«Двадцать тысяч лье…»
Двадцать тысяч лье
под
водой.
Которая плещется
Между
мной
и
тобой.
Я живу у тебя в груди,
За костяной закрытой дверцей.
Я – твоё
неизлечимо
больное
сердце.
Двадцать тысяч дней
без тепла.
Зима заблудилась в городе,
и не ушла.
Белой метелью влетела
в твое окно,
Ставни закрыла,
и
залегла на дно.
Знаешь, а мне бы пару незримых рук,
Я бы варил тебе кофе, готовил чай.
Просто, пожалуйста, мой дорогой друг,
Сердце свое когда-нибудь повстречай.
Те, кто действительно необходим,
Не предадут и не причинят боль.
Пусть будет
он
сильным один,
И непобедимым
вместе
с тобой.
Двадцать тысяч лье
под
водой.
Которая плещется
Между
мной
и
тобой.
Я живу у тебя в груди,
За костяной закрытой дверцей.
Я – в тебя
безнадежно
влюбленное
сердце.
«Кафельный пол, на стенах трещины…»
Кафельный пол, на стенах трещины,
водопроводная грязь.
Я бы любил тебя, даже если бы
ты
не родилась.
Даже если бы
ты появилась на свет
мужчиной,
чудовищем,
дьяволом,
деревом,
птицей,
одной из комет,
стрелой,
отчаяньем,
яростью,
стихией, что прячет в недрах Земля —
я бы любил тебя.
Даже если бы
ты не была
моей,
а была
подневольной,
рабыней,
чей-то женой,
подарившей ему дочерей,
сыновей.
Обезумевшей,
слабой,
смертельно больной,
собиравшей в ладони искры огня —
я бы любил тебя.
Даже если бы ты была создана,
ветром,
пеплом,
порохом,
бурей в пустыне,
островом,