Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

– …Ах, какие пиры я закатывал в этом самом зале! Каких великих людей угощал за этим столом! Рогонта, Кантейна, Соториуса… самого Орсо, к слову сказать. Хотя я никогда не доверял этому хорьку, даже в те времена.

– Куртуазные танцы сильных мира сего, – вставил Коска. – Партнеры в которых обычно то и дело меняются.

– Такова политика. – Сальер пожал плечами, и валик жира вокруг его подбородка всколыхнулся. – Приливы и отливы. Вчера – герой, сегодня – злодей. Вчера – победа… – Заглянул в свою пустую тарелку, насупился. – Боюсь, вы последние мои славные гости, и оба вы, простите меня, конечно, знавали более славные времена. Тем не менее! Гость есть гость, и всякому из них должно радоваться!

Коска устало улыбнулся. Монца даже этим себя не побеспокоила.

– Вам не до шуток сегодня? Можно подумать, мой город уже сгорел, глядя на ваши вытянутые лица! Впрочем, за столом нам в любом случае делать уже нечего. Я съел в два раза больше вас обоих, клянусь, вместе взятых.

Коска подумал, что герцог и весит в два раза больше обоих. Сальер поднял со стола бокал с каким-то белым напитком, поднес к губам.

– Что это вы пьете?

– Козье молоко. Не слишком вкусно, зато весьма полезно для пищеварения. Пойдемте, друзья мои… и враги, конечно, ибо ничего нет ценнее для влиятельного человека, чем добрый враг… прогуляемся немного. – Он, кряхтя, с усилием выбрался из кресла, отставил бокал и зашагал вместе с гостями по изразцовому полу к выходу, помахивая в такт музыке пухлой рукой. – Как ваш компаньон-северянин?

– Все еще очень страдает, – буркнула Монца, судя по виду, тоже пребывавшая не в лучшей форме.

– Э… да… ужасно. Но такова война, такова война. Капитан Лангриер сказала, вас было семеро. Светленькая малышка с детским личиком у нас, молчаливый мужчина, притащивший талинские доспехи, тоже… с самого рассвета пересчитывает, кажется, содержимое моих кладовых. Но и без его сверхъестественного умения управляться с цифрами можно заметить, что не хватает… еще двоих.

– Нашего отравителя и пыточных дел мастера, – сказал Коска. – Досадно, хороших найти не так-то просто.

– Приятная у вас компания.

– Какова работа – такова и компания. Боюсь, они успели уже покинуть Виссерин.

И, имея хоть каплю здравого смысла, пытаются покинуть саму Стирию. За что Коска не стал бы их винить.

– Бросили вас, да? – фыркнул Сальер. – Понимаю ваши чувства. Меня бросили мои союзники, армия, подданные. Я в полном расстройстве. Единственное оставшееся утешение – картины. – Жирным пальцем он указал на арку, за открытыми дверями которой сиял яркий солнечный свет.

Опытный глаз Коски отметил углубление в каменном полу и металлические острия, поблескивавшие в щели на потолке. Опускная решетка, конечно же.

– Ваша коллекция хорошо защищена.

– Естественно. Самая ценная во всей Стирии, собиралась долгие годы. Начало ей положил еще мой великий дед.

Сальер провел их в длинный коридор, устланный по центру сверкающего мраморного пола шитым золотом ковром. Свет лился в огромные окна, расположенные по одной стене коридора. Вторая увешана была бесконечной вереницей картин в золоченых рамах.

– Эта галерея отведена под мастеров Серединных земель, – пояснил Сальер.

Портрет лысого угрюмого Цоллера, изображения королей Союза – Гарода, Арнольта, Казамира и множества других. Вся компания выглядела столь самодовольно, будто испражнялись они чистым золотом… Сальер остановился перед монументальным полотном, посвященным смерти Иувина. Крошечная фигурка в дремучем лесу, истекающая кровью при свете молнии, распоровшей грозовое небо.

– Каково письмо… каков колорит, а, Коска?

– Поразительно, – отвечал тот, хотя, на его взгляд, одна мазня здесь не слишком отличалась от другой.

– Сколько счастливых дней провел я в глубоких размышлениях над этими шедеврами… В поисках скрытых смыслов, вложенных мастерами в свою работу.

Старый наемник, вскинув брови, покосился на Монцу. Побольше бы глубоких размышлений над планами военных кампаний, а не над пачкотней давно умерших маляров, и глядишь, Стирия находилась бы сейчас совсем в другом положении.

– Скульптура Старой империи, – сказал герцог, когда они прошли через широкую дверь в другую залитую светом галерею, уставленную по обеим сторонам древними статуями. – Не поверите, во сколько обошлась мне доставка из Халциса.

Герои, императоры, боги… Из-за отбитых носов и рук, туловищ, испещренных сколами и выбоинами, казалось, будто все они пребывают в состоянии неприятного удивления. Забытые победители древности, превратившиеся в увечных калек, словно бы вопрошали: где я? И где, скажите на милость, мои руки?..

– Я долго размышлял, что делать, – сказал вдруг Сальер, – и очень хотел бы услышать ваше мнение, генерал Меркатто. Ваша беспощадность, целеустремленность, готовность идти до конца известны всей Стирии и за ее пределами тоже. Я же никогда не отличался решительностью. Больше думаю о том, что могу проиграть в результате какого-то действия. И меня куда сильней притягивают все те двери, которые будут закрыты, чем та единственная, которую я должен открыть, и таящиеся за ней возможности.

– Для воина это недостаток, – сказала Монца.

– Знаю. Я слабый человек, наверное, и плохой воин. Предпочитал верить в добрые намерения, честные слова и благородные поступки. И теперь, похоже, вместе со своими подданными должен расплатиться за это.

А может, и не только за это, подумал Коска. Еще и за алчность свою, измены и вечные подстрекательства к войне.

Сальер взглянул на статую, изображавшую крепко сложенного лодочника. Смерть, возможно, переправляющую души грешников в ад.

– Я мог бы бежать из города. Спуститься на лодке по реке под покровом ночной темноты. Уйти морем и поручить себя милосердию союзника, великого герцога Рогонта.

– Всего лишь отсрочка, – буркнула Монца. – Рогонт будет следующим.

– Это верно. И потом, человеку моих масштабов… бежать… ужасно унизительно. Возможно, я мог бы сдаться вашему доброму другу, генералу Ганмарку?

– Вы знаете, чем это кончится.

Дряблое лицо Сальера внезапно отвердело.

– А вдруг он не настолько лишен сострадания, как прочие псы Орсо? – И тут же вновь обмякло, утонув в жировых складках. – Но, думаю, вы правы. – Сальер взглянул со значением на статую, потерявшую голову в каком-то из минувших веков. – Голова на колу – лучшее, на что я могу надеяться. Чем кончили добрый герцог Кантейн и его сыновья… не так ли, генерал Меркатто?

Она ответила ему спокойным взглядом.

– Да, чем кончили Кантейн и его сыновья.

Головы на кольях, подумал Коска, все в том же почете, что и прежде.

Они повернули за угол, оказались в другой галерее, увешанной полотнами. Сальер хлопнул в ладоши.

– Здесь – стирийцы! Величайшие из наших соотечественников! Чье наследие будет жить еще долго после того, как мы умрем и нас забудут. – Остановился перед изображением оживленной рыночной площади. – Возможно, я мог бы договориться с Орсо? Откупиться, выдав ему заклятого врага? Женщину, которая убила его старшего сына и наследника?

Монца и глазом не моргнула.

– Удачи вам.

– Увы. Удача дезертировала из Виссерина. Орсо не пошел бы на переговоры, даже если бы я мог вернуть ему сына живым и невредимым, так что вам уж точно ничего не грозит. И остается… самоубийство. – Герцог указал на полотно в темной раме, на котором полуголый солдат в лохмотьях протягивал меч потерпевшему поражение командиру. Для последнего жертвоприношения, надо думать, коего требовала честь. Вот она, честь, до чего доводит… – Вонзить клинок в свою нагую грудь, подобно доблестным героям прошлого?

На следующей картине весело ухмылялся виноторговец, прислонясь к бочке и разглядывая на свет полный бокал. Винца, винца, винца…

– Или отравиться? Добавить яду в вино. Запустить скорпиона в постель. Аспида в штаны… – Герцог улыбнулся обоим гостям. – Нет? Может, повеситься? Я слышал, у мужчин, когда их вешают, часто случается извержение. – Помахал рукой возле паха, поясняя, словно кто-то мог не понять, в каком значении он употребил это слово. – Повеселей, чем яд, выглядит в любом случае. – Потом вздохнул и уставился мрачно на изображение женщины, застигнутой врасплох во время купания. – Но не стану притворяться, будто у меня хватит духу на такой подвиг. Самоубийство, я имею в виду, не извержение. На последнее-то я еще могу сподобиться раз в сутки, несмотря на свои габариты. А как с этим у вас, Коска?

– Как у чертова вулкана, – брякнул тот, не желая уступать ему в циничности.

– Но что же делать? – задумчиво протянул Сальер. – Что де…