Добрые злые сказки

океаном,
планетой,
городом,
той, никогда не любившей меня —
я бы любил тебя.

Кафельный пол, на стенах трещины,
тусклый, мигающий свет.
Я буду любить тебя, даже если
даже если
тебя
нет.

«Ты однажды придешь в мой дом…»

Ты однажды придешь в мой дом,
мой маленький дом в лесу.
Скажешь весело: «здравствуй, Том.
Я пришел. Ты проспорил су».
Бросишь пыльный рюкзак на стол,
и за ухом почешешь кота.
Белой глыбой с заснеженных гор,
в моем сердце умрет пустота.
Но я сделаю вид, что не ждал.
Не скучал, отмеряя дни.
Просто я очень сильно устал.
Я чертовски устал от любви.
От любви ко всему и всем:
к близким, женщинам и друзьям.
Ведь привязанность – тот же плен.
Полюбить – потерять себя.
Я один. Разве это грех?
У меня есть табак. И кот.
Я же счастлив. Счастливей всех.
И в груди не болит, не жжет.

Твой французский смешной акцент,
итальянский кипящий нрав.
Ставил су? Я поставлю цент,
(будто бы окажусь неправ),
ты, конечно, свернул с пути,
или встретил свою судьбу.
Или может, нашел синих птиц,
тех, что птицами счастья зовут.
И ты вспомнил, что где-то есть друг.
(раньше ты всем делился со мной:
сигаретой, теплом своих рук,
счастьем, горечью и виной).
Ты расскажешь, как мир постарел.
И про джунгли больших городов.
Что нет больше сражений и стрел,
не приходят колдуньи из снов.
Может быть, я в ответ промолчу.
Может быть, улыбнусь слегка.
Я отвык от эмоций и чувств,
став одним из кривых зеркал.
Ты отставишь вино и чай,
/ты все время куда-то спешишь/,
скажешь весело: ««не скучай».
И уйдешь в свою новую жизнь.

Я один. Разве это грех?
У меня есть табак. И кот.
Я так счастлив. Счастливей всех.
Я счастливейший идиот.

Я допью свой остывший грог,
и на плечи накину пальто.
Прочь из дома, сквозь дым и смог,
безнадежно надеясь, что
ты однажды придешь в мой дом,
мой заснеженный дом в лесу.
Скажешь тихо: ну, здравствуй, Том.
Я пришел.
Я тебя спасу.

«Год за годом, двадцать четыре на семь…»

Год за годом, двадцать четыре на семь,
есть двое – ты и твоя тень.
Но, знаешь, в каждой секунде дня —
тень, что идет за тобой,
это – я.

Вот ты шагаешь по майской Москве.
Я, /большей частью/, невидимый в темноте,
защищаю тебя от демонов и злых людей.
Возвращайся домой скорее, моя Лорелей.
Мир закован в призрачный лунный лёд.
И по улицам тихо крадется ночь.
Ты, как миссис Офелия Тодд,
ищешь кратчайший путь.
И
исчезаешь
прочь.

Мягким светом мерцает синий экран,
в хрупкой кружке дымится горячий чай.
Я – та пыль, что спрятана по углам.
Не смотри на меня. Не замечай.