Руки прочь, профессор

– Это ваш… – врач запинается, взвешивая мой возраст и возраст Ройха, чтобы определить степень родства, – ваш парень?

Ой бля-а-а… Волосы дыбом, по коже – стая мурашек от ужаса. Потому что даже в формате идеи, мироздание, ты издеваешься?!

– Урод это, – выдыхаю сквозь зубы, – редкостный придурок из нашего деканата.

– А, – медичка резко скучнеет и достает из кармана маленький молоточек, – так, сюда смотрим.

Из кабинета я выхожу сорок минут спустя. Озверевшая, истыканная и застуканная, и с новой ваткой с нашатырем в лапках.

Ройх, умудрившийся увлечься каким-то медицинским журналом, при виде меня демонстративно его откладывает.

– Чем порадуете, доктор? – насмешливо спрашивает он. – Сотрясение? Болевой шок? Наркотики?

От его охеренных гипотез я быстро и очень результативно выпадаю в осадок. Круто он обо мне думает. Шлюха и наркоманка. Спасибо, Юлий Владимирович!

– Переутомление, стресс и… – медсестра меряет меня красноречивым взглядом, – я бы предположила недоедание. Ваша подопечная проговорилась, что не завтракала. Я предположу, что и не обедала.

От её прозорливости меня натурально в жар бросает.

Ройх же снисходительно кривит губы и кивает.

– Ясно, спасибо.

Я не успеваю даже подумать о побеге, а на моем плече уже стискиваются стальные пальцы.

– Идем, Катерина.

– К-куда…

– Лечиться.

Пока я вдупляю в этот до странности непонятный ответ, медсестра соображает побыстрее моего.

– У нас тут недалеко отличное кафе, – ослепительно улыбается она, как-то неожиданно разворачивая плечи, – хотите, покажу? У меня по плану как раз перерыв обеденный.

Сегодняшний день явно настроен заставить меня охренеть до критической стадии. Еще чуть-чуть – и сама прилягу с чем-то вроде инсульта.

На моих глазах взрослая и даже вполне симпатичная женщина… кадрит Ройха. А он… Задумчиво на неё смотрит… Оценивает.

– Если вам это удобно, – наконец проговаривает он и медсестра радостно улыбается. Убегает в сестринскую, вылетает оттуда, уже сбросив халат, с курткой в охапку. В компании другой медсестры, явно заступающей на пост этой прости-господи…

Иду и пригораю.

Слушаю наивный треп медсестры, выкипаю еще больше.

Никогда в жизни не ощущала себя третьей лишней без права на удаление.

Дергаюсь было, пытаюсь выдраться из пальцев Ройха – и железная хватка на плече становится болезненной.

– Ты не уйдешь, пока не пообедаешь, – тихо, но очень емко произносит он, – потом лети на все четыре стороны.

– Я поем в общежитии, – почти шепчу, сгорая от стыда.

– Что ж, значит, в общежитии ты поешь еще раз, – бесстрастно откликается Ройх, – обедать будешь при мне. Чтобы я точно знал, что ты не будешь валяться ни в какой подворотне.

– Господи, с ума сойти, какой вы заботливый к своим студентам, – восхищенно охает медсестра и восхищенно виснет на втором Ройховском плече, – меня кстати Лариса зовут. Но вы можете звать меня Ларой.

Долбанутый он. На всю голову.

Только долбанутый препод будет заниматься тем, чем сейчас занимается Ройх.

Притаскивает меня в кафешку, комплексный обед заказывает. Кофе с пироженкой для жеманной Лары. Она упархивает в туалет, а возвращается оттуда с накрашенными губами и ресницами.

Наблюдать её улыбки в сторону Ройха, слушать этот бесконечный треп – боже, как же от этого тошнит. Гребаный ванильный ад, сидеть и слушать, что какая-то дура находит этого озабоченного козла по-настоящему интересным. Глазки ему строит. Ложечку для него эротично облизывает. Фу!

Дайте мне ведерко, блевану, не отходя от столика.

И он ведь смотрит на это благостно. На меня будто не обращает внимания, но это иллюзия – один раз я дергаюсь в сторону, и меня тут же снова прихватывают за рукав куртки.

– Иванова. Я не шутил про обед.

Чтоб его!

Пятнадцать минут на разогрев комплексного обеда проходят как два пожизненных в карцере с ледяными полами и стенами. Когда передо мной ставят тарелку с гребаным борщом, я уже готова её через край залпом выпить. Хотя это перебор, наверное.

– Ну точно, голодная, – у медсестрички, наблюдающей за моими торопливыми прихлебываниями, в голосе сквозит материнская снисходительность, – помню себя в меде. Тоже недоедали. Правда на меня заботливых профессоров не нашлось.

– Это они очень зря, – фыркает Ройх снисходительно, но с каким-то таким очень четким одобрением, что меня будто насквозь прожигает.

А ведь он эту медсестру трахнет. Это четкое намеренье вот сейчас явно прозвучало, а она и не против совсем.

Боже…

Перестаю чувствовать вкус еды. Остатки обеда доедаю с таким лицом, что Ройх даже всерьез спрашивает, не пересолено ли.

– Не пересолено, – выдыхаю, выхлебывая залпом компот, – спасибо, Юлий Владимирович. Вы меня спасли. Можно мне идти?

Те три секунды, когда он окидывает меня изучающим взглядом, кажутся бесконечно долгими. Жгучими. До судорог мучительными.

Хочу уйти. Не хочу ни секунды больше смотреть и понимать, что медсестричка сидит к нему слишком близко. И там, под столиком наверняка еще и коленкой его ноги касается.

– Иди, Иванова, – наконец кивает он, – завтра жду твой курсовой проект. Иначе на допуск к экзамену не рассчитывай.

Меня настолько жгет нетерпением, что я даже не возмущаюсь этим адским срокам. Курсач для Аньки я ведь три дня и три ночи считала. А для себя с нуля придется делать.

Идти, я могу идти! Наконец-то!

У меня нет ответа на вопрос, зачем оказавшись на свободе, вылетев из кафе, я останавливаюсь. Минут десять стою, промаргиваясь и собираюсь с силами. А потом – сама заглядываю в окно кафе. Осторожно. Чтобы меня не заметили.