Рога

– Вместе мы способны на великие дела, – сказала Меррин; ее холодные губы были так близко от его уха, что Иг зябко вздрогнул; ее дыхание пахло ракушками. Она все время дрожала, борясь с приступом хохота. – Игги Перриш и Меррин Уильямс делают мир лучше и привлекательнее, по бумажному кораблику за раз.

Она либо не замечала, либо притворялась, что не замечает, как кораблики наполняются водой и тонут, отплыв от берега не больше чем на сотню ярдов, свечки гаснут одна за другой.

Воспоминание, как все это было и каким он был, когда они были вместе, остановило бешеный, неудержимый вихрь мыслей в его голове. Впервые, пожалуй, после пробуждения Иг смог сделать серьезную попытку разобраться, что же это с ним происходит.

Он вновь рассмотрел возможность полного разрыва с реальностью: что все, испытанное им за этот день, – чистейший плод воображения. Это был бы не первый раз, когда Иг путал фантазию с реальностью, и он знал, что весьма подвержен фантастическим религиозным галлюцинациям. Он не забывал вечер, проведенный в Древесной хижине разума. За последние восемь лет не было, пожалуй, и дня, когда бы он о ней не вспомнил. Конечно же, если эта хижина была фантазией – а все прочие объяснения не имеют смысла, – это была общая фантазия на двоих. Они с Меррин нашли домик на дереве вместе, и то, что там приключилось, стало одним из тайных узлов, привязывавших их друг к другу, давало пищу для размышлений, когда ночью вести машину становилось скучно или когда они оба просыпались от раскатов грома и не могли снова уснуть. «Я знаю, что это возможно, когда у нескольких людей одна и та же галлюцинация, – сказала как-то Меррин. – Я только не думала, что такое возможно и со мной».

Но если считать рога всего лишь особо навязчивой пугающей иллюзией, давно назревавшим прыжком в безумие, возникала проблема: все равно же он имел дело с той реальностью, которую видел. Если события все равно происходили, не было смысла убеждать себя, что они происходят только в его голове. Его веры здесь не требовалось, его неверие не влекло за собой никаких последствий. Сколько бы он ни трогал свою голову, рога никуда не девались. И даже если он их не трогал, то все равно ощущал их болезненно чувствительные кончики, обдуваемые прохладным ветром. В рогах ощущалась твердая убедительная плотность кости.

Погруженный в размышления, Иг даже не услышал, как по склону съехала патрульная машина, съехала, заскрипела гравием и остановилась чуть позади «Гремлина», ее сирена коротко взвыла. Сердце Ига болезненно дернулось, и он повернулся на звук сирены. Один из полицейских успел уже высунуться из окошка своей машины.

– В чем дело, Иг? – спросил коп, который был не просто копом, а копом по фамилии Штурц.

На Штурце была туго облегающая рубашка с короткими рукавами, из которых выглядывали руки, обожженные солнцем до золотисто-коричневого цвета. Со своими выгоревшими, пшеничного цвета волосами и зеркальными очками он вполне годился на рекламу сигарет.

Его напарник, сидевший за баранкой, – Посада – пытался выдерживать тот же стиль, но далеко недотягивал. Он был слишком крупного телосложения, и кадык его заметно торчал. У них у обоих имелись усы, но на Посаде усы смотрелись изящно и чуть комично, словно у французского метрдотеля из какой-нибудь комедии с Кэри Грантом.

Штурц ухмыльнулся. Штурц всегда радовался встречам. Ига совсем не радовали встречи с полицией, и особенно он предпочитал избегать Штурца и Посаду, которые со времени смерти Меррин повадились изводить Ига, задерживая его за превышение скорости на какие-нибудь пять миль, обыскивая его машину, выписывая штрафы за подозрительное поведение, за то, что он вообще живет.

– А ни в чем, – ответил Иг. – Просто остановился.

– Ты стоишь здесь уже полчаса, – сказал Посада и следом за своим напарником вылез из машины. – Женщина, живущая рядом, даже забрала своих детей домой, потому что ты ее пугаешь.

– А как бы она испугалась, – добавил Штурц, – если бы знала, кто ты такой. У нас появился забавный сосед, сексуальный извращенец, подозреваемый в убийстве.

– Но если говорить о более веселом, он никогда не убивал детей.

– Пока не убивал, – добавил Штурц.

Посада расхохотался.

– Положи ладони на крышу машины! – скомандовал Штурц. – Я хочу тут посмотреть.

Иг был рад отвернуться от него и от вони его подмышек. Он прижался лбом к стеклу окошка с водительской стороны. Стекло приятно холодило.

Штурц обогнул машину и подошел к багажнику. Посада стоял прямо за Игом.

– Мне нужны ключи, – сказал Штурц.

Иг убрал правую руку с крыши и полез уже было в карман.

– Руки на крышу! – скомандовал Посада. – Я сам достану. В каком кармане?

– В правом, – ответил Иг.

Посада засунул руку в передний карман Ига и подцепил согнутым пальцем кольцо с ключами. Немного ими позвякав, он перебросил их Штурцу. Штурц ловко поймал ключи и открыл багажник.

– Мне бы хотелось, – сказал Посада, – снова сунуть руку тебе в карман и задержать ее там подольше. Знал бы ты, как мне трудно не использовать свое положение копа, для того чтобы немного пощупать. Безо всяких шуток. Коп. Ха! Я в жизни не мог себе представить, какая значительная часть моей работы связана с надеванием наручников на мощных полуголых мужиков. Должен признаться, я не всегда веду себя с ними так уж корректно.

– Посада, – сказал Иг, – чего бы тебе не намекнуть Штурцу, какие чувства ты к нему испытываешь.

Когда он это говорил, в его рогах запульсировала кровь.

– Ты думаешь? – спросил Посада. В его голосе не звучало большого удивления, только любопытство. – Я тоже иногда так думал, но ведь он же, наверное, двинет меня в нос.

– Ни в коем разе. Спорю на что угодно: он давно уже ждет, чтобы ты так сделал. А почему, ты думаешь, он оставляет расстегнутой верхнюю пуговицу рубашки?

– Да, я заметил, что он никогда не застегивает эту пуговицу.

– Просто расстегни молнию на его ширинке – и вперед. Удиви его, застань врасплох. Он небось давно уже ждет, чтобы ты начал первым. Только не делай ничего такого, пока я не уеду, ладно? Такие поступки совершаются приватно.

Посада приложил руки лодочкой ко рту и выдохнул, пробуя на запах свое дыхание.

– Вот же черт, – сказал он, – я не чистил сегодня зубы, – и тут же прищелкнул пальцами. – Да, в бардачке есть бутылка «Биг ред».

Он повернулся и пошел к патрульной машине, что-то бормоча себе под нос.

Багажник громко захлопнулся, и Штурц с важным видом подошел к Игу.

– Мне бы хотелось иметь причину тебя арестовать. Мне бы хотелось, чтобы ты распустил руки. Я могу соврать, что ты до меня дотронулся. Сделал мне предложение. Со своими манерными разговорчиками и глазами вечно на мокром месте ты сильно смахиваешь на пидора. Я не верю, что Меррин Уильямс хоть раз допускала тебя в свои джинсы. Кто бы там ее ни изнасиловал, это был, наверно, первый порядочный трах во всей ее жизни.

У Ига было ощущение, будто он проглотил горячий уголь и тот застрял где-то в районе его груди.

– А что бы ты сделал с парнем, который бы тебя тронул?

– Я бы засунул свою дубинку ему в жопу. И спросил бы мистера Гомо, как ему это нравится. – Штурц поразмыслил секунду, а потом добавил: – Если бы только я не был пьяный. Пьяный, я, наверно, дал бы ему у меня отсосать. – Он помолчал еще секунду и спросил с надеждой в голосе: – Так ты будешь меня трогать, чтобы я мог засунуть…

– Нет, – мотнул головой Иг. – Но ты, Штурц, пожалуй, прав насчет геев. Тут нужно проводить четкую линию. Если позволить мистеру Гомо тебя лапать, все подумают, что ты тоже гомо.

– Я знаю, что я прав и безо всяких твоих разговоров. Ладно, мы тут с этим делом покончили. Поезжай. Я не хочу, чтобы ты и дальше ошивался под этим мостом. Ты меня понял?

– Да.

– Правду говоря, я хотел бы, чтобы ты тут ошивался. С наркотиками в бардачке – а тут и мы. Ты меня понимаешь?

– Да.

– Ну и ладушки. Я тебе объяснил, ты меня понял. А теперь чеши отсюда.

Штурц уронил Иговы ключи на землю.

Иг подождал, пока он отойдет, а затем нагнулся, подобрал ключи и сел за баранку «Гремлина». Потом взглянул в зеркальце заднего обзора на патрульную машину. Штурц уже сидел на пассажирском месте с блокнотом в руках, явно раздумывая, что бы такое написать. Посада повернулся на своем сиденье и глядел на напарника со смесью тоски и желания. В тот момент, когда Иг тронул машину с места, Посада быстро облизнулся и нырнул под приборную панель.

6

Иг проехал вниз по реке, стараясь придумать какой-нибудь план, но и после долгих размышлений в голове его была такая же каша, как и час назад. Он подумал было о родителях и даже проехал пару кварталов в направлении их дома, но затем нервно крутнул баранку, свернув на боковую дорогу. Он нуждался в помощи, но почти не надеялся получить эту помощь от них. Ему страшно было даже подумать, на что он может там напороться… какие у них могут быть тайные желания. Что, если его мать страстно желает трахаться с маленькими мальчиками? А если отец?

И вообще после смерти Меррин все между ними изменилось. Им было больно видеть, каким он стал после этого убийства. Они не желали знать, как он сейчас живет, ни разу не были у Гленны дома. Гленна спрашивала, почему бы им не пообедать как-нибудь вместе, и почти уже прямо обвиняла Ига, что он ее стесняется, как, собственно, и было. Кроме того, они болезненно воспринимали тень, ложившуюся на них, ведь было прекрасно известно, что Иг изнасиловал и убил Меррин Уильямс и вышел сухим из воды, потому что его богатенькие, имеющие связи родители сразу же стали дергать за веревочки и выкручивать руки, вовсю мешая следствию.