Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941-1944

Хотя территориальная организация партизан в степных регионах Украины, очевидно, к началу 1942 года была уничтожена, подпольные группы, по большей части в городах, продолжали проводить диверсии. Подпольный комитет партии в Киеве, по всей видимости, даже мог руководить действиями одного партизанского отряда в лесистой местности на северной границе области. Подпольные группы занимались диверсиями и оказывали помощь направляемым сюда разведчикам. Но их наиболее важная функция состояла в том, чтобы впечатление о теневом присутствии советской власти не исчезало из сознания местного населения. Хотя изучение этой деятельности не входит в задачи данного исследования, стоит заметить, что, выполняя эти функции, подполье отчасти играло роль аналогичную роли партизан, действовавших севернее.

3. Крым

Видимо, используя опыт своих действовавших севернее коллег, аппарат партии и НКВД в Крыму смог сохранить территориальную основу для призыва и организации партизанских отрядов, приспособив ее к специфическим географическим условиям полуострова. С целью использования благоприятных условий местности отряды иногда удалялись на значительное расстояние; от практики сохранения отряда для операций в том районе, где он был сформирован, отказались с самого начала. Более того, сразу была тщательно спланирована система командования во главе с Крымским штабом партизанского движения, что позволяло проявлять гибкость при проведении партизанских операций; от неудачной попытки руководства действиями партизан подпольным областным комитетом партии, оторванным от сил партизан, отказались полностью. Кроме того, система организации по «районам» (термин, относящийся к партизанскому командованию, вышестоящему по отношению к отряду, но находившемуся в подчинении штаба) сохраняла остатки связи с административно-территориальным делением и вместе с тем позволяла действовать достаточно гибко при привлечении большого количества бывших военных и моряков в качестве офицеров и рядовых бойцов партизанских отрядов.

Партизанское движение в Крыму, несмотря на ряд крупных провалов, оставалось действенной силой до 1944 года. В последние месяцы своего существования, видимо как часть усилий по достижению единообразия в партизанском движении, данная территориальная система подверглась изменениям, чтобы больше соответствовать полувоенной форме организации, существовавшей повсюду. Тот факт, что территориальная система в Крыму смогла сохраниться так долго и, по всей видимости, получила одобрение у верховной власти, свидетельствует, что этот вид организации не стоит сбрасывать со счета ни как полностью нежизнеспособный, ни как однозначно отвергнутый советским режимом. Как будет показано ниже, введение такой формы организации летом 1942 года на новых оккупированных территориях подтверждает предположение, что советское руководство не хотело от нее отказываться.

4. Северный Кавказ

Немецкие армии вступили на территорию Северного Кавказа летом 1942 года, в то время, когда территориальная форма организации партизанского движения на большинстве оккупированной территории Советского Союза уже почти прекратила свое существование. Поэтому заслуживает внимания тот факт, что при организации партизанского движения в Кавказском регионе использовался уже знакомый территориальный принцип. Истребительные батальоны были организованы НКВД во многих районах Ростовской области, Краснодарского и Ставропольского краев, в Кабардино-Балкарской АССР, а затем превращены в партизанские отряды под руководством партийных работников и сотрудников НКВД. Но в отличие от большинства появлявшихся ранее районных отрядов большинство таких групп не предпринимало попыток действовать на своей территории, а сразу направлялось в горные районы и предгорья Кавказа, где условия местности были более благоприятными. Каждый отряд сохранял свою самостоятельность и обычно создавал отдельный лагерь, но несколько отрядов оказались в подчинении так называемого кустового командования. Над кустом не было вышестоящего оперативного партизанского штаба. Оперативные приказы, по всей видимости, поступали от армейских штабов, в зоне действия которых находился куст, а общий контроль оставался в руках либо областного или краевого комитета партии, либо региональных партизанских штабов. По всей видимости, существовало подчинение и Штабу партизанского движения юга.

По своей численности и эффективности партизаны Кавказа занимали скромное место в партизанском движении в целом. Большинство отрядов перестало существовать после отступления немцев на Кубанский плацдарм зимой 1942/43 года, но часть продолжала действовать до полной эвакуации немцев осенью 1943 года. По всей видимости, командование этими мелкими отрядами оставалось в руках партии; в порядке подчиненности между отрядом и партийным органом какое-то время сохранялось промежуточное кустовое командование. Позднее Штаб партизанского движения юга прислал сюда один отряд для реорганизации истощившихся партизанских сил.

Упорное стремление сохранить территориальную систему организации партизан в Крыму и ее использование в дальнейшем на Кавказе, когда в организационной структуре партизанского движения дальше к северу произошли существенные перемены, наводит на мысль, что эта система была желательна для советского руководства. Главной причиной этого, вероятно, была ее полезность для интеграции партизанского движения в механизм политического контроля партии и НКВД. Вполне вероятно, что усиливающийся контроль за партизанским движением Красной армии, которая взяла на себя руководство многими уцелевшими территориальными отрядами зимой 1941/42 года, стал причиной беспокойства ряда советских руководителей, опасавшихся дальнейшего усиления престижа и мощи армии. В этом отношении последующее развитие территориальной формы организации партизанского движения является лишь штрихом в общей картине преобразований в партизанском движении и изменений, предпринятых с целью укрепления влияния партии.

Глава 2

Расширение и реорганизация партизанского движения, 1942–1944 г.

Возрождение партизанского движения, начало 1942 г.

Как уже отмечалось, первоначальная цель советского режима – создать сеть групп сопротивления, призванных помешать установлению немцами контроля над территорией, покинутой войсками Красной армии, – достигнута не была. Однако совокупность обстоятельств, в большинстве своем непредвиденных, создала возможность для возрождения партизанского движения зимой 1941/42 года, пусть и с существенными отклонениями от первоначального плана.

Одним из таких обстоятельств был масштаб советских военных поражений. Советское руководство, конечно, не ожидало, что значительная часть войск попадет в окружение, в результате чего несколько миллионов солдат окажутся отрезанными от основных сил Красной армии. Более двух миллионов красноармейцев вскоре попали в плен к немцам и были отправлены в лагеря. Такая судьба ожидала большую часть войск, оказавшихся в ловушке в так называемом Уманском котле в степях Украины к западу от Днепра, и большинство отрезанных от основных сил войск в степях Полтавщины к востоку от Киева. Но в лесистой и болотистой местности на участках действий групп немецких армий «Центр» и «Север» многим удалось избежать плена. К ним можно отнести значительное число уцелевших военнослужащих в двух котлах под Брянском, а также пять оказавшихся в окружении группировок войск на пути продвижения противника к Москве – под Гродно, Минском, Смоленском, Рославлем и Вязьмой. Часть солдат, покинувших поля сражений, находилась в составе небольших подразделений, потерявших связь со своим вышестоящим командованием, но по-прежнему остававшихся под контролем офицеров. В других случаях офицеры Красной армии и НКВД, которым в одиночку или с несколькими подчиненными удалось избежать плена, собирали отбившихся от своих частей солдат, которых они – либо своей властью как представители советского режима, либо силой своего личного авторитета – принуждали оставаться в составе создаваемых ими военных формирований. Обе эти разновидности групп военнослужащих часто предпринимали попытки пробиться к линии фронта для воссоединения с частями Красной армии, но ввиду быстрого отступления советских сил им это не удавалось. Многие из этих групп в дальнейшем распадались, хотя другие сохранились в отдаленных районах и, как правило, не проявляли активности, пытаясь в первую очередь уцелеть, но вместе с тем не проявляя готовности попасть под власть немцев. Сотни тысяч солдат и офицеров Красной армии, утратившие всякую связь с командованием и властью, часто собирались в мелкие группы, в составе которых им было легче выжить. Помимо этого тысячи солдат Красной армии, оказавшиеся в тылу у немцев, пробирались домой, где старались слиться с гражданским населением или просто задерживались в находящихся на отшибе деревнях, скрываясь в домах одиноких крестьянок.

Сотни тысяч бывших солдат, проживавших нелегально в оккупированных районах, должны были в любых обстоятельствах создавать оккупантам трудности в поддержании порядка, а проводимая немцами политика лишь значительно увеличивала опасность для них. Для превращения существовавшей для немцев потенциальной опасности в реальную угрозу было необходимо, чтобы масса этих пригодных для ведения партизанских действий людей оказалась организованной кем-то для нанесения регулярных ударов по силам оккупантов. Руководство такой организацией мог взять на себя уцелевший территориальный партизанский отряд, получавший возможность пополнить свои ряды за счет бывших красноармейцев; вместе с тем многочисленные небольшие подпольные группы партийных работников, не сумевшие до сего времени организовать партизанские отряды, теперь получали возможность формировать партизанские отряды из бывших солдат. Еще более важным являлось то, что среди попавших в окружение было много фронтовых армейских офицеров, комиссаров и офицеров НКВД. Две последние группы знали о проводимой немцами политике уничтожения оказавшихся в плену комиссаров и офицеров НКВД, поэтому им не оставалось ничего другого, как продолжать скрываться или оказывать сопротивление. Как отмечалось выше, офицеры формировали отряды из отрезанных от основных сил красноармейцев с самого начала, но такие группы в первую очередь стремились просто выжить, если им не удавалось пересечь линию фронта для воссоединения с основными советскими силами. Поначалу многие рядовые солдаты стремились скрыться, но, когда становилось ясно, что сдача в плен или попытки спастись в одиночку более рискованны, чем участие в партизанских действиях, они проявляли готовность подчиняться власти офицеров.

В дальнейшем оказавшимся в изоляции офицерам Красной армии и НКВД предстояло стать основной силой возрождения партизанского движения. Правда, несмотря на то что рядовые красноармейцы быстро проявили готовность вести борьбу против немцев, количество операций, которые намечались и проводились под руководством офицеров, не имевших в течение многих месяцев связи с советским руководством, было ограниченным. С тем чтобы стать частью полнокровных партизанских сил, были необходимы организаторы, снабженные четкими инструкциями и обеспеченные средствами для поддержания связи с избежавшими оккупации территориями Советского Союза. Вместе с тем именно наличие таких организаторов, проявлявших решимость создавать партизанское движение, не считаясь с населением оккупированных территорий, и наделенных полномочиями представлять советский режим, было во многих местах главным, что побуждало бывших военнослужащих Красной армии сражаться против немцев.

Едва ли подлежит сомнению, что в верхних эшелонах власти советского режима уже к осени 1941 года хорошо знали о сложившейся ситуации на оккупированных территориях и планировали ею воспользоваться. Во многих частях не подвергшейся оккупации территории Советского Союза уже в августе 1941 года были созданы специальные тренировочные лагеря для партизан, которых предстояло забрасывать на парашютах в оккупированные районы. Личный состав, направляемый в такие лагеря, делился на несколько категорий. Во-первых, большинство тех, кого предполагалось сделать командирами или организаторами партизанского движения, отбирались партийными организациями среди заслуживающих доверия членов партии, часть которых занимала достаточно высокие посты. Партийные аппараты в крупных городах РСФСР, в частности многочисленная партийная организация Москвы, предоставляли широкие возможности для набора[120 - Цанава Л. Указ. соч. Т. 2. С. 30; Линьков Г. Указ. соч. С. 14–17.]. Позднее осенью большое количество партийных работников и сотрудников НКВД, спасшихся бегством или эвакуированных с оккупированных территорий, стало одним из важных источников пополнения рядов. По всей видимости, этих людей направляли в партизаны отчасти благодаря их связям, а отчасти для искупления «грехов» за бегство от противника. Аналогично, значительное количество направляемых в тренировочные лагеря осенью отбирали среди солдат Красной армии, оказавшихся отрезанными от своих частей, но оставшихся на советской стороне, тогда как летом большинство рядовых набирали из числа уже призванных в Красную армию.

Можно предположить, что отобранные члены партии подробно инструктировались партийными чиновниками по политическим и военным вопросам порученного им задания, а их техническая подготовка проводилась под руководством офицеров Красной армии и НКВД. Она длилась около двух недель и включала в себя обучение навыкам обращения с взрывчатыми веществами и парашютные прыжки. Но поскольку особый упор, по всей видимости, делался на призыв радистов и других технических специалистов, необходимых партизанским группам, углубленной подготовки во всех областях не требовалось.

После подготовки новобранцев разбивали на небольшие, численностью меньше взвода, группы, имевшие командира, комиссара, других офицеров, в их составе обязательно был радист и другие специалисты. Офицеры назначались из военнослужащих младшего офицерского состава Красной армии. Из тренировочного лагеря такие группы направляли в штабы Красной армии, – по всей видимости, фронтовые штабы, – где они проходили дополнительный инструктаж и им выделяли район для действий, куда их забрасывали на парашютах[121 - Линьков Г. Указ. соч. С. 19, 30, 74.].

По достижении района группы парашютистов прежде всего пытались наладить контакт с лояльными к советской системе лицами, чьи имена им сообщали перед заброской на оккупированную территорию. Часто эти люди являлись членами подпольных партийных организаций, и многие из них исчезали в течение нескольких недель после эвакуации советских сил из этих районов. Еще чаще они были мелкими чиновниками или простыми членами партии, не проявлявшими особого стремления подвергать себя риску участия в сопротивлении, но их тем не менее удавалось убедить сотрудничать с заброшенными на парашютах группами. Для организации такого сотрудничества группы парашютистов наделялись полномочиями по руководству всеми имеющимися в районе их действий партийными и советскими организациями, в том числе и существовавшими партизанскими отрядами. Они также выступали в роли представителей центральной власти, в частности командования Красной армии. Не менее важным, по всей вероятности, было и наличие у этих групп средств связи с последними.

Группы парашютистов приступали к созданию сети агентов из сторонников советской власти и использовали их в качестве вербовщиков или рядовых членов партизанских отрядов. Но большинство рядовых партизан набиралось из отрезанных от своих частей красноармейцев, для которых авторитет находившихся среди парашютистов офицеров Красной армии, представлявших Верховное командование, был особо важен. Однако в течение нескольких месяцев до начала зимы группы парашютистов не смогли организовать крупномасштабного партизанского движения, а главным образом занимались налаживанием контактов с местными сторонниками советской власти и скрывающимися в лесах группами красноармейцев. В декабре крупное поражение немцев на подступах к Москве существенно повлияло на взгляды большинства населения оккупированных территорий.

Почти одновременно создались благоприятные в тактическом плане условия для проведения крупномасштабных партизанских операций. Немцы оголили тылы своих войск, пытаясь поддержать рушившийся фронт. Этим самым они оставили незащищенными линии коммуникаций в то время, когда бесперебойное снабжение фронта являлось жизненно необходимым. Вместе с тем партизаны смогли получать подкрепление от Красной армии через бреши, образовавшиеся в немецких позициях на линии фронта. Одна из таких брешей к востоку от Витебска – так называемый Витебский коридор – служила воротами для тысяч партизан, многие из которых набирались из числа эвакуированных в этот район. Находившаяся дальше к югу брешь в районе Кирова позволяла направлять крупные силы партизан в район между Брянском и Вязьмой. Использование этих брешей создавало возможность посылать не только организаторов и технических специалистов, но и целые партизанские отряды для подкрепления партизан, уже набранных на оккупированной территории[122 - Цанава Л. Указ. соч. Т. 2. С. 28.]. Кроме того, через те участки фронта, где условия местности и недостаток войск не позволяли немцам сохранить линию фронта непрерывной, осуществлялось снабжение и направлялось подкрепление.

Возросший престиж советской власти после зимних побед дал возможность группам организаторов преобразовать значительные силы бывших красноармейцев и новобранцев, в особенности не служившую в армии молодежь, во внушительное по размахам партизанское движение. Вместе с тем нужно подчеркнуть, что значительная часть людей из этих категорий не присоединилась к партизанам и многие из них активно сотрудничали с немцами. Но в разных областях методы достижения цели существенно различались. В Ленинградской области большое число организованных партийными работниками отрядов направлялось через линию фронта уже с начала осени; в этом регионе не было попавших в окружение крупных войсковых группировок, и, по всей видимости, зимой 1941/42 года основную часть новобранцев партизанского движения составляли жители деревень. Как отмечалось выше, организаторы партизанского движения и отряды, направляемые через бреши в линии фронта, были особенно важны для территории Орловской области, расположенной к северу от Брянска, а также в Смоленской и Витебской областях. В южной части Орловской области и прилегающих районах Украины, напротив, главную роль в организации партизанского движения сыграли уцелевшие местные партийные работники, а также офицеры Красной армии и НКВД, оказавшиеся в окружении. Группы парашютистов играли относительно важную роль в южной и центральной частях Белоруссии, куда не было доступа по суше с советской стороны и где территориальные партизанские отряды понесли серьезный урон.

Хотя по площади данный регион являлся лишь небольшой частью оккупированных территорий, занимаемое им центральное положение и благоприятные условия местности делали его весьма значимым для дальнейшего развития партизанского движения. Поэтому вполне разумно предположить, что использование групп парашютистов в этом регионе по важности оказанного ими влияния на развитие партизанского движения оказалось несоизмеримо большим по сравнению с численностью таких групп или площадью региона, где они действовали.

Развитие партизанского отряда

Прежде чем рассматривать последствия быстрого роста партизанского движения зимой 1941/42 года для высших уровней управления, необходимо рассмотреть развитие основной единицы партизанского движения; ее организационная структура оказала огромное влияние на дальнейшее проведение партизанских операций. Но представленная обобщенная картина вполне способна ввести в заблуждение, если не учитывать, что с начала до конца этого периода (1942–1944 гг.) существовали сотни партизанских отрядов и среди них не было двух одинаковых. Поэтому необходимо подчеркнуть, что именно разнообразие, а отнюдь не единообразие было характерной чертой партизанского движения, и описанные в данном разделе тенденции не представляют собой единой для всех партизанских отрядов модели развития, а являются просто обобщениями, сделанными на основе изучения большого количества примеров[123 - Обобщенное описание развития партизанского отряда основано на большом количестве источников, в частности на упомянутых мемуарах Л. Цанавы, В. Андреева, Г. Линькова, А. Федорова, С. Ковпака, Д. Медведева. См. также: Шаян А. Партизанский край. Киев: Украинское гос. изд-во, 1946; Вершигора П. Люди с чистой совестью. М.: Советский писатель, 1951. В этих произведениях рассматривается формирование и развитие многих отдельных отрядов.].

К зиме 1941/42 года, когда партизанские отряды были готовы начать операции, большинство отрядов, вне зависимости от способа создания, имело одинаковую численность (20–200 человек) и организационную структуру[124 - Данное утверждение, как и последующее описание развития партизанского отряда, применимо к большинству партизанских групп в основных районах скопления партизан на большей части Белоруссии и Брянских лесов, а также многих отрядов в Смоленской, Калининской и Ленинградской областях. Существенные отличия наблюдались в тех регионах, где с самого начала велика была роль партийных организаций (Крым и Северный Кавказ), и там, где организацию и управление партизанским движением возглавляли военные (районы к востоку от Смоленска и северная часть Брянских лесов).]. Ключевую роль в них играли командир и комиссар. Командир, который часто был выбран на этот пост благодаря своим познаниям в военном деле или популярности в районе формирования партизанской группы, номинально являлся верховной властью, но иногда настоящим начальником отряда был комиссар. Положение, ранее занимаемое этими людьми и другими офицерами отряда, было различным. Ими могли быть бывшие работники региональных партийных органов и отделений НКВД, офицеры и комиссары Красной армии, офицеры отделов НКВД Красной армии и очень редко лица, занимавшие руководящие посты на промышленных предприятиях и в колхозах. Кем бы ни были в прошлом эти люди, их значение трудно переоценить. Именно они принимали решение об организации сопротивления немцам в то время, когда быстрое отступление советских сил ставило под сомнение действенность такого сопротивления. Решение этими бывшими представителями советской номенклатуры принималось благодаря либо их лояльности к советскому режиму, либо страху оказаться в руках немцев. Если их не забрасывали в составе групп парашютистов, их часто прятали проверенные люди, или они долго скрывались небольшими группами в лесах, прежде чем им удавалось организовать свои отряды. Командирам групп парашютистов удавалось быстрее добиваться результатов, но они, часто не будучи знакомы с местными условиями, подвергались большему риску. Пользуясь своими личными качествами или высокими званиями, партизанские лидеры сгоняли людей в отряды и управляли ими твердой рукой, а когда требовалось, могли прибегнуть и к насилию[125 - Послевоенные советские источники иногда утверждают, что уцелевшие территориальные партийные организации осуществляли управление партизанскими отрядами в этот период, либо находясь в подполье, либо входя непосредственно в состав партизанских отрядов. Но имеющиеся свидетельства и глубокий анализ советских мемуаров показывают, что зимой 1941/42 года положение немногих уцелевших подпольных партийных комитетов было слишком шатким, чтобы они могли эффективно руководить партизанским движением. В тех же случаях, когда партийные комитеты присоединялись к партизанским отрядам, в оперативных вопросах они обычно оказывались под контролем командиров и комиссаров, хотя на них и возлагались функции по проведению политической учебы и поддержанию дисциплины. Несмотря на столь значительную потерю влияния, в ряде случаев отдельные члены территориальных партийных комитетов занимали высокое положение в партизанских отрядах, являясь их командирами и комиссарами. Следовательно, было бы неправильно принижать важность вклада территориальных партийных организаций в развитие партизанского движения.].

Нижестоящие партизанские командиры в прошлом занимали почти такое же положение, как командир и комиссар отряда, хотя они, как правило, набирались из представителей более низких уровней советской иерархии, например, среди них было много комсомольских работников, председателей колхозов и мелких партийных или советских чиновников. Часто им не хватало решимости, а также организаторских способностей и технической подготовки, имевшихся у руководителей партизанских отрядов. Многие были либо устранены по мере роста партизанского движения, либо занимали сравнительно невысокие посты, хотя кое-кто проявил свои способности и быстро продвинулся. На ранних этапах эти люди оказывали огромное личное влияние на своих подчиненных, с которыми они часто были из одной сельской общины или подружились, пока вместе скрывались в лесах, прежде чем оказаться в партизанском отряде.

На следующем этапе развития, в течение зимы и начале весны 1942 года, численность обычного партизанского отряда значительно возросла. Вполне естественно, что отряды, возглавляемые способными офицерами, а также офицерами, получавшими особые полномочия советского режима, стали быстро развиваться. В ряде случаев – особенно к концу весны 1942 года – за несколько недель мелкие группы превращались в крупные формирования численностью в тысячу и более человек. В таких случаях новый, значительно увеличившийся отряд получал название «бригада» и делился на несколько подчиненных отрядов. Как и в рассматриваемых ниже бригадах, чье развитие шло более сложным путем, один из отрядов обычно был значительно больше других и имел тесную связь с командиром бригады. Ряд партизанских командиров не только увеличивали численность своих отрядов, но и часто брали под свое командование другие отряды. Возникавшие в результате этого формирования имели различные названия. На раннем этапе они назывались соединением, но для удобства мы будем называть их бригадами. Бригада не всегда действовала всем составом – многие операции проводились отдельными отрядами, получавшими лишь общие указания командира бригады. Но в обороне против атак немцев, за исключением чрезвычайных ситуаций, когда отряды разбивались на очень мелкие группы и пытались спастись отступлением, входившие в состав бригады единицы стремились действовать вместе. Целиком всем составом бригада обычно действовала и при нападениях на железные дороги. Для проведения собственно взрывов железнодорожных путей требовалось всего несколько человек, но крупные силы были нужны для сдерживания немецких сил, охранявших дороги. Еще более важной причиной сохранения отрядов большой численности была необходимость иметь достаточное количество людей под началом одного командира для замены групп при выполнении длительных операций на больших по протяженности участках железных дорог. Со временем важность таких операций существенно возросла.

К концу лета 1942 года осталось очень мало районов, где бы преобладали отряды численностью менее 350 человек. Несколько таких отрядов, в основном получавших специальные задания, как правило, имелось в большинстве районов. Численность других отрядов, находившихся в процессе формирования или понесших потери, часто снижалась и составляла менее 350 человек, но терявшей личный состав бригаде обычно удавалось пополнить свою численность за короткое время. Если ей не удавалось достичь своей прежней численности, она обычно переставала существовать или присоединялась к более крупному подразделению.

Однако численность лишь очень небольшого количества отрядов превышала 2000 человек в течение продолжительного времени. Такая верхняя граница отчасти возникла в результате того, что летом 1942 года, когда численность большинства отрядов достигла 350–2000 человек, масштабные действия немцев против партизан стали причиной того, что общая численность партизан больше не увеличивалась, и в результате отдельным отрядам стало трудно наращивать свои размеры. В свою очередь, созданные в немецком тылу центры управления партизанским движением стремились заморозить уже достигнутую отрядами численность.

В отряде численностью более 2000 человек у командира и его заместителей не было бы возможности иметь четкие представления о потенциале каждого входившего в его состав подразделения и быть лично знакомыми с каждым из подчиненных им офицеров. Личное знакомство и постоянный контакт являлись непременным условием для гибкости командования, необходимого в партизанской войне, и были особо важны, поскольку слабые военные навыки партизан делали их не подготовленными для выполнения тщательно разработанных приказов. Личный контакт, кроме того, был необходим для поддержания боевого духа и дисциплины. Советский режим был защищен от потенциальной опасности мятежа, способного возникнуть из-за глубокой преданности командиру отряда, поскольку ни один отряд не был достаточно силен для организации крупного восстания. В то же время группа численностью более 350 человек вполне могла включать в свой состав достаточно разнородные элементы для того, чтобы развитие характерного для замкнутой группы духа пассивного сопротивления приказам встречало сопротивление или, по крайней мере, об этом сообщалось вышестоящим начальникам.

Одной из важнейших причин ограничения количества отрядов и тем самым сохранения сравнительно крупной численности отдельных отрядов была нехватка грамотных командиров и комиссаров. Таких лидеров можно было найти для нескольких сотен бригад, численность каждой из которых в среднем составляла 800 человек, но просто невозможно было набрать достаточного количества людей, способных возглавить тысячи отрядов со средней численностью в 100 человек. К тому же с точки зрения престижности большие отряды выглядели более эффектными. Были ли они более полезны с точки зрения эффективности действий – трудно сказать. Как отмечалось выше, ряд операций требовал участия групп, по численности равных бригаде, но такие операции проводились нечасто. В обороне дополнительная численность оказывалась полезной, хотя партизанам в случае поражения в составе бригады отходить было труднее, чем при действиях, требовавших участия всего нескольких десятков человек. В целом главным преимуществом бригады численностью 350–2000 человек, пожалуй, было то, что она включала в себя максимальное количество партизан, чьи действия могли эффективно контролироваться одним командиром.

Важен был не только размер отряда, но и его мобильность. Сначала большинство отрядов действовало внутри очень небольших по размерам районов. Это прежде всего относится к территориальным отрядам, которые создавались в одном районе и предназначались для действий непосредственно в нем, но, пусть и в меньшей степени, это также относилось к действиям состоявших из бывших красноармейцев отрядов, которые месяцами оставались в одном районе. Как уже отмечалось, ограничение действий партизанского отряда одним небольшим районом являлось главной особенностью первоначального плана организации партизанского движения. В рамках этого плана такое ограничение выглядело вполне логичным. Но когда территориальная система в большинстве оккупированных регионов распалась, оказалось нежелательным, чтобы немногие уцелевшие территориальные отряды и новые, формируемые по другому принципу, оставались в своих районах. Во многих регионах это было просто невозможно, поскольку открытую местность противник мог прочесывать без труда. Но даже когда отряд имел возможность оставаться на одном месте, это вскоре оказывалось нецелесообразным. Советские руководители, по всей видимости, считали, что хорошее знание партизанами местности станет значительным преимуществом; на практике тем не менее даже некоторые специально отобранные партийные работники и сотрудники НКВД в таких группах стремились укрыться в удобных и более или менее постоянных убежищах, чтобы не привлекать внимания немцев. Многие руководители партизанского движения таким образом вскоре обнаружили, что их отрядам пусть и внутри небольшого района, но целесообразнее чаще передвигаться, чтобы не прозябать в бездействии. Не менее важен был и второй фактор, убеждавший командиров выводить отряды из районов их базирования. Если партийные работники и офицеры НКВД часто не имели личных привязанностей в районах своей службы, то рядовые партизаны имели там семьи, которые могли пострадать от рук немцев, оказавшись жертвами карательных операций. Поэтому большинство партизанских отрядов было переведено в районы, удаленные по меньшей мере на несколько километров от мест их создания.

По мере увеличения численности отрядов и их ухода со своих территориальных баз их организационная структура становилась более военизированной. Отряд делился на взводы или приблизительно равные им по численности подразделения. Создавались отдельные штабные отряды, в составе которых находились разведывательный отдел, особый отдел (НКВД) и интендантская служба. «Начальники штабов» существовали во многих отрядах с самого начала, но в бригаде этот пост был более важен. Часто начальник штаба бригады был кадровым офицером Красной армии, оказавшимся отрезанным от основных сил или присланным с советской территории для выполнения функций военного специалиста. Помимо планирования военных операций, начальник штаба, по всей видимости, оказывал существенное влияние на организационную структуру отряда, которому он стремился придать черты военного подразделения. Как будет показано ниже, эти изменения были тесно связаны с созданием в различных регионах оккупированной территории постоянно действующих высших уровней командования партизанскими отрядами.

Эти изменения, происходившие еще весной, но ставшие общими для набравших силу отрядов летом и осенью 1942 года, должны были превратить партизанские отряды в нечто напоминающее формирования регулярной армии, но по многим важным параметрам они продолжали оставаться «доморощенными». Бригады существенно отличались друг от друга размерами, вооружением и организационной структурой, точно так же как и входящие в их состав отдельные отряды. Хотя были созданы штабные подразделения и штабы, во многих случаях командир продолжал осуществлять руководство не только самой бригадой, но и своим «личным» отрядом, на чьей основе она была создана. Более того, этот отряд обычно был больше любого другого в бригаде (часто таким же, как все остальные, вместе взятые) и имел лучшее вооружение. Ясно, что в основе такого превосходства лежала тесная связь командира и комиссара с отрядом и, наоборот, преданность бойцов отряда командиру и комиссару способствовала упрочению их авторитета во всей бригаде.