Обращаться с осторожностью

– Последний месяц я сплю с Уиллоу в гостиной на диване. Если я скажу Шону, что у нас не будет секса, это пустая угроза.

– Тогда вот тебе и ответ, – сказала Пайпер. – Принеси свечи, устрицы, останься неглиже, все по полной программе… а когда он впадет в кому блаженства, снова спроси об этом. – (Я услышала голос на заднем фоне.) – Роб сказал, что это сработает как заклинание.

– Спасибо за его поддержку.

– Кстати, скажи Уиллоу, что большой палец человека размером с его нос.

– Правда? – Я поднесла руку к лицу, чтобы проверить. – Она будет в восторге.

– Ох, черт, меня ждут на приеме! Почему малыши не рождаются в девять утра?

– Это риторический вопрос?

– Мы прошли полный цикл. Поговорим завтра, Шар.

Повесив трубку, я долго еще смотрела на телефон. «Ей будет лучше в перспективе», – сказала Пайпер.

Она безоговорочно верила в это? Не только в операцию со штифтом, но и в любое действие, которое готова сделать хорошая мать?

Я не знала, откуда у меня хватит смелости подать иск о неправомерном рождении. Даже отвлеченно сложно говорить, что некоторые дети не должны появляться на свет, но это было куда сложнее. Это значило сказать, что один конкретный ребенок – мой ребенок – не должен был родиться. Какая мать могла бы посмотреть в лицо судье или присяжному, заявив, что жалеет о рождении своего ребенка?

Либо та, которая не любила свою дочь, либо та, которая любила свою дочь слишком сильно. Мать, которая скажет что угодно, лишь бы твоя жизнь улучшилась.

Даже если я решу эту этическую дилемму, возникает другая загвоздка, ведь по другую сторону иска вовсе не незнакомец, а моя лучшая подруга.

Я вспомнила о пенистом материале, которым мы обкладывали твое кресло в машине и кроватку, как иногда я доставала тебя оттуда и все равно ощущала, что ты словно призрак. Но это чувство быстро исчезало, как по мановению волшебной палочки. Может, тот неизгладимый след, который я оставила на Пайпер, или тот неизгладимый след, который она оставила на мне, не навсегда. Долгие годы я верила словам Пайпер, что тесты не смогли бы раньше показать НО, но она упомянула лишь анализы крови. Подруга даже не озвучила тот факт, что существовали другие пренатальные тестирования вроде ультразвукового исследования, которые могло выявить НО. Оправдывалась она передо мной или перед собой?

«Ее иск не коснется, – шептал голос в моей голове. – Для этого и нужна страховка от халатности». Но это отразится на нас. Чтобы поддержать тебя, мне придется потерять подругу, на которую я полагалась еще до твоего рождения.

В прошлом году, когда Эмма и Амелия были в шестом классе, к дочери Пайпер со спины подошел учитель физкультуры и пожал плечи, пока девочка следила за игрой в софтбол. Скорее всего, это был безобидный поступок, но Эмма пришла домой и сказала, что напугана. «Что мне делать? – спросила Пайпер. – Дать ему кредит доверия или повести себя как курица-наседка?» Не успела я озвучить свое мнение, как она решила все сама: «Это моя дочь. Если я ничего не скажу, то буду всю жизнь сожалеть об этом».

Я обожала Пайпер Риис. Но тебя я всегда буду любить больше.

Сердце мое отчаянно стучало, когда я достала из заднего кармана визитку и набрала номер, не успев передумать.

– Марин Гейтс, – проговорил голос на другом конце провода.

– Э-э-э… – Я удивленно запнулась, ожидая, что в столь поздний час ответит автоответчик. – Не думала, что вы будете на месте…

– Кто это?

– Шарлотта О’Киф. Я была в вашем офисе несколько недель назад вместе с мужем насчет…

– Да, я помню, – сказала Марин.

Я намотала на руку пружину телефонного провода, представляя, какие слова передам по нему, отправлю в мир, сделаю их реальными.

– Миссис О’Киф?

– Меня интересует… судебный иск.

Последовала недолгая пауза.

– Почему бы нам не назначить время встречи? Я попрошу секретаря позвонить вам завтра.

– Нет. – Я покачала головой. – В смысле, все в порядке, но завтра меня не будет дома. Я сейчас в больнице с Уиллоу.

– Мне жаль это слышать.

– Нет, с ней все в порядке. Не то чтобы в порядке, но это обычная процедура. Мы будем дома к четвергу.

– Я запишу себе.

– Хорошо, – выдохнула я. – Хорошо.

– Передавайте мои самые лучшие пожелания вашей семье.

– У меня всего один вопрос, – сказала я, но адвокат уже повесила трубку. Я прижала ее к губам, ощущая привкус металла. – Вы бы это сделали? – прошептала я. – Сделали бы на моем месте?

«Если вы хотите совершить звонок, – сказал механический голос оператора, – пожалуйста, повесьте трубку и попытайтесь снова».

Что сказал бы Шон?

Ничего, поняла я, потому что я не расскажу ему о своем поступке.

Я прошла по коридору до твоей комнаты. Ты тихонько посапывала на кровати. Фильм, под который ты уснула, отбрасывал красные, зеленые, золотые пятна на твою кровать, напоминая ранний ковер осени. Я легла на узкую койку, переделанную из гостевого кресла доброжелательной медсестрой. Она оставила мне потертый плед и подушку, которая хрустела, словно лед.

Фреска на дальней стене представляла собой древнюю карту с пиратским кораблем, который шел под парусом прочь от границ. Не так давно моряки верили, что моря заканчивались обрывом, что компас мог показывать места, где за краем их ожидали драконы. Я с любопытством подумала об исследователях, которые шли на кораблях к краю мира. Как, должно быть, им было страшно, когда они рисковали упасть за край, и как же они удивились, обнаружив места, которые видели лишь в своих мечтах.

Пайпер

Я познакомилась с Шарлоттой восемь лет назад на одном из самых холодных катков в Нью-Гэмпшире, когда мы одевали наших четырехлетних дочерей, как восходящих звездочек, ради сорокапятисекундного выступления в зимнем ледяном шоу нашего клуба. Я ждала Эмму, чтобы зашнуровать коньки, пока другие матери отчаянно затягивали волосы дочерей в тугие пучки и повязывали ленточки сверкающих костюмов на запястья и щиколотки. Они болтали про распродажу рождественской упаковочной бумаги, которую устраивал ледовый клуб для сбора средств, и жаловались на мужей, которые не зарядили видеокамеру. Шарлотта держалась в стороне от этого хвастливого соревнования, пытаясь убедить очень упрямую Амелию завязать длинные волосы.

– Амелия, – говорила она, – твой тренер не пустит тебя на лед в таком виде. Все должны соответствовать требованиям.

Шарлотта выглядела знакомой, но я не помнила, где встречала ее. Я протянула ей несколько шпилек и улыбнулась:

– Если нужно, у меня еще есть супергель для волос и корабельный лак. Мы уже не первый год в нацистском ледовом клубе.

Шарлотта рассмеялась и взяла шпильки:

– Им всего по четыре года!

– Очевидно, если начать позже, то не о чем будет говорить на сеансе терапии, – пошутила я. – Кстати, я Пайпер. Гордая и дерзкая мать чемпионки по фигурному катанию.

Она протянула руку:

– Шарлотта.