый день после операции, чтобы забрать его домой, она обнаружила, что Марк играет с чудесной моделью цирка. Там были клоуны, крошечные дрессированные собачки в воротниках, распорядитель арены, и даже балерина в розовом трико на спине у скачущей галопом лошадки с розовым плюмажем. Все нянечки собрались вокруг Марка и восхищенно ахали, расматривая игрушку.

– Какая прелесть, – восхищенно сказала Элен. – Кто тебе это подарил?

– Жейк.

– Кто? – озадаченно переспросила Элен.

– Жейк с больной ногой. Нога уже лучше. Я хочу видеть Жейка!

– О ком он может говорить?

– О Джейке Лоуэлле, – тепло отозвалась сестра Уатерспун. – Он заехал в больницу вчера вечером по пути в Уорвикшир, и привез Марку цирк. Марк немного нервиничал, был взволнован тем, что поедет домой. Сестра Тетерс, которая дежурила ночью, должна была присматривать за очень больным ребенком. Так что Джейк остался и несколько часов играл с Марком.

– Он такой добрый, – сказала Элен. – Такой внимательный.

– В понедельник вечером мистер Баченнен дал ему добро. Я думаю, он еще не спустился с небес на землю.

– Очень рада за него, – сказала Элен. – И он все-таки не забыл про Марка!

– Хочу видеть Жейка, – сказал Марк.

51

Казалось, зима будет тянуться вечно. Но наконец снег растаял; появились подснежники и акониты. Элен наблюдала, как собаки Руперта прыгают по ее крокусам, ломая нежные цветы, и обнаружила, что в этом году это ее не так сильно задевает.

Отправляясь на долгие одинокие прогулки в лес, она часто – может быть, даже слишком часто – обращалась мыслями к Джейку Лоуэллу. Она снова и снова пересматривала карту дорог и убеждалась, как далеко он проехал под снегопадом, чтобы подарить Марку цирк. Она вспоминала, как спокойно он воспринял ее слезы, и как сильно замерз, сидя рядом с ней в машине и похлопывая ее по плечу.

Следя за тем, как мучительно медленно проступает сквозь зиму весна, Элен думала о том, как она может отблагодарить Джейка за тот ленч и за игрушку для Марка. Она не хотела писать ему письмо из опасения, что его откроет какая-нибудь секретарша, а не сам Джейк. Возможно, он рассказал Тори про ленч с Элен, но если нет – ее письмо может наделать неприятностей. Личные письма всегда подозрительны. Элен вспомнила, сколько таких писем приходило Руперту за последние годы – как правило, в ярких разноцветных конвертах – и как ей всегда хотелось открыть их над паром и прочитать. Она знала, что Джейни на ее месте поступила бы так без никаких угрызений совести.

Однажды, болтая в кухне с Джейни и небрежно перелистывая последний номер «Хорс энд хаунд», Элен с дрожью узнавания наткнулась на фотографию Джейка. В статье говорилось, что он вернется на скаковую дорожку, что это произойдет в Криттлдене на пасху, и о том, как рады будут читатели журнала снова увидеть выступающим этого блистательного, но очень скрытного жокея. Он, судя по всему, оправился после одной из самых скверных травм в истории конного спорта, и снова научился ходить только благодаря силе воли. Дальше в статье расхваливалась его дружная семья и объяснялось, что Джейк не получил такую международную известность, как другие британские жокеи, только потому, что всегда предпочитал выступать в родной стране, а не за границей, и ежедневно возвращаться домой к ужину. Цитировали Мелиса Гордона, который говорил, что очень рад, и что если все пойдет, как задумано, то он надеется, что Джейк выставит свою кандидатуру для поездки в Лос-Анджелес.

– Хорошо, что Джейк Лоуэлл вернулся в спорт, правда? – сказала Элен Джейни.

– Не могу себе представить, чтобы Руперт с тобой согласился. – Джейни взяла у Элен журнал. – Я всегда находила его очень привлекательным. истинно цыганская страсть под покровом железного самообладания. Ага, он стал более уверенным в себе. Я видела вчера по телевизору интервью с ним по поводу его возвращения, и он говорил связно и внятно. И еще, раньше он выглядел угрюмым и обороняющимся, а теперь – спокойным и отстраненным.

Элен обнаружила, что ее голос проибрел особенные нотки, как когда она спрашивала в местном магазине, может ли она обратить чек в наличные.

– Ходят ли сплетни про женщин Джейка Лоуэлла?

– Нет. Чист, как ангел. Можно было бы решить, что он заботится о своей репутации, но достаточно посмотреть на Тори, и станет ясно, что он просто не разбирается в женщинах.

– Я думаю, он интересуется только тем, как победить в спорте, – сказала Элен.

– Возможно, – задумчиво ответила Джейни. – Однако есть что-то неотразимо привлекательное в мужчинах, до которых невозможно добраться – чего никак не скажешь о твоем муженьке.

Странно, подумала Элен, что после той неописуемо чудовищной ночи в Кении они с Джейни могут все еще быть друзьями. У Джейни была замечательная способность продолжать вести себя, как ни в чем не бывало, не пытаясь извиниться или оправдать свое ужасное поведение. И эта способность ее выручала. Но Руперта Элен простить так и не смогла. Они не разговаривали друг с другом и двигались по дому не пересекающимися путями, как золотые рыбки в аквариуме.

На неделе перед пасхой впервые за мнго дней выглянуло солнце. Элен ходила по дому и все время пыталась машинально выключить свет, который на самом деле не был включен – просто комнаты были непривычно ярко освещены дневным светом. Она увидела, что на диких розах набухли маленькие красные почки, и засмотрелась на жаворонков. Птицы пели в затянутом легкой дымкой синем небе и в неровном полете бились телами о невидимые преграды, словно мотыльки о несуществующее стекло. Может быть, и для меня есть путь к бегству, подумала Элен, слушая странный посвист жаворонков; может быть, я тоже бьюсь о стекло, которого на самом деле не существует.

На следующий день к ней на чай пришел викарий, поговорить о сборе денег на ремонт церкви. Руперт вышел из конюшни и застал Элен и священника молящимися в гостиной.

– О господи! – в ужасе воскликнул Руперт и вышел.

Викарий, у которого была белая борода, и от которого воняло, как от хорька, с трудом поднялся с колен.

– Хотел бы я, чтобы мы сумели как-то воздействовать на вашего мужа, – сказал он. – Его душа неспокойна.

– Я не думаю, чтобы он с вами согласился, – торопливо сказала Элен, – но все равно благодарю вас за заботу.

Элен пошла относить чайные принадлежности в кухню и обнаружила там Руперта и Таб. Они вместе ели пасхальные яйца и читали «Денди».

– Шешливой пашхи, – сказала Таб.

Нельзя было разрешать ей есть пасхальные яйца до пасхального воскресенья, с отчаянием подумала элен, но ничего не сказала.

Руперт поднял на нее взгляд.

– Ну что, ушел твой дружок из Голливуда?

Уткнувшись в посудомоечную машину и загружая туда чашки и тарелки, Элен сказала:

– Я подумала, почему бы мне не приехать в субботу в Криттлден?

– Годовщина первых состязаний, на которых ты побывала, – сказал Руперт. – Как трогательно!

– Я иду в субботу на ленч с Годболдами, – сказала Элен, – и могла бы приехать после ленча. Еще я подумываю слетать на пару дней в Рим.

Руперт выглядел слегка удивленным.

– Как хочешь, – сказал он.

Впервые за много лет Элен была взволнована и уйму времени провела в размышлениях над тем, что она наденет для поездки в Криттлден. Апрель, хотя и пасмурный, был очень сухим, так что резиновые сапоги надевать не придется. Элен остановила свой выбор на костюме в мелкую полоску, белой шелковой блузке, темносерой фетровой шляпе и такого же цвета галстуке.