Руки прочь, профессор

Волосы встают дыбом уже окончательно.

– Отпустите, – шепчу тихонько, – я сама дойду.

– Куда дойдешь? До морга? Нет, Иванова, не в мою смену. Я сегодня дежурный преподаватель и сегодня ты не сдохнешь. Эту свинью ты мне не подложишь, Катерина.

– Ю-юлий Владимирович, – от охренения сама уже заикаюсь, – я тяжелая.

– Ты замолчишь или нет? Не трясись, Иванова. С лестницы я тебя не уроню. Хоть мне и очень хочется.

Ситуацию усугубляет трепач Сергиенко, у которого неожиданно будто чакра какая-то открылась. И сопровождая меня и Ройха до университетской парковки, он всем рассказывает, что мне стало плохо, что Юлий Владимирович мне оказывает помощь.

Писк сигнализации и знакомый пряный запах автомобильного ароматизатора сообщает мне о пункте назначения. Меня неожиданно аккуратно сгружают на пассажирское сиденье, пристегивают ремнем безопасности.

– Ты еще тут? – Ройх щелкает у меня перед носом пальцами. – Нашатырь освежить не нужно?

– Н-нет, – болтаю головой вяло.

Без всяких лишних реплик он захлопывает дверь. Что-то говорит Сергиенко, и он быстро-быстро кивает и машет мне рукой. Пока я думаю, к чему бы это – Ройх успевает занять кресло водителя и даже завести двигатель.

– Куда вы меня везете? – собираюсь с силами для вопроса очень вовремя – когда машина трогается с места.

– В лес, Катерина. В лес. Куда еще могут таскать своих жертв озабоченные маньяки? – кажется, Ройху нравится мое полуобморочное состояние.

– Вы сказали, что не дадите мне умереть в ваше дежурство.

Сама не понимаю, как набралась сил на такую длинную фразу.

– А кто сказал, что я тебя там убивать собираюсь? – Ройх улыбается так коварно, так леденяще, что меня ужас до копчика продирает. Это он сейчас про то, что я подумала?

Ну, точно про то.

Правда до того, как я успеваю придумать, как быстро мне стоит катапультироваться из машины – он успевает фыркнуть еще раз.

– Уймись. Едем мы в ближайший травмпункт. Бледно-зеленые полуобморочные клуши меня категорически не возбуждают.

– Но у меня нет никакой травмы, – возражаю вяло.

– Вот пусть в травмпункте мне об этом и расскажут. А пока твое раскрашенное фингалами лицо и никакое состояние вызывают вопросы.

У больничного комплекса у нас снова происходит перепалка.

– Да я сама могу дойти, – я пытаюсь отстоять свое право на передвижение ногами.

– А, ну да, – подошедший и склонившийся уже, чтобы меня снова взять на руки Ройх распрямляется и с интересом оглядывается. Указывает направо, – тогда туда ползи. Вон в то рыжее здание. А я схожу, попрошу, чтоб для тебя пакетик подготовили.

– Какой пакетик? – зависаю. Уж сколько я знаю медицинских приблуд, но пактик-то мне как поможет?

– Черный. С молнией. Фирменный пакетик, который выдают всем клиентам этого морга, – все с той же непроницаемой миной поясняет препод, глядя на меня сверху вниз, – ты в него заползешь и окончательно отбросишь копыта. Это ведь у тебя по жизненному плану, Иванова?

Он меня так бесит, что никакими словами не передать.

Настолько, что я сама решаюсь. Катапультируюсь из его машины и шагов пять таки преодолеваю сама. Ногами. А потом…

А потом ловлю себя на том, что отчаянно хватаюсь за кстати подвернувшуюся скамейку и пытаюсь не стечь в грязь на асфальте.

– Ну вот куда ты так спешишь, а, Катерина? Тебе же пакетик еще не принесли, – хмыкает Юлий Владимирович, этот гребаный злорадствующий дьявол, которому, судя по всему, ужасно приятно наблюдать меня в настолько отвратительном состоянии.

Теперь уже у меня не хватает сил, чтобы отпихнуть его руки, когда он снова – снова, Боже, ужас-то какой – заставляет меня оказаться над землей.

– Прекратите, – измученно вою. Сил моих больше нет – чтоб Ройх меня таскал на ручках, то ли как маленькую девочку, то ли как какую-то ценность.

Быть для Ройха хоть кем-то из этого списка – не могу, не хочу, не буду!

– Прямо сейчас? – темная бровь на ненавистном мне лице изгибается все с тем же неутолимым сарказмом. – В какую лужу тебя уронить. Вон в ту? Или вот в эту? Соображай быстрее, эта лужа того гляди кончится.

– Боже, ну зачем? – спрашиваю откровенно измученно. – Зачем вы все это?

– Дежурство у меня сегодня по графику, – милостиво роняет Ройх, – и как я уже сказал, твое бессмысленно скончавшееся тело мне не нужно. Ты и так достаточно нагадила мне в карьеру, Иванова.

Вот именно что достаточно.

Достаточно, чтобы не вписываться за меня перед непонятными амбалами, перед мутными типами, вроде моего братца, чтобы не таскать меня на руках, как какую-то тургеневскую барышню.

Хотя собственное состояние меня тоже, честно говоря, начинает напрягать. Слабость, не отпускающая больше часа к ряду – это что-то новенькое. Да и обмороков от нервов у меня раньше не случалось.

Ройх вносит меня в серое двухэтажное здание, оглядывается и паркуется со мной вместе на какую-то лавочку.

Усаживает. Меня! К себе!! На колени!!!

От его руки на моем бедре и от взгляда глаза в глаза по телу расползается жар и тяжесть.

– Ну что, Катерина, твой прайс обсудим? Сколько хочешь за то, чтоб так вот посидеть полчасика? – тихо-тихо, произносит он, и вот это – очередная порция мерзостей в этом направлении – и приводит меня в чувство. Настолько хорошо, что я даже залепляю ему пощечину, слетая с его колен.

Потом только понимаю – что наделала! И кому дала по лицу. Боже…

Одно оправдание – давно хотелось.

У Ройха взгляд становится воистину волчьим. Тем самым, когда ясно – только пара секунд и отделяют тебя от разодранного в клочья горла.

Я отступаю задом.

– Заходите, – именно в эту секунду в коридор из приемного кабинета травм-пункта выходит медик.

– Я… Мне уже не надо, – бросаюсь было к выходу, но жесткая мужская рука сгребает меня за воротник и впихивает в кабинет.

– Осматривайте её, – замогильным голосом приговаривает Ройх, – пришла утром раскрашенная. Рухнула в обморок после пар. Час уже – как невареная муха.

И хлопает дверью за моей спиной.