– Ты собираешься изображать его доверенное лицо перед людьми, которых ты никогда раньше не видел? – Сарказм из меня так и пер.
– Да, – спокойно ответил Грей.
– Ты такой крутой? – Мои брови поползли вверх.
– Более чем, – ответил он. Его глаза блеснули так странно, что я вздрогнул.
– А тело Харви, с ним что?
– Родных у него нет. А у нас есть два замороженных вурдалака, – ответил он. – Их не трогай. Вурдалаки сами позаботятся о Харви, когда оттают.
– Может, стоит прикончить их прямо сейчас? – Я скрипнул зубами. – Эти парни не совсем вурдалаки. Не хочется давать им второй шанс добраться до меня.
– Как хочешь, – ответил Грей. – Мне пора.
Грей начал пить кровь из сложенной лодочкой ладони. Поморщился, тело его пробила дрожь, и буквально через секунду он стал походить на труп, лежавший возле его ног, включая одежду и все остальное. Наклонившись, он достал из кармана рубашки очки Харви, вытер с них кровь и надел на себя.
– Сделай что-нибудь с рукой, – сказал он.
Я рассеянно посмотрел на свою сломанную руку, потом спросил:
– Грей?
– Что?
– Я не оставлю тело Харви на съедение вурдалакам. И если у тебя с этим проблемы, мы можем обсудить их прямо сейчас.
Грей посмотрел на Харви, затем кивнул:
– Твое дело, тебе и решать.
И пошел медленным шагом через тающий туман в сторону пролома в стене магазина.
Я взглянул на мертвого Харви. «Прости», – сказал я ему. Потом подумал, что этого «прости» мало. Я собрался пообещать ему наказать убийцу… но Харви это было уже до лампочки.
Мертвецам не нужна справедливость. Она нужна только тем, кто смотрит на их останки.
Я столкнул тяжелые стеллажи обратно на тело Харви. Власти найдут его через пару дней. Конечно, это неуважение к мертвому, но большего себе я не мог позволить.
Мне совсем не хотелось тащиться в хранилище Аида только за тем, чтобы обнаружить там отряд головорезов из древних мифов, поджидающих нас с намерением отрезать нам голову, как только мы войдем. Поэтому я кое-что предпринял.
По части магических приемов у меня был напряг. Зато были одна здоровая рука и тяжеленный посох. С их помощью я превратил в прах замороженных вурдалаков, затем вышел из магазина и сел в заранее арендованную машину, чувствуя себя неимоверно уставшим, больным и никому не нужным на свете.
Глава 20
Черт знает, куда я ехал. Главное – не останавливаться.
Какая-то часть меня отмечала со все растущей тревогой, что здравый смысл сдает свои устойчивые позиции. Числа больше не складывались. Рука была сломана. Время поджимало. И еще я оставил Кэррин один на один с этой бандой, хотя практически был уверен, что Эшер и Вязальщик не убьют ее без приказа, да и у гадины Никодимуса нет на то особых причин. Пока нет. Про Грея я знал лишь то, что он куда-то спешил. Причем спешить он мог обратно на скотобойню, чтобы снова докапываться до Кэррин. Маловероятно, конечно, но мысль, что я ее бросил, меня тревожила.
С другой стороны, я все равно вернуться не мог. С моей-то рукой. Этой банде нельзя было показывать свою слабость.
Я решил убедиться, что со мной все в порядке. Крови на руке не было, но пока я себя обследовал, чуть было не врезался в остановившийся передо мной автомобиль. Какие бы полезные услуги мантия Зимнего Рыцаря ни предлагала, последствия всего этого не всегда бывали приятными. Да, я не чувствовал боль, но ведь мантия должна была откуда-то черпать свою энергию. И источником этой энергии, скорее всего, был я. Боль не волновала меня, но травмы были вполне реальны, и за этот обезболивающий эффект я платил потерей внимания и жуткой усталостью.
Мне нужна была помощь.
Да. Помощь. Баттерс, вот к кому надо ехать. Он вправит кость и наложит шину.
Но нежданно я обнаружил, что паркую машину перед простым симпатичным домиком в районе Бактауна. Дом был в колониальном стиле, без лишних претензий, но поддерживаемый хозяевами в отличном виде. Перед ним рос огромный дуб, еще несколько деревьев виднелись на дворе сзади, вокруг – забор из штакетника, крашенный белый краской. Новый почтовый ящик, покрытый ручной резьбой. Блестящими золотыми буквами на ящике было выведено: «Карпентерам».
Я затормозил и оглядел дом.
Здесь я не был с моего последнего посещения Чикаго. Было это в прошлом году. Словно вор, я пришел, когда никого не было дома, чтобы взять Мыша, мою собаку, на некое секретное дело.
Так я хитро увернулся тогда от встречи с дочерью, которую не видел с тех пор, как вытащил ее из залитого кровью храма в Чичен-Ице, чтобы унести ее подальше от убитых вампиров Красной Коллегии и тела матери, погибшей от моих рук.
Мэгги. У нее были темные волосы и глаза, как у Сьюзен, ее матери.
Прекрасной Сьюзен, которую я подставил, как я подставил Харви.
А после я взял Молли Карпентер с собой и впутал ее в заварушку с сидхе, самыми опасными существами, каких я знал. И Молли стала невольной жертвой борьбы за власть и теперь, насколько я знал, была даже не совсем человеком.
Молли, которую я подставил, как Харви.
Что я здесь делаю, черт возьми?!
Я вышел из машины и подошел к воротам. Повозившись, открыл их и направился ко входной двери.
Постучал, пытаясь представить, кто может быть внутри. Середина дня. Дети, должно быть, в школе. На секунду задумался, не повернуть ли назад. Что я надеялся здесь найти? Возможность обвести вокруг пальца Никодимуса?
В этом не было никакого смысла.
И только на крыльце дома я понял, что плачу, и плачу уже давно. И снова подумал о том, чтобы сбежать, как мальчишка. Но мои ноги не двинулись с места.
Через мгновение мне открыли дверь.
Майкл Карпентер ростом был за шесть футов, и если его мускулы были не такие внушительные, как обычно бывает у Рыцаря Креста, то все равно было ясно, что он уделает любого, даже не вспотев. Каштановые волосы Майкла были белы от серебряных прядей, а борода стала совсем седой. Морщин на лице прибавилось, особенно вокруг глаз и рта. Наверное, улыбаться ему поменьше бы. Он был одет в джинсы и синюю фланелевую рубашку и опирался на трость.
Сказывалось ранение; когда он помогал мне, я был недостаточно скор, чтобы это предотвратить. И это опять мой прокол.
Все перед моими глазами потекло, размылось и пошло волнами.
– Похоже, мне нужна помощь, – пробормотал я хрипло. – Что-то со мной не так.
Голос его был мягок, ни следа колебаний.
– Заходи, – сказал мне мой друг.
Изнутри меня разрывало; кроме сдавленного стона, выдавить из себя я ничего не смог.